Марго у позорного столба

Усиливая свою самостоятельную политику, Беарнец начал отмежевываться от французского двора. Он использовал против Генриха III любой, самый незначительный повод. Первый из них можно объяснить только желанием при первой же возможности стукнуть кулаком по столу. Маргарита Валуа вернулась в Фонтенбло с Фоссезой. Ее роман с королем, потом роды — получили огласку. Екатерина {213} Медичи, как правило, закрывала глаза на любовные похождения своих дам, когда они оставались тайной, но не прощала публичного скандала. Она потребовала удаления Фоссезы, которая была отослана к своей матери. Известие об этом дошло до Гаскони в мае 1532 г. Хотя страсть Генриха давно угасла, он тем не менее решил устроить скандал. Беарнец послал ко двору своего шталмейстера Антуана де Фронтенака, и тот выполнил поручение в таком дерзком тоне, что Екатерина, Генрих III и Маргарита были ошеломлены. Раз в Париже так обращаются с дорогим ему существом, король Наваррский не ступит туда ногой. Даже в гривуазной атмосфере французского двора эта речь в защиту старой связи, грубо адресованная мужем законной жене, была воспринята как недопустимая дерзость. «Приказывая мне держать при себе девицу, — ответила ему жена, — от которой у вас был ребенок, вы наносите мне двойное оскорбление. Вы пишете мне, чтобы я сказала, что раз вы ее любите, стало быть, ее люблю и я. Это было бы еще приемлемо, если бы речь шла об одной из ваших служанок, но не о вашей любовнице». Екатерина, до сих пор никогда не бранившая зятя за беспутство, взялась за перо: «Сын мой, я никогда не была так поражена, как услышав обвинения Фронтенака, которые он произнес в присутствии многих лиц в адрес вашей жены, сказав, что делает это по вашему приказу. Правда, он мне признался, что не знает, какая причина побудила вас к этому, принимая во внимание, что вы при отъезде моей дочери попрощались с Фоссезой как с той, которую вы не надеетесь больше увидеть... Вы не первый молодой муж и не самый благонравный в подобных вещах, но я считаю вас первым, кто после такого незначительного случая {214} приказал произнести такие слова своей жене... Так не подобает обращаться с порядочными женщинами, да еще такого происхождения, оскорблять их в угоду шлюхе и обращать к ним такие речи, каких я, признаться, от вас не ожидала».

Второй, более серьезный, скандал с двором произошел в 1583 г. Генрих III был недоволен возвращением своей сестры. В то время он попал под влияние двух своих фаворитов, герцогов Жуайеза и д'Эпернона, которым он ни в чем не отказывал. Второму он с удовольствием отдал бы наместничество в Гиени и руку принцессы Наваррской. Маргарита регулярно информировала мужа о событиях при дворе, чтобы заманить его в Париж. Она язвительно высмеивала обоих герцогов, выскочек незнатного происхождения, которых она презирала, а также нравы своего брата. Поведение Маргариты тоже не было безупречно — она снова встретила своего бывшего любовника, красавца Шамваллона, «свое солнце», своего «паладина и раба», и стала преследовать его своими домогательствами, даже когда он решил жениться.

Кризис разразился летом 1533 г. Генрих III переживал тогда приступ мистицизма, увеличив число паломничеств и процессий, которые он чередовал с лечением от бесплодия на водах. Одержимый идеей укрепления римской католической церкви и проблемами, связанными с его престолонаследием, он осудил действия своего брата в Нидерландах. 3 июля он узнал, что Месье набирает новые войска и, возможно, при сообщничестве Маргариты замышляет его гибель. Реакция этого слабовольного и импульсивного человека была неистовой. Его гнев пал на Маргариту. В прошлом месяце он уже попросил сестру {215} удалить за распутство двух ее придворных дам, мадам де Бетюн и мадам де Дюра, и вернуться к мужу, но она этого не сделала. 4 августа он написал Генриху, что требует отъезда этих двух дам «как опасной нечисти». Через три дня он повторил свой приказ сестре покинуть Париж и послал двух стражников обыскать жилище Шамваллона.

