Седьмой Вселенский Собор, как первообраз старообрядческой Церкви 1 страница

Журнал «Церковь» № 9 – 15 1913 г.

I.

Праздник недели православия переносит нас вглубь христианских веков, в те времена, когда знаменитая греческая церковь была поражена жестокою кровавою иконоборческою ересью. Вспоминание тех времен старообрядческому сердцу должно быть особенно радостно, назидательно и оно вдохновляет живыя и великия надежды на лучшее, неизмеримо высокое во всем христианском мире, будущее собственно Церкви старообрядческой.

Внутреннее, в собственном смысле церковное, состояние православной церкви того времени, в самых существенных чертах, сходно с состоянием Церкви старообрядческой: как и теперь, в наши лихия столетия, во времена иконоборчества историк наблюдает глубокое падение в ересь всего высшаго иерархическаго чина; окормляемость православия простым монашеством и редкими священниками; необходимость для православных добывать себе священников-пастырей на стороне или в чужих, хотя и православных, землях, или большею частью прямо в церкви иконоборческой; стойкость в истине простого народа и развитие в нем самом высших церковных учений; попытки народа взять в свои руки все дело церковной жизни, включительно до мысли об отделении церкви от государства, об ограничении епископов в деле высшаго церковнаго учительства, о лишении их права новаторствовать, помышлять, что они суть господа-хозяева в церкви, о внушении им мысли, что они суть только верные рабы-слуги одинаково для всех обязательной и доступной истины, что они собственно в евангельском духе и жизни во всем и со всеми равные. Православный народ почти без пастырей-епископов перенес вспышки кроваваго огненнаго гнева еретиков-императоров и патриархов с сонмом епископов, поборол своей верой и возвратил к истине, казалось, окончательно падших епископов, ни во что вменил, по всем видимым и внешним данным законно составленный и названный вселенским, иконоборческий собор, попрал все постановления относительно веры гражданския и духовныя, восторжествовал на седьмом вселенском соборе, снова на долгое время остался без пастырей-епископов и, в конце концов, окончательно прославил и возвысил свою веру и запечатлел эту свою победу установлением праздника недели православия.

Современная господствующая церковь, несмотря на все свое видимое отвращение от иконоборчества, однако, сходится с этим последним в самом существенном пункте. Существеннейшая мысль господствующей церкви есть естественное, вполне законное развитие мысли иконоборческой. Почитание икон есть идолопоклонство – основная мысль иконоборцев. Такое же идолопоклонство есть и почитание, так называемаго, старого обряда, – основная мысль церкви господствующей. Главнейшим побуждением иконоборцев была уверенность епископов и царей в своих силах и внутреннем достоинстве, неоспоримом, божественном, не подлежащем никакому народному контролю. Хотим – дозволим иконопочитание, и оно будет законным, правильным, хотим – запретим его, и оно будет идолопоклонством, – вот на каком самомнении основывались главари иконоборческой ереси. Ту же мысль высказывает и господствующая церковь. Обряды, учит она, всецело подлежат церковной власти, т.е. епископам; именно эта власть имеет право изменять обряды по своему усмотрению, отменять старые и установлять новые: во всем этом народ должен безпрекословно подчиняться церковной власти, святым почитать то, что она установила, и погрешным, что она отвергла.

II.

Борясь против иконоборцев, православные, в сущности, боролись за свою свободу веровать и выражать свою веру свободно. Иконное художество, поклонение иконам должно быть так же свободно, как свободна сама вера. Переписывание книг Св. Писания, их чтение, изучение и почитание для всех одинаково доступно и свободно, точно так же созидание храмов во имя Божие и святых; таким же свободным и доступным должно быть поклонение иконам. «Изображай, – говорит Иоанн Дамаскин, – на иконе и представляй для созерцания Того, Который восхотел быть видимым, изображай неизреченное Его снисхождение, рождение от Девы, крещение во Иордане, преображение на Фаворе, страдания, освобождающия нас от страданий, спасительное Спасителя погребение, восшествие на небо: все изображай и словом, и красками, и в книгах, и на иконах». (Слова об иконах, III, 8). «Будем же мы – верующие – воздавать почитание святым псалмами, песнями и пением духовным, сокрушением сердца и милосердием к бедным; потому что и Богу такое служение наиболее благоугодно. Будем воздвигать им памятники и поставлять видимыя изображения, а подражая их добродетелям, – сами соделаемся одушевленными их памятниками и изображениями» (О почитании святых).

