Поединок с молнией

На обратном пути, пока идем по большому снегу к Острому перевалу, в облаках происходит перестройка. Совсем рядом прокатывается грозный громовой раскат, налетает шквалистый ветер, и начинает горохом сыпать проливной крупнокапельный, а потом и крупноструйчатый дождь. Можно было и не выливать воду из башмаков. В каких-нибудь двадцати метрах от Острого перевала останавливаемся, как пораженные громом, так сказать, в буквальном смысле слова: мы находимся в грозовой туче. Ослепляющий, охватывающий нас со всех сторон вспых сопровождается не последующим, а одновременным грохотом. Расстояние от места разряда до нашего слуха ничтожно, и звук достигает нас, почти не отставая от света.

Раньше верующие жители равнин считали нужным в промежутке между молнией и громом перекреститься – очевидно, после этого гром казался не таким страшным. Мы же и перекреститься не успели бы...

Из школьной физики вспомнилось: молнии предпочитают бить по выступающим вверх предметам. Зубцы гребня по обе стороны от Острого перевала были именно такими выступами. Каждый из нас чувствовал себя чуть ли не громоотводом. Наверное, поэтому, не сговариваясь, все мы сначала скорчились, съежились, потом даже сели на землю, а еще три-четыре удара молний, одновременных с громом, и вовсе прижали нас плашмя к земле. Так на войне распластываются люди, чтобы избежать осколков от разрывающегося снаряда. Хотелось врасти в эту гору, укрыться хоть под какую-нибудь травинку.

В довершение к прочим «удовольствиям» начался крупный град.

И длилось-то это всего, быть может, минут десять-пятнадцать, показалось же такое кроличье состояние целой вечностью.

И вдруг – именно вдруг – все прекратилось. Одним дуновением ветра с нас сдуло и тучу, и кончился град, и брызнуло откуда-то солнце, и гром стал слышаться с далеких вершин, со значительным опозданием после вспышек молний.

Остатки туч блуждали у нас под ногами. В просветы между облаками прорывалось солнце и освещало то пихтовый лес на соседнем хребте, то полосы снежников среди побуревшего криволесья на ближнем склоне. По лощинам гремели новорожденные дождевые ручьи.

Высота около 2000 метров. Рядом снега. Ледяной ветер. Мы мокры до нитки – каждого можно выжимать, выкручивать. Ощущаем обжигающий холод. И все-таки застываем на Остром перевале, ошеломленные послегрозовым хаосом света, туч, воды, ветра – что это, первый день творения?

Солнце уже клонится к вечеру, бьет косо сзади. Тени ложатся длинные. К ногам услужливо подползает клок облака, так что наши тени падают на него и – что за чудо? Перед нами на этом облаке вырастают фигуры великанов, окруженные сияющими кругами.

Будь мы мало-мальски суеверны – пожалуй, приняли бы это за самого господа бога. Но было легко понять, что перед нами наши собственные тени, они повторяли все наши движения. А вот кольцевое сияние – дивное, голубое внутри и розовое снаружи – это было уже явным преувеличением наших достоинств.

Давно ли мы жались к земле, жалкие и беспомощные? А сейчас мы стоим не только уцелевшие, но словно бы даже победившие грозную тучу. Больше того, мы видим на облаке самих себя в невиданном ореоле победителей. Мокрые, продрогшие, гордые!

Что это за зрелище? Кто-то, напрягая память, заявил, что читал о подобном сиянии как об оптическом явлении под названием глория. Уместный термин – ведь в переводе «глория» означает славу, великолепие. А тени великанов? Мне что-то похожее помнилось под именем брокенских призраков. Брокен – это на Гарце в Германии, место шабаша ведьм в вальпургиеву ночь. Что ж, и здесь этот хаос создает обстановку, для нечистой силы вполне подходящую.

Чудесное видение исчезло так же внезапно, как и возникло. Хохочущие над собственной божественностью, бежим с перевала, идем к метеостанции. Новая награда! Грозою расчистило тучи не только у нас, но и на смежных хребтах. Нежданно распахнулись и бездны и дали. Люди и не подозревали, что находятся так высоко и могут так много увидеть.

Потрясенные продолжающимися чудесами, туристы едва успевали поворачиваться и говорить друг другу:

– А там-то! Нет, смотри-ка левее, левее-то что...

Горы были в остатках облачных клочьев, под косыми лучами солнца, клонящегося к закату. Зрелище, совсем не похожее на то, что я видел при первом походе на Ачишхо. Как хорошо, если каждое восхождение будет давать, столько новых впечатлений!

С увлечением показываю и дальние Фишт с Оштеном и ближний Чугуш и Аибгу, и... только было я хотел начать убеждать, что отсюда видно и море, взглянул – и увидел отчетливую линию синего горизонта и неба. Вот же оно, несомненное море! Еще одна радость, прежде всего моя, нужная мне как основание для «хозяйской» уверенности, что море отсюда видно. Красота этой дали радует нас не меньше, чем причуды гор.

Уже поздно. Не попадает зуб на зуб. Пользуюсь случаем резюмировать:

– Ну, товарищи. Дальше «никакой красота нет». Пошли назад.

Смеемся при воспоминании о нашем глубокомысленном прорицателе Фемистокле.

На базе нас встречает обеспокоенный Энгель. Он наблюдал грозу над Ачишхо и пытался представить себе наше состояние. А мы вернулись бодрые, довольные. Для нас истоплена горячая баня и приготовлен взамен ужина вкусный и обильный обед.

Дата добавления: 2015-08-20