Читайте также:
|
Даже если премьер убеждал в чем-то царя, в решающий момент тот мог отказаться от
принятого решения. Так случилось и на этот раз.
10 декабря Николай II вернул Столыпину журнал Совета министров, где был помещен
законопроект, неутвержденным, мотивируя свое решение в письме, в котором
говорилось: “Несмотря на самые убедительные доводы, внутренний голос твердит,
чтобы я не брал этого решения на себя.
До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала” (52). Ганелин полагает, что резолюция царя на журнале (ее текст неизвестен) соответствовала по содержанию его письму (53).
В тот же день Столыпин отправил Николаю II ответное письмо, где указывал:
“Исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября,
евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия”; частичная отмена
ограничений дает возможность Государственной думе отложить разрешение проблемы
“в полном объеме на долгий срок”; принятие законопроекта успокоит
“нереволюционную часть еврейства“ и избавит “законодательство от наслоений,
служащих источником злоупотреблений”. Затем Столыпин вновь подчеркнул мысль о
царском одобрении правительственного сообщения от 24 августа, а также, что
Николай II сам указывал “на неприменимость к жизни многих из действующих
законов“ и лишь не желал их изменения без Думы.
При полном соблюдении тайны, — продолжал премьер, — слухи о подготовке журнала
проникли в общество и прессу, поэтому царь ставил себя в невыгодное положение,
ибо Совет министров единогласно высказался за проект (следует напомнить, что
Коковцов говорил о его принятии большинством Совета — А. М.).
Осталось неясным, хотел ли Столыпин ответственность взять на себя, чтобы не
компрометировать Николая II, или хотел не подрывать авторитет Совета министров.
Так как о возвращении журнала царем еще никто не знал, Столыпин просил, по
крайней мере, переделать “резолютивную часть журнала”, а именно, испрашивать
царя не на утверждение им журнала по 87 статье, а на двоякую запись — внести ли
вопрос в Думу или разрешить его по 87 статье.
В том случае, — завершал письмо премьер, — правительство “в глазах общества не будет казаться окончательно лишенным доверия Вашего Величества, а в настоящее время Вам, Государь, нужно правительство сильное” (54).
Николай II не заставил себя долго ждать и уже на следующий день, 11 декабря в
письме согласился с предложением Столыпина (55). Практически царь предпочел
более краткую резолюцию. “Собственной Его Величества рукой начертано: Внести на
рассмотрение Государственной думы”. 15 декабря 1906 г. в Царском Селе.
Председатель Совета министров Столыпин” — такая запись сделана на первой
странице журнала (56).
Столыпин говорил Коковцову, что не ожидал подобного решения, так как ему
приходилось делиться мыслями на основании опыта в Западном крае, и Николай II
“ни разу не высказал принципиального несогласия”. Однако Столыпин отнесся к
решению царя спокойно (57).
Гурко писал, что царь взял на себя ответственность за отклонение проекта, спасая
от нее правительство. Далее он упоминал о различных версиях, циркулировавших в
Санкт-Петербурге относительно законопроекта. По одной из них решение царю
подсказал Столыпин. Сам Гурко утверждал, что не знал, какая из версий правильна
(58).
Чтобы понять, чем действительно руководствовался царь, необходимо хотя бы кратко
остановиться на роли черносотенного движения в антисемитской политике в стране.
При первом посещении Витте Лопухин высказал убеждение в том, что погромы
организуют черносотенные организации и “крайний правительственный антисемитизм”
(59), получивший меткую характеристику “зоологического антисемитизма”. Было бы
неправильно относить подобную характеристику только к правительственным и
чиновным кругам. В еще большей степени она относилась к черносотенцам.
Однако, говоря о двух указанных группах, следует оперировать более широким понятием — “зоологический национализм”, направленный против всех “инородцев” в России — евреев, поляков, финнов, армян и др. Но антисемитизм был особенно грубым и
резким проявлением зоологического национализма.
За делом о погромных прокламациях стоит “группа лиц, составляющих как бы боевую
дружину одного из наших самых патриотических собраний”, — утверждал Урусов (60)
. Непонятно, почему он говорил завуалированно, однако ясно, что речь шла о
“Союзе русского народа”, созданном в ноябре 1905 г. в качестве инструмента
борьбы с революционным движением. Антисемитизм был необходимым признаком каждого “союзника” (так для краткости называли членов союза).
По мнению Лопухина, высказанному им в Витте, правительственный антисемитизм
доходил по иерархической лестнице до чиновных низов, затем в виде призывов к
избиениям евреев спускался к черносотенцам и реализовывался ими (61).
Дубнов антиеврейские законы называл “тихими, легальными, канцелярскими” погромами (62)
Но эти же законы были одним из основных факторов существования антисемитизма и возникновения уже кровавых погромов.
С момента основания за “Союзом русского народа” стояла имеющая несравненно
большее значение организация — “Совет объединенных дворянских обществ”. Она была
не политической организацией, а объединением самых правых дворян, целью которого
являлась защита их сословных интересов.
Программа союза воспроизводила программу совета объединенного дворянства,
косвенно руководившего деятельностью союза и других правомонархических
организаций и партий. Официально союз не выступал от имени совета, но объединенное дворянство проводило через союз свою политику.
С 14 по 18 ноября 1906 г. заседал второй съезд уполномоченных дворянских
обществ. В это время просочились слухи о рассмотрении Советом министров вопроса
расширения прав евреев. 15 ноября делегат съезда, товарищ председателя союза
В. М. Пуришкевич заявил с трибуны съезда, что Главный совет союза обратился к своим
отделам с предложением просить императора воздержаться от утверждения
законопроекта. “По прошествии 24 часов у ног Его Императорского Величества было
205 телеграмм” с указанной просьбой (63) (в союзе было 205 отделов — А.М.).
Резолюция съезда выступала против всяких уступок “еврейским притязаниям”, каждая
уступка расценивалась как проявление слабости государственной власти.
В резолюции высказывалось требование производить любые изменения законов о евреях
только в общем законодательном порядке, но не по 87 статье (64).
Известный адвокат, член Думы В. А. Маклаков по поводу упомянутого законопроекта
писал, что “при диких формах современного антисемизма (написано в 1942 г. — А.
М.) тогдашнее положение евреев в России может казаться терпимым”. В проекте
полного равноправия не было, “но евреи так не избалованы, что оценили бы и это”.
Говоря о получении царем 205 телеграмм от союзников, Маклаков, ссылаясь на
письмо Николая II Столыпину, резюмировал: “Вот источник того внутреннего голоса,
который Государя будто бы никогда не обманывал” (65).
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Quot;ЕВРЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА" СТОЛЫПИНА | | | Наверняка это и была истинная причина отклонения законопроекта царