I. Раздельный купальник

В школе Даша Уральцева и Артур Латыпов хватали пятерки как горячие пирожки. Дашу сравнивали с занудой Машей Старцевой из «Приключений Петрова и Васечкина», а Артура, увы, совсем не с отличником Электроником. Уральцеву растил отец-одиночка, редкая птица на русской равнине, Артура – мать, гордившаяся своим происхождением от потомственного татарского мурзы. Отец очень хотел сделать из Даши настоящего мальчика. Он таскал ее всюду за собой: на рыбалку, пляж, в турпоходы. Он разработал свою систему практически спартанского воспитания. Однако, в отличие от жителей древней Лаконии, как географ и интеллигент во втором поколении, отец Даши не считал знания злом. Уроки подлежали обязательному выполнению. Капризы пресекались на корню.

На свежем воздухе девочка развивалась гармонически. В восемь лет, в синем закрытом купальнике, она плавала как дельфин. Даша была заводилой компании нескладных горластых ребят. Отец иногда уезжал в срочные командировки, оставляя Дашу на попечении соседки. Но девочка совсем не унывала. Командировки случались летом, и она преспокойно торчала целыми днями с пацанами на берегу Манески[2]. Неприятности начались, когда Даша появилась в раздельном купальнике. Это сразу возвело невидимый барьер между ней и мальчишками. Потом наступили месячные.

Автор просит прощения за то, что отец Даши только промелькнет в первых главках, а потом – канет в Лету. Такова, увы, участь родителей, вопреки социальной рекламе про птенцов, которые забыли свою мать-кукушку. Но кратковременная роль не значит – не важная! Как иногда, какой-то мелкий человек, которого мы презираем, потом вдруг отзывается во всей нашей последующей жизни. И гремит, будто пустой горшок, в который колотят палкой. И захочешь – не забудешь.

Но отец Даши не был пустым горшком. Он был, как уже выше отмечено, Наполеоном стандартной жилплощади. Он был добр, строг, но при этом чистая домохозяйка. Даша не знала ужаса валяющихся по квартире носков, грязного белья и вечных макарон с яишней. Отец требовал, но и четко варил по вывешенному в кухне меню, расписанному шариковой ручкой. В нем говорила привычка настоящего первопроходца. Каждый выход на улицу сей муж сверял по показаниям барометра и смоченному в слюне пальцу.

Это неизбежным образом оставляло для Даши массу свободного времени. Как способная ученица она очень быстро справлялась с уроками. В результате у нее оставалось свободное время, которое до поры до времени тупо нечем было занять…

Теперь следует рассказать об одном происшествии, кардинальным образом повлиявшее на дальнейшее развитие нашей истории.

Однажды, когда тринадцатилетняя Даша рылась в отцовском книжном шкафу, случилась катастрофа. Огромный том физического описания Зарубежной Азии, свалившись с верхней полки, в буквальном смысле огорошил девочку. Еще толком не придя в себя, она, как хватающийся за борта бассейна оглушенный пловец, стала лазить по полкам. Руки сами собой нащупали кожаный корешок «Декамерона» (издательство академии наук СССР)».

Кто скажет, что в СССР не было секса? Невинная отроковица раскрыла роковые страницы…

Вскоре после этого с Уральцевой начали происходить разные странности. Она вдруг разом позабыла о своих комплексах, сделалась непредсказуемой и язвительной. Пригласила в кино двух друзей – начинающих каратистов, а потом внезапно влюбилась в изобретателя вечного двигателя из соседнего подъезда. Каратисты, выяснив, что их жестоко обманули, вызвали юную динамщицу на стрелку. Даша явилась с соседом-боксером, призером республиканской сборной. Конфликт был быстро исчерпан, и все четверо отправились на кино до 16-ти.

Уральцева очень быстро перестала краснеть от мата, но раздававшийся из ее уст он звучал настоящей музыкой: «Хой, бледновитые! Это что за блондинство, Ибатуллин с Набиуллиной?». Кроме того, вопреки негласному девчачьему закону не обсуждать мальчиков в разнополой компании, Даша спокойно отпускала шуточки насчет школьного вратаря, у которого, «мозги между ног, а яйца на спине». При других обстоятельствах Уральцеву можно было записать в обычные хамки. На беду Даша росла красавицей. Вы только представьте себе пышные русые волосы, не нуждающиеся в завивке, зеленые блестящие глазки и задорный носик!

А что Латыпов? А он остался тем же домашним мальчиком, который предпочитал закрывать окно, чтобы дождаться маминых плюшек, когда ребята со двора звали его покупаться. И в четырнадцать Артур больше напоминал маленького округлившегося слоника. Ручка в его руках казалась естественным продолжением носа, так, что издали ее можно было принять за хобот.

Еще в младших классах он сразу как-то уловил формальную сторону жизни: надо быть аккуратным, делать все по пунктам. Незнание математики, ошибки в простейших вычислениях, тупоумие, ужасную дикцию он компенсировал этой мелочной способностью следовать кондовым правилам. Учителя, в конце концов, раскусили его конек и вызывали к доске, чтобы красиво и правильно записать условия задачи. Задачи же решали другие мальчики и девочки.

В выпускном цветок Дашиной красоты окончательно распустился. Девушка не стала с ним церемониться. Как-то в женской компании зашла речь о том, что у школьного сторожа «эта штука, как у коня». Сторож не отличался интеллектом и, вечно облаченный в спортивный костюм, как физкультурник, бегал за угол, отлавливать курильщиков из кружка юных астрономов. Однако Дашу, как типичную любознайку, это ничуть не смущало.

