Нарзаны

Мост через Пслух. Давно ли под Псеашхо я видел жалкие истоки этой речки, сочащиеся из перевальных болотец? А сейчас это вздутая дождем, хмуро рычащая порожистая река, полная кофейно-пенистой жижи.

За небольшим хребтиком поселок из балаганов. Высотомер показывает 650 метров над морем. Для пастухов это слишком низко. В лесной зоне на такой высоте не бывает обширных пастбищ. Оказывается, это народный курорт – курорт на углекисло-щелочном источнике. Пятнадцать фанерно-драночных шалашей, в них дымят очаги, на нарах сидят и лежат старики, старухи, люди средних лет. Многие пришли издалека, с побережья, – жалуются на печень, на желудок. Все они верят в чудодейственность «нарзана». Воду пьют, в ней же купаются. На костре накаляют большой камень, бултыхают в корыто, и он нагревает воду. Парятся в нестерпимо горячей ванне.

Источник сочится рядом. Дебит его скромен, но на небольшой поселок воды хватает. Достаем кружки и пьем. Вода типа боржома, в меру газированная.

Пережидать ли дождь в балаганах? По мнению хозяев, ненастье затяжное. В сухомятку перекусив, решаем двигаться вперед.

Утомительный скользкий подъем выводит на поляны с высокой травой и одичавшими грушевыми деревьями. Это Грушевая поляна – одно из самыми верхних черкесских аулищ: высота здесь более тысячи метров над морем.

До сих пор нас поливало сверху, а в траве полян мы сразу же промокли с головы до ног. Башмаки так хлюпали, что можно было шагать вброд через любой ручей, не ища сухих переправ.

Тропа повела косогором, вверх по долине Мзымты, но высоко – метров триста-четыреста над рекой. Упрямо, даже под дождем, веду записи в почти раскисшем блокноте, вычерчиваю путь на кроки, записываю измерения.

Как, наверное, хороша эта тропа в ясный день: за Мзымтой должны проступать сквозь лес дальние вершины Аибги, а может быть, уже и Агепсты? Но видим только моросящую муть. Надоедливо чередуются мелкие подъемы, спуски, броды. Час, два, четыре...

Наконец шум Мзымты приблизился. Проводник показал на тропку, юркнувшую вправо – к знаменитому Энгельмановскому нарзану, который раньше даже прозван был Царским за высокое содержание газа и щедрый дебит. Уговариваю товарищей, как мы ни устали, зайти к источнику. Гоша с Сюзей предпочли шагать за проводником не сворачивая. Мы же втроем идем к источнику.

У стремительных мутных вод Мзымты ржавые камни с железистыми натеками от минеральной воды. В небольшой ямке кипит энергичный ключ, и в его воде разбегаются серебристые пузырьки углекислоты. Пьем из ладоней, каждый закашливается от бьющего в нос и в легкие газа. Да, это не пслухская водичка. Недаром Энгельмановский нарзан когда-то так славился.

Мне доводилось читать, что камни вокруг источника бывают засыпаны трупами насекомых, задохнувшихся в углекислом газе, который заполняет впадинку. При нас ничего подобного не было:может быть, смыл дождь?

Возвращаемся на тропу. Лес расступился и дал место пастбищам, раскинувшимся во всю ширину дна просторной долины Мзымты.

Бот она какая, Энгельманова поляна! {* Названа так но имени землемера Энгельмана}. Мы ее видим ненастную, а с нее должны открыться совсем новые горы...

У длинных строений молочной фермы эстонского колхоза пасется наша уже развьюченная лошадь. Скота вокруг не видно, он сейчас выше – на Тихой речке. На ферме всего двое жильцов. Нас гостеприимно встречают, приглашают к очагу, показывают место на сеновале для ночлега.

В накрытых клеенками вьюках вещи остались сухими. В считанные минуты Всеволод и Лена достают фуфайки и запасные штаны, надевают сухую одежду и весело выжимают намокшую. Стараюсь не отставать от них и через пять минут чувствую себя согревшимся и взбодренным. Лена, никого не спрашивая, уже укрепляет над очагом кастрюлю с водой для супа, а Всеволод раздувает рядом второй костерок, натягивает над ним веревки. Развешиваем мокрые вещи. Скоро от них повалили клубы пара. Рисовый суп с мясными консервами – такой густой, что ложка стоит, – кажется нам чудом кулинарии. Угощаем хозяев, а от них получаем кружок влажного самодельного сыра.

У очага сидят нахохлившиеся супруги. Они пришли сюда за полчаса до нас, но все еще не сняли с себя мокрую одежду. Когда мы пришли, они спешно, всухомятку, что-то дожевывали и смущенно прятали бумажки из-под шоколада. Мы уже устроились спать на ароматном сеновале, а они только теперь решились переодеться. Сушить вещи вообще не захотели: «Зачем, когда завтра все равно все промокнет?»

Ночью не раз просыпаюсь от ворчливого шепота: все спят, только эти двое вертятся с боку на бок и точат друг друга за неудобства ночлега.

Невольно сопоставляю поведение двух своих новых друзей, видимо, бывалых туристов, их находчивость, непринужденную веселость с поведением... не только Гоши и Сюзи, но и со своим собственным в недавнем походе на Псеашхо. Теперь я вижу, как можно и нужно делать радостными даже ненастные походы.

Дата добавления: 2015-08-20