Не говоря уж о знаменитом эпизоде в Лувре, когда Генрих III во время бала прилюдно оскорбил сестру, последний приказ короля поверг всех в изумление. Маргарита, как побитая собачонка, отправилась по дороге на Гасконь, а дамы удалились по другой дороге. Генрих III, в тот же день уехавший на воды в Бурбон-Ланей, встретил по дороге кортеж сестры и снова унизил ее, сделав вид, что не узнает. Эта встреча, по-видимому, воскресила его ярость, так как через некоторое время он послал стражников остановить кортеж королевы Наваррской. Маргариту попросили снять маску, которую она носила во время путешествия, как все знатные женщины, обыскали ее багаж и арестовали слуг. Другие стражники задержали двух дам, которых король лично допросил, интересуясь поведением сестры.

На письмо от 4 августа Беарнец ответил с холодной вежливостью: он давно знает о «скандальном поведении мадам де Дюра и мадам де Бетюн», но так как его жена «имеет честь быть вашей сестрой, я был бы слишком низкого мнения о вашей природной доброте, если бы заботился о ней издалека больше, чем Ваше Величество вблизи». Маргарита, писал он, несомненно, согласится расстаться с ними и сумеет окружить себя «достойными женщинами и мужчинами». Однако, когда страсти улеглись, оскорбление, {216} нанесенное королеве Наваррской, предстало в истинном свете и мужу, и Генриху III, и еще больше ее матери, узнавшей о скандале задним числом. Муж решил потребовать объяснений и 17 августа послал к Генриху III Морнея. Морней попросил короля сообщить ему, «совершила ли королева поступок, стоящий подобного оскорбления», и чьим свидетельствам он поверил, так его государь хочет узнать правду и соответственно встретить жену или как виновную, или как жертву. Смущенный Генрих III извинился за огласку и посоветовал подождать, пока не выскажется его мать, женщина благоразумная, мудрая и безупречной репутации. «В Париже Клермон предостерег Белльевра, верного советчика Екатерины, сказав ему, что король Наваррский не примет жену без убедительных объяснений, которые оправдали бы его перед всеми».

Маргарита со своим поредевшим кортежем продолжала продвигаться к югу. 23 сентября в Жарнаке она получила приказ мужа не останавливаться, но брат приказал продолжать путь. Генрих ждал, что его шурин, согласно обещанию, пришлет кого-нибудь для объяснений. Не получив их, он направил гонца, известного своей грубостью, Агриппу д'Обинье. Екатерина со своей стороны послала к зятю Белльевра, чтобы сообщить свою версию инцидента: две придворные дамы наказаны по заслугам, сама же Маргарита не получила никакого оскорбления, поэтому у Генриха нет причин требовать удовлетворения.

Вероятно, умышленно накалив атмосферу, Генрих Наваррский уже не мог отступить. В конце ноября, когда Белльевр был еще в пути, он начал готовить наступление, на этот раз в восточном Альбре. Он велел привезти в свой замок Тарта бочки с порохом и {217} перешел к атаке, взяв штурмом в ночь с 20 на 21 ноября Мон-де-Марсан, захваченный католиками три года назад. Это была расплата за оскорбления, нанесенные королеве Наваррской.

Взяв город, он по своему обыкновению воздержался идти дальше. Стремясь успокоить бордосцев, он даже написал новому мэру Монтеню, что вошел в Мон-де-Марсан только чтобы наказать «чрезмерную дерзость своих подданных». Но ответная реакция Матиньона не заставила себя ждать. Он приказал католическим гарнизонам войти в Базас, Дакс, Сен-Север, Кондом и Ажан. Генрих оказался в блокаде и послал в Париж третьего эмиссара, барона д'Иоле. Одновременно он вспомнил о возможной союзнице, своей жене, которой он послал в Кутрэ несколько любезных писем. Маргарита, тронутая столь нечастым проявлением нежности, сообщила матери, что она написала бы Генриху III, если б не боялась вызвать его неудовольствие, но потом она все же преодолела страх: «Забудьте обиды и представьте, что мне пришлось пережить, чтобы вам повиноваться... Кроме того, что я ваша сестра и верная служанка, я уповаю на вашу доброту как христианского короля и надеюсь, что Бог не лишит вас сострадания, которое вы должны проявлять ко всем, тем более ко мне, и о котором я прошу вас от всего сердца, преклонив колени...»