Седьмой вселенский собор утвердил иконопочитание, существующее с самаго начала христианства. В своем догматическом определении собор положительно высказался, что он действует не от себя, не по своей силе и власти, а согласуется с писанными и неписанными преданиями и обычаями, содержащимися в народе с первых времен христианства. «Мы, – определяет собор, – неприкосновенно сохраняем все церковные предания, утвержденныя письменно или неписьменно. Одно из них заповедует делать живописныя иконнныя изображения… На таком основании мы, шествующие царским путем и следующие божественному учению святых отец наших и преданию кафолической церкви, - ибо знаем, что в ней обитает Дух Святый, – со всяким тщанием и осмотрительностью определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения, точно так же, как и изображение Честнаго и Животворящего Креста, – будут ли оне сделаны из красок, или мозаических плиточек, или из другого какого-либо вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться в церквах Божиих на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли эти иконы – Господа и Бога и Спасителя нашего Iсуса Христа, или непорочной Владычицы нашей Св. Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей… Они (верующие) возбуждаются приносить иконам фимиам в честь их и освещать их, подобно тому, как делают это в честь изображения Честнаго и Животворящего Креста, святых ангелов, как по благочестивому стремлении делалось это, обыкновенно, и в древности, потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ея Первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси (лицу), изображеннаго на ней (Деян. Всел. Соб. в рус. перев., т. VII, с. 592-594)».

Писанные и неписанные предания, благочестивые стремления, обыкновения,- все это суть признаки народной церковной жизни, в народе существующие, народом, именно, содержимые и защищаемые. На этих фактах народной жизни вселенский собор утвердился и признал их действованием Духа Святаго. Этим самым собор признал историческую народную церковную жизнь действительною обителью Духа Святаго и утвердил за народом право, так сказать, на свое историческое церковное самоопределение. Церковная жизнь блещет, Дух Святый действует не исключительно в мысли и чувствах епископов, а главнейшим образом в толще народной, – т.е. не в видимом внешнем церковном управлении, не в производстве дел епископских и иных церковных канцеляриях, а в невидимом и неосязаемом росте народного церковного сознания, в незаметном претворении всей земной жизни в жизнь на евангельских началах, в никому неведомых подвигах веры, выражающихся в житейских мелочах и совершаемых юными и старцами, богатыми и бедными, сильными и слабыми.

III.

Совершено свободное участие народа в выработке церковных обрядов, в сложении церковных преданий, – последние, как и сама церковная жизнь, постепенно слагаются, – и отсюда контролирующий голос народа в церковном управлении, – вот какой общий, или всецерковный вопрос властно, по действованию Духа Святаго, поставлен был седьмым вселенским собором и предрешен им с положительной стороны в пользу народа, хотя и относительно одного только иконопочитания. В последующие века, в виду тяжких политических событий на Востоке, этот голос Церкви замер, разработка этой необыкновенно важной стороны церковной жизни на долгое время затихла, а самый вопрос, волею Высшаго Провидения, был перенесен из греческой земли в нашу русскую Церковь. Наш Стоглавый собор снова возвратился, именно, к этому вопросу об участии народа в церковной жизни и чрез это явился прямым продолжателем дела, начатого и в самом основании предрешенного седьмым вселенским собором. Чрез целое столетие после Стоглавого собора, при патр. Никоне, этот вопрос возгорелся с необыкновенною силой и стал, так сказать, вопросом жизни и смерти для русского народа. При этом патр. Никон и особенно собор 1666-1667 гг. принципиально стали на противоположную точку зрения, сравнительно с седьмым вселенским собором и всею предшествующей многовековою жизнью Церкви. Вместо того, чтобы признать за народом право на созидание общей церковной жизни, они, подобно древним иконоборцам, решительно постановили, что в Церкви народ со всеми его историческими церковными преданиями и обычаями, никакого значения не имеет, что все права сосредоточены в одной епископской власти. В противоположность этому старообрядцы решительно укрепились в мысли о народном созидании церковной жизни и продолжают подробную и жизненную разработку вопроса, поставленного во главу угла седьмым вселенским собором и, таким образом, постепенно шаг за шагом идут к расцвету церковной жизни времен вселенских соборов.

