Торнау идет в Поляну

Вот в такое-то время и было решено отправить в глубь Черкесии лазутчика для разведки местности. Выбор пал на барона Торнау, находчивого и храброго офицера.

Уже перед началом своего предприятия Торнау собрал множество сведений о землях и племенах, среди которых ему предстояло пройти, в том числе о краснополянских черкесах. Торнау знал, что ачипсоу {**** В других источниках также ахчипсоу, ахчипсху. Не отсюда ли и нынешнее Ачипсе? А турецкий путешественник Эвлиа эффенди, проехавший в 1641 году по Черноморью, упоминает среди «буйных мужей» Западного Кавказа живущее по Мзымте племя ахчисы. Это пока древнейшее из найденных письменных свидетельств о людях былой Красной Поляны.}, айбога {****** Айбога – старинное произношение Аибги. Стало быть, и Аибга вопреки Клеопатре Васильевне совсем не означало «красавица»} и чужгуча «на верховьях Мдзимты, Псоу и Мцы» (вероятно, Мацесты), а также Псхо (теперь Псху) были известны под общим именем медовеев. Жителей в «Медовеевке» Торнау ожидал встретить не более десяти тысяч» {** Торнау пишет еще об одиннадцати тысячах джигетов, живших между Гаграми и Хостой, и о десяти тысячах саша – в этом слове слышится современное Сочи.}. Вот что писал он о старых краснополянцах:

«Дороги были в то время небезопасны. Между Бомборами и Сухумом появлялись нередко разбойники из Псхо и Ачипсоу, двух независимых абазинских обществ, занимавших высокие горы около источников Бзыба и Мдзымты... Трудно было уберечься от них, тем более, что все выгоды находились на их стороне. Спрятанные в чаще, они выжидали путешествующих по открытой дороге, пролегавшей между морем и густым лесом, убивали их из своей засады и грабили, не подвергаясь сами большой опасности».

Пройти из Гагринской крепости на более северную часть побережья по карнизу Железных ворот, который простреливался постами джигетов, было немыслимо. Торнау решил зайти в Черкесию с севера. Он перевалил из Абхазии в бассейн Кубани, подкупил на Малой Лабе черкесского (шахгиреевского) князя Карамурзина, и тот согласился провести его в костюме горца к морю. В это время у Карамурзина гостили два медовеевских черкеса – девяностолетний старик Масрадук Маршаний со своим семидесятилетним сынком Сефербеем. Их тоже посвятили в тайну похода Торнау, как связанных кровной дружбой с Карамурзиным. Конечно, от такой огласки риск похода возрастал.

Наивные медовеевские старшины считали даже выгодным познакомить переодетого русского офицера со своими неприступными полянами. Они были уверены в их недосягаемости и полагали, что русские, увидев своими глазами, какой неуязвимой будет оборона горцев в этой местности, навсегда потеряют охоту завоевывать их край.

Когда Торнау уже спускался с перевала к Ачипсоу и отдыхал у огромного бука, он совершил первый в этих местах грех «цивилизованного» европейца – вырезал ножом на коре свое имя.

– Зачем это делать,– сказал ему старый черкес. – Никто не прочтет твоей надписи. Века пройдут, прежде чем русские сумеют увидеть ее на этом месте {** История показала, что эти «века» длились 29 лет. Но читая о пути Мало-Лабинского отряда, спустившегося на Красную Поляну в 1864 году через тот же перевал, я тщетно искал упоминания о том, что роспись Торнау попалась на глаза русским.}.

Торнау хорошо понял всю важность пересеченного им водораздела. Он пишет, что на север отсюда «вытекает Малая Лаба, а на юг – Мдзимта» {**** Теперь мы и об этом говорим точнее: из-под перевала Псеашхо рождается лишь приток Малой Лабы – Уруштен и еще более мелкие притоки Мзымты – речки Пслух и Бзерпи.}.

Вполне опознается в описании Торнау Бзерпинский карниз, который так поражает идущих с севера панорамой южного склона Кавказа, внезапно разверзающегося под ногами. Спуск к Ачипсоу показался Торнау крутым и во многих местах топким. Что же, топких мест на тропе при спуске с Псеашхо к Ачипсе и сегодня достаточно.

Дата добавления: 2015-08-20