Ее муж уже готовил сценарий встречи. «Для меня и для вас важно, чтобы при нашем свидании все видели, что оно произошло по взаимному согласию и без всякой видимости обратного. Вас должно удовлетворить, что мое отношение к вам при вашем приезде не имеет ничего общего с тем, которое было при {218} вашем отъезде». Маргарита побеждена, в декабре она пишет Белльевру: «Нужно, чтобы король, мой брат, дал королю, моему мужу, весомые основания уступить».

Белльевр вернулся. Он застал Генриха в Мон-де-Марсане и встретил там также ту, о которой тайком говорили, — графиню де Граммон. Она каждое утро ходила на мессу в странном сопровождении: служанка, негритенок, баск в зеленом одеянии, английский паж, лакей с обезьяной и спаниелем на руках, что давало пищу для колких замечаний. Коризанда любила все необычное и экзотическое. Генрих подарил ей попугая. Сам он тоже любил диких животных, которые содержались в вольерах его замков. Однако фантазии Коризанды вызывали пересуды, и Белльевр считал, что она оказывает дурное влияние на своего возлюбленного: «Графиня, как только может, подталкивает его к злу». Дипломат увяз в трудных переговорах. Генрих III его предостерегает: Беарнец определенно потребует укрепленные города. «Он может завладеть Базасом, может быть, и Кондомом, а потом ему уже не нужна будет моя сестра». По его версии, все это состряпала королева-мать, и крепости все же не отдадут. Но Генрих Наваррский не ослабил хватку, он послал к Генриху III Клервана, а к Месье — Лавардена. В конце концов король уступил. Он дал приказ снять гарнизоны в Ажане и Кондоме, в Базасе оставить только 50 солдат, а Беарнцу — уступить Мон-Марсан. Теперь Маргарита могла возвращаться.

Из Куртра она в конце декабря прибыла в Ажан. Генрих, продолжавший сновать между По и Ажетмо, не спешил ее увидеть, якобы потому, что не хотел помешать ей причаститься на страстной неделе в {219} Ажане. Только в середине апреля королева Наваррская выехала из города по направлению к Шон-Сент-Марну. 13 апреля 1584 г. там к ней присоединился Генрих. Он поцеловал жену и проследовал с ней в дом, с балкона которого она приветствовала толпу. Потом они отправились в Нерак, дружески беседуя, она в карете, а он верхом. Ла Югри, который видел их на галерее Неракского замка, будто бы заметил на в глазах королевы слезы. Правда ли это? Скорее следует доверять депешам, которые сразу же были отправлены из Нерака: письмо мужа к шурину, лаконичное, как протокол: «Ваше Величество, следуя приказу, который вы соизволили мне дать, и моему желанию вам повиноваться, я прибыл сюда с женой, о чем и спешу вам сообщить». Маргарита выразила матери свое удовлетворение: «Мадам, Иоллет вам расскажет о тех почестях, которые оказал мне король, мой муж и друг, и о том счастье, которое было бы полным, если бы я знала, что вы, Мадам, и мой брат находитесь в добром здравии. Но не зная этого, я очень волнуюсь, так как дня не проходит без слухов, вызывающих у меня дурные предчувствия».

Оправданные предчувствия: Месье был при смерти. Туберкулез унес того, кто мог бы быть Франциском III. Он умер 14 июня 1584 г. в возрасте тридцати четырех лет. Это был наследник короны. Титул перешел к его дальнему кузену Генриху Наваррскому. Отныне судьба его изменилась. Он перестал быть человеком Юго-Запада, с «нашим Генрихом» было покончено. {220}

Дата добавления: 2015-08-02