Для правильной и широкой постановки старообрядческого вопроса необходимо подробно и всесторонне выяснить характер церковной жизни времен иконоборческих, определить все умственные течения тех времен, а также заблуждения человеческих чувств и воли. При этом окажется, что, несмотря на многовековую отдаленность, наше время, по внутреннему свойству и задачам, непосредственно примыкает к тем временам, что мы являемся как бы прямыми преемниками седьмого вселенского собора, что для всестороннего глубокого решения вопроса необходим такой собор, который мог бы, приблизительно, высказаться в такой силе духа: отцы седьмого вселенского собора определили, и мы, согласуясь с ними во всем, постановляем…

С указанной сейчас точки зрения, история иконоборческих времен, – точнее, в обширнейшем смысле история седьмого вселенского собора, – ждет своего историка; теперь этот предмет разработан далеко неполно. В нижеследующем очерке мы дадим лишь краткое очертание этого обширного исторического явления.

IV.

Иконоборчество началось в 724 г. при императоре Льве III Исаврянине. Лев происходил из зажиточной крестьянской семьи, был неграмотен и достиг императорского трона необыкновенными успехами на военной службе. Как человек необыкновенно энергичный, прямолинейный, невоспитанный, грубый и жестокий, Лев не признавал за своими подданными никаких прав и свобод. В его понятиях совсем не было мысли о религиозной свободе, и он издал указ о насильственном крещении всех евреев и магометан и о присоединении к православию всех еретиков. Этим он внес свою светскую власть в дела веры и Церкви и в дальнейшей политике лишь развивал свое господство над Церковью, над иерархиею и над верою. Времена иконоборчества по справедливости можно назвать временем господства государства над Церковью. И самое иконоборчество во многих отношениях способствовало государству в этом деле и под его влиянием сама Церковь должна была превратиться в мирское государственное учреждение.

Епископ Николийский Константин и вельможа Везер, бывший тайным магометанином, посоветовали императору Льву отменить иконопочитание. Мысль эта понравилась императору вдвойне: она питала надежду на установление миролюбивых отношений с магометанами, отвергающими всякие священные изображения, и давала могучее средство к господству над Церковью.

В 724 г. был издан указ об ограничении иконопочитания. Народ пришел в сильное возбуждение. Через два года Лев в особом указе объяснял, что у него не было намерения вовсе отменить иконы, а было желание оградить их от злоупотреблений, от нечистых почитаний, что он хотел поставить их на такую высоту, чтобы к ним нельзя было прикасаться или целовать их. Такие объяснения не успокоили народ, а монахи поняли истинные намерения императора и возстали на защиту икон, в некоторых местах поголовно. На греческих островах избрали даже другого императора Козьму и несколько тысяч плохо вооруженных человек двинулись было к Константинополю, чтобы окончательно свергнуть Льва с престола. Повстанцы были разсеяны. Лев в сильнейшем раздражении издал указ об окончательном истреблении икон, об уничтожении в церквах всякой живописи.