Вечером она явилась в школу в красном плаще, якобы под предлогом оставленного в классе пакета с учебниками. Провокационный наряд и слой яркой косметики, конечно, были не случайны. С их помощью Уральцева предполагала визуально определить хозяйство сторожа. Результат эксперимента превзошел самые смелые ожидания, и Даша решилась.

– Ой, а я вспомнила! – воскликнула девушка. – У нас же физра была.

Сторож, не сводя с Уральцевой плотоядного взгляда, прохрипел.

– Меня физруки повесят, если я спортзал открою.

– Мм… а я от подруг слышала, что вы раньше секцию по легкой атлетике вели и были гораздо круче наших физруков. Можно я еще немного потренируюсь? Я как раз спортивный костюм захватила.

Сомнения сторожа испарились. Через полчаса Даша отрабатывала прыжки на батуте. Сторож, конечно, недолго мог делать вид, что проверяет состояние кранов в столовой.

Войдя в спортзал, он сперва робко, а потом, поощряемый улыбкой Уральцевой, принялся жадно пожирать девушку глазами. Даша была особенно хороша: раскрасневшаяся, в черном закрытом купальнике и, мотающимся вверх-вниз, хвостом золотистых волос.

Через какое-то время, сторож покачал головой.

– Нет, так не пойдет. На твоем месте я бы снял этот древний спортивный костюм.

Даша, остановившись, смутилась.

– Извините конечно… но у меня под ним ничего нет.

Сторож судорожно сглотнул подступивший к горлу комок.

– Все греческие гимнасты занимались обнаженными.

– Ну… я даже не знаю. А вдруг кто-нибудь войдет?

– Я закрыл дверь. Нас никто не потревожит.

Даша нерешительно протянула.

– Хорошо. Но только вы не смотрите.

Сторож сложил руки на груди.

– Не беспокойся, я отвернусь.

Стоит ли расписывать, чем закончились прыжки абсолютно голой выпускницы на батуте? Ну, разве что стоит добавить, что после активной тренировки душевая кабинка (сверхновинка в первой половине 90-х, запиравшаяся на ключ) в женской раздевалке оказалась очень кстати.

Приключение с обладателем внушительного достоинства ненадолго удовлетворило любопытство Уральцевой.

С благословения отца она поступила на исторический факультет местного университета, чуть ли не на первом курсе выбрав кафедру культурного наследия, проще говоря, этнографии. Отец, сам по сути вечный бродяга, готовый в любое время дня и ночи разбить палаточный лагерь по всем правилам, поворчав для вида, что дочь растет и от него отдаляется, только был доволен тем, что вырастил второго первопроходца.

Как вековечный Вяйнямёйнен, как Гайавата, он готовился отчалить с возрастом куда подальше от людей. Говорил, что не нуждается ни в какой ласке-таске и пойдет вообще странником, путем Александра I, Лыковых. Даша Уральцева, как истинная дочь своего отца, не возражала. Она была настолько же эротически чувственна снаружи, сколь строга внутри.

В универе Даша прослыла старательной студенткой. Профессор Руальд Рогнедович Кобылко не мог ей нахвалиться. Пока Дашины сверстницы стремительно экспериментировали на сексуальной почве (кто в общаге, кто, встречаясь «с интересными парнями, не теми, что наши лохи на курсе»), героиня сей истории сидела в библиотеках, обложившись пожелтелыми томами с текстами указов Анны Иоановны за номерами 6023, 6041, 6042 и даже 6291!

Неудивительно, что профессор Кобылко прочил Уральцеву в аспирантки и даже был готов подписать ходатайство о приеме Даши в московскую аспирантуру. Но после окончания универа, Даша, к недоумению Руальда Рогнедовича и ужасу всего подъезда, отправилась не в Москву, а за Урал.

Там, на зеленых просторах Сибири, она без малейших колебаний вторично рассталась с девственностью с неустрашимым российским рейнджером нулевых годов Глебом Нарбутом. Их деяния, целью которых было искоренение затаившегося по поселкам и городкам зла, походы по самым дикими местам Северной Азии, даже попали на страницы мировой печати. Заголовки вроде: «Новый Соломон Кейн и его неустрашимая подруга карают зло в самом сердце замороженного русского Дальнего Востока!» Неудивительно, что дуэт Даши и Глеба продержался до тех пор, пока девушке не надоело спать где придется и завтракать рожками с двойной порцией тушенки.

К тому же, Нарбут, этот искатель приключений, автостопщик, хиппарь, бард, каратист и ушуист в одном лице, хотя и высоко ценил свою боевую подругу, был не прочь иной раз гульнуть с какой-нибудь приглянувшейся туристочкой, вырванной из лап медведя или снежного человека. В отместку, Даша тоже была не прочь скоротать время в обществе каких-нибудь аборигенов. К тому же некоторые из них обладали навыками горлового пения и не боялись укусов гнуса. Разрыв стал неизбежен. И все же, потомок гордых литвинов оставил долгий и незаживающий шрам в сердце уфимской девы.

Артур тем временем делал карьеру. Отрастил пузо, начал преждевременно лысеть. Поступил, защитился, допек своей мелочностью и, в конце концов, возглавил методический совет факультета – грозу ассистентов и, даже, профессоров. Даша вернулась из путешествия физически и морально закаленной, как сейчас говорят, состоявшейся тридцатилетней девушкой.

Но, увы, работы на большой земле не предвиделось, подружки повыскакивали замуж, нарожали детишек и теперь только говорили о том, что «им с Димкой, Тимкой или Алинкой надо успеть в сороковой кружок до без пяти десять вечера. И, когда ты, Дашунечка, наконец решишься? Дети – это такая прелесть!» В общем, противно Даше было выслушивать все это.

Дата добавления: 2015-08-17