Престарелый 95-летний Константинопольский патр. Герман отказался подчиниться этому требованию и вынужден был удалиться с кафедры. На его место был назначен патриарший секретарь Анастасий, согласившийся на уничтожение икон. Теперь Льву ничто не препятствовало, казалось, привести свои замыслы во исполнение. В самом начале 730 г. император приказал удалить с бронзовых ворот своего дворца чудотворный образ Спасителя «Споручника», пользовавшийся в народе необыкновенно большим почитанием. Солдаты приставили лестницу, один из них поднялся к образу и ударил по нем топором прямо в лицо. Народ, сбежавшийся тысячами, опрокинул лестницу и разорвал этого солдата на куски. Женщины с громкими воплями присоединились к мужчинам, и все огромной толпой бросились к дому нового патр. Анастасия, чтобы убить его, как изменника православию, потворщика императорскому своеволию. Анастасий бежал в императорский дворец; при большом кровопролитии гвардия подавила смятение. Образ Споручника был снят и на его месте выставлена была кощунственная надпись: «О Спаситель, спаси себя и нас!». Защитники икон были подвергнуты бичеваниям, изуродованы, подвергнуты смертной казни или изгнаны. Общенародные школы, существовавшие со времен Константина Великого, как разсадники истинной веры, были закрыты во всем государстве. В самом Константинополе была сожжена великолепная библиотека вместе с коллегией профессоров.

V.

Нет пока никаких данных судить об отношении епископов к иконопочитанию в это время. Однако, необходимо предполагать, что все они во всей империи или во всем Константинопольском патриархате согласились на уничтожение икон, согласились или искренно, убежденно, или из боязни императорского гнева. Во всяком случае, почти никто из них не выступил прямо на защиту икон. Наиболее ревностными защитниками икон выступили монахи, и они предавались особенно сильным гонениям.

При этом полном падении или двуличном поведении епископов и преданности православию простых монахов, бог воздвиг самого сильнаго и знаменитаго поборника икон из числа мирян, во враждебном империи и самому христианству магометанском государстве. Это был Иоанн Дамаскин, гражданский сановник магометанского дамасскаго калифа.

Из числа высших иерархов противниками иконоборчества оказались римские папы Григорий II и Григорий III. Первый из них писал императору укорительные послания и требовал возстановления иконопочитания, второй собрал в Риме собор из 98 епископов, осудивший иконоборческую ересь. Но все эти противодействия еретическому направлению были ничто сравнительно с деятельностью мирянина Иоанна Дамаскина.

При сыне и преемнике императора Льва, Константине Копрониме, иконоборчество разразилось еще сильнее. Константин царствовал очень долго, 34 года, и все это время употреблял на укрепление иконоборческой ереси. В своих отношениях к духовенству он сильно напоминает нашего Петра Великаго, – то же издевательство над епископами и монахами, принуждение патриархов присутствовать на дворцовых банкетах и самых грубых зрелищах…

В 754 г. Константин, для торжества иконоборчества, созвал собор, названный вселенским. На этом соборе не было представителей папы римскаго и патриархов Александрийскаго, Антиохийскаго и Иерусалимскаго; эти патриархи в то время уже находились под магометанским владычеством и жили как бы для того, чтобы наблюдать, как разрушается в их патриархиях христианская вера. Собрались все епископы империи, числом 338. Собор продолжался с февраля до августа, заседал во дворце на азиатском берегу Босфора, против Константинополя, последнее заседание состоялось во Влахернской церкви, в той самой, где после было видение Покрова Божией Матери. Единогласно собор запретил иконопочитание и постановил, что все епископы, священники и диаконы, поклоняющиеся иконам, подлежат низложению, а монахи и миряне –отлучению от церкви. Защитники иконопочитания патриарх Герман, Георгий Кипрский и Иоанн Дамаскин были преданы анафеме. Иоанн Дамаскин, как наиболее сильный поборник икон, был собором опозорен самыми безчестными названиями и предан тройному проклятию.

Так во всей константинопольской церкви все епископы торжественно на соборе, названном вселенским, отреклись от истинного учения и уклонились в ересь, – и православная Церковь временно осталась без епископов, под водительством простых монахов и очень немногих священников.

VI.

После лжевселенскаго собора 754 г., установившаго и утвердившаго иконоборческую ересь и анафематствовавшаго поклонение иконам, в константинопольской церкви не осталось ни одного православного епископа.

Ересь открыто, как государственная церковь, существовала уже 50 лет и сильно, всякими крутыми методами, поддерживалась несомненно умными и необыкновенно энергичными императорами, к тому же пользовавшимися большими успехами на войне и располагавшими чрезвычайно преданными им войсками. Для поддержки ереси императоры прилагали все силы воспитать в войсках горячую преданность иконоборчеству; и в их рядах история совсем не отмечает не только явных, но даже и тайных православных; можно даже сказать, что в то время вовсе не было солдат, склонных к иконопочитанию. Императоры Исаврийского дома блестяще привили к войскам иконоборческий дух, так что солдаты являлись главными истребителями икон и со свойственной им жестокостью противодействовали возстановлению иконопочитания. Последующие императоры, выходившие из рядов войск, неизменно отличались иконоборческим направлением и в своем иконоборчестве всегда находили поддержку среди войск.

Опираясь на военную силу, императорам легко было в течение 30 лет извести православных епископов во всем обширном патриархате. Епископы православного образа мыслей за это время перемерли, иные, боясь мучений, бежали за границу, в Рим, и оставили свои кафедры на добычу иконоборцам. На свободные кафедры избирались лица, известныя иконоборческим направлением. Император Константин Копроним относился к духовенству крайне презрительно, этим подавлял его, отбивал всякую охоту мыслить и высказывать свои убеждения и приучал к безконтрольному повиновению. В 742-43 гг. против Копронима возстал его свояк Артавазд; он сумел захватить в свои руки императорскую власть и объявил себя иконопочитателем. Патриарх Анастасий, будучи иконоборцем в душе, короновал Артавазда и при этом всенародно обвинил Константина в несторианской ереси. Через три года Артавазд был свергнут; он и его приверженцы были подвергнуты жестоким наказаниям. Анастасий был ослеплен, во время конских скачек был посажен лицом к хвосту и подвергнут всенародному оплеванию. После всех этих наказаний и издевательств, он все же был оставлен на патриаршем престоле, просто для того, чтобы во главе духовенства стоял публично опозоренный человек. Когда Анастасий умер, император очень долго не замещал патриаршую кафедру. Он входил в сношения с домогающимися занять это высокое положение; требовал от кандидатов усердия к иконоборчеству, – и целый ряд епископов выразил покорность императору и преданность ереси. Император принимал и учитывал эти заверения, а замещение патриаршего престола оставлял на будущее время, желая найти наиболее подходящего для своих целей человека.

VII.

Для успехов ереси старались понизить нравственность епископов. От епископа требовалось, чтобы он не почитал икон и старался угождать императору и предержащим властям. На другие качества не обращалось никакого внимания. Высота жизни, доброе нравственное поведение, глубина веры, пастырская деятельность, – все это практически признавалось в епископе совершенно ненужным, пожалуй, даже излишним. Благодаря этой политике, епископские кафедры были заняты лицами, не имевшими никакого отношения к вере, Церкви и народу. Нравственный уровень епископов этого времени был понижен почти до последней степени. Епископы ни о чем не заботились, кроме лошадей, овцеводства и хлебопашества; вместо пасения словесного стада они торговали хлебом, винами, маслами, шелком, собранными или выработанными в обширных церковных имениях. Таким лицам тяжело было разставаться с доходными кафедрами и некогда было веровать самим и обращать внимание на веру народную. И они домогались, чтобы в церквах не было икон, а в народе исчезла самая мысль об иконопочитании, чтобы им, епископам, ничто не мешало заниматься своим хозяйством и наживою денег и препровождением времени по своему вкусу.

На почве указанного безразличия к вере епископы легко становились в ряды иконоборцев, хотя большинство из них в своей душе не были ни почитателями икон, ни их противниками. Они одинаково могли быть и теми и другими, – как выгоднее; в данное время было выгодно быть иконоборцем и они делались такими. Но были среди них и искренние, убежденные гонители икон.

Самая ересь возникла прежде всего в среде епископской. Первым иконоборцем заявил себя епископ наволийский Константин. Он действовал сначала хитро и скрыто; втерся в доверие к патриарху Герману и своему областному митрополиту, говорил всюду о благе церкви, чистоте веры. Он, именно, толкнул императора Льва Исаврянина на открытое иконоборчество, и VII вселенский собор положительно засвидетельствовал, что ересь иконоборческая от него получила свое начало. Клавдиопольский епископ Фома действовал решительно, грубо, сурово и явился одним из самых жестоких иконоборцев. Тотчас после первого указа против икон он уничтожил все священные изображения во всех церквах своей епархии и этим подал пример другим епископам. Точно так же поступил ефесский архиепископ Феодосий. Преданным иконоборчеству явился и сам патриарх Анастасий. Все эти примеры действовали заразительно на всех остальных епископов, и из них одни, наиболее честные и положительные люди, сердечно увлекались ересью, а другие легко принимали ее, дабы удержать за собою кафедру и средства к безбедному житью. В 754 г. все епископские кафедры Константинопольского патриархата были заняты убежденными и безразличными иконоборцами. На лжевселенский собор этого года были собраны все епископы патриархата и все они единогласно без всяких возражений осудили иконопочитание и утвердили иконоборческую ересь, провозгласили ее обязательною для Вселенской церкви. Ни один из 338 епископов, присутствовавших на этом соборе, не оказался поборником иконопочитания: таких совсем не было в их среде.

VIII.

Так произошло падение в ересь епископов Константинопольской церкви. Правда, что это важное событие не сопровождалось уклонением в ересь всего епископства или всех епископов всей Вселенской Церкви. Иконопочитателями оставались епископы патриархатов Александрийскаго, Антиохийскаго, Иеросалимскаго и еще Римскаго. Но это надо принимать с большою оговоркою.

Восточные патриархи не выразили никакого протеста против ереси, и в настоящее время нет никаких данных судить, как они к ней отнеслись – одобрительно, или неодобрительно. Всего вероятнее, что они отнеслись к ней безразлично: угнетенным, порабощенным, в буквальном смысле разметанным могучим, несокрушимым, не знавшим никаких преград магометанским владычеством, – им некогда и не под силу было заниматься какими-либо богословскими вопросами. К тому же, магометане в самой христианской вере всего больше ненавидели, именно, иконопочитание и с необыкновенною жестокостью уничтожали иконы в завоеванных странах. Поэтому, можно думать, что в то время в самих патриархатах иконопочитание не только не процветало, а скорее было уничтожено или сохранялось в большом секрете, во всяком случае открыто поклоняться иконам было далеко не безопасно и, под давлением чуждаго владычества, народ отвыкал от икон, если не прямо бросал их. Вот исторический пример. За три года до открытия ереси в Константинополе, палестинский эмир Езид во всей Палестине, следовательно, и в самом Иерусалиме, истребил все иконы и не вызвал никакого протеста ни с какой стороны. В таком положении находилось иконопочитание в Иерусалимском патриархате. Вероятно, то же самое было и в других патриархатах.

Если верно, что Лев Исаврянин предался иконоборчеству отчасти ради установления мирных или только сносных отношений с магометанами, то эта причина в несколько раз сильнее должна была действовать в восточных патриархатах, находившихся под прямым владычеством магометан; с этой точки зрения здесь на востоке иконоборчество было значительно нужнее и целесообразнее, чем в Константинопольской империи. Возможно, что восточные патриархи никаким актом не установляли иконоборчества, а только мирились с ним, как с практическою необходимостью, вводили его, как неприятную неизбежность, дабы не видеть христианство вовсе истребленным. Все это приводит к тем вероятным догадкам, что в восточных патриархатах иконопочитание хромало не меньше, чем и в Константинопольском.

Это подтверждается и тем важным обстоятельством, что во все продолжение ереси, в течение более столетия, от восточных патриархов и других епископов не было слышно ни одного протестующего голоса, ни одной попытки в защиту иконопочитания. Верные православию, жители Константинопольскаго патриархата никогда за все это время не обращались к восточным епископам за посвящением священников, а шли к епископам римским. Защитники иконопочитания ни разу не сослались на мнение или голос современных им восточных епископов, хотя эта ссылка могла бы иметь для них большое значение. Подобныя обстоятельства свидетельствуют, что епископы восточные были в подозрении у верных православию.

Немногим лучше были дела и на западе. Римские папы возставали на защиту иконопочитания и резко осуждали иконоборчество, даже собирали для этой цели соборы. Но эту покорность истине выразили исключительно одни италийские епископы – французские, ломбардские, германские и английские сами не были действительными иконопочитателями; они допускали иконы, как картины, но не одобряли поклонение им. Позднее, в 794 г., на Франкфуртском соборе епископы этих стран открыто выразили порицание иконопочитанию и отвергли постановление VII вселенскаго собора. Кроме того, западная Церковь в то время начинала принимать учение об исхождении Святаго Духа и от Сына и, следовательно, сама, в полном составе, уже готовилась к падению в ересь и к окончательному отделению от восточной Церкви.

IX.

Из краткаго обзора состояния Церкви в то время с большою достоверностью можно установить следующее положение: все епископы Константинопольской церкви пали в иконоборческую ересь; епископы восточных патриархатов – Александрийскаго, Антиохийскаго и Иерусалимскаго – не тверды были в иконопочитании и были в подозрении относительно этого; епископы западные воспитывали в себе дух вражды к иконам и все они во главе с римскими папами готовились к отпадению от Церкви. Незаподозренных в православии, совершенно чистых в вере епископов, таким образом, в то время не было, так что мы лишены возможности допустить утверждение такого рода: «Хотя все епископы Константинопольской Церкви уклонились в ересь иконоборчества, но нельзя сказать, что все епископство пало, потому что в других странах епископы сияли чистотою веры». Самая тщательная историческая критика, именно, этого-то сияния открыть и не может. При свете этой критики можно установить такое общее для всей вселенской Церкви состояние: сердцевина вселенской Церкви – Константинопольский патриархат– был поражен иконоборческою ересью, окраины ея – епископы восточные и западные страдали или этою же ересью, хотя и в меньшей степени, или начинали болеть иными лжеучениями, тщательно развивая их.

Указанное всеобщее падение епископскаго чина нет надобности подчеркивать особым образом или настаивать на нем до последняго предела. В сущности, и не представляется особенно важным, все ли, по всей вселенной, епископы пали в ересь или часть их сохраняла веру и христианский быт в неприкосновенной чистоте. Более важно другое явление.

Если мы предположим, что не все епископы уклонились от истины, то эта предполагаемая часть верных епископов имела бы значение в том случае, если бы, именно, эти епископы, сохранившиеся в чистоте, затем явились возстановителями православной иерархии. Ничего подобнаго не было; если даже и были истинно-православные епископы в других церквах, кроме Константинопольской, то они не имели НИКАКОГО значения на последующее возстановление православного епископства в церкви Византийской. Как мы увидим ниже, православное епископство было возстановлено в Константинополе без всяких сношений с епископами, не повредившимися в православии, без всяких рукоположений от этих епископов. Епископский чин возстановился просто, чрез присоединение к истине падших в ересь епископов; чрез принятие от них, так сказать, осквернившихся ересью, рукоположения мирянами, верными православию. Присоединение к православию епископов-еретиков и принятие от них рукоположения православными мирянами, – такими путями возстановилось православное епископство в Константинопольской церкви, а ни в каком случае не обращением к православным епископам других стран, так сказать, не чрез заимствование от них иерархии.

Х.

Преемственность православной иерархии нельзя представлять в виде непрерывного ряда епископов, неизменно соблюдавших чистоту веры, твердо сохранявших истину. Всюду, во всех церквах, в эти ряды включены епископы-еретики. Иногда, как, например, в иконоборческой ереси, эти ряды православных епископов обрываются на очень продолжительное время, и обрывы эти замещены целыми звеньями преемственных еретических епископов. Последующее православное епископство не соединено непосредственно с православным епископством последующих времен, а неразрывно связано с епископством еретическим.

Дата добавления: 2015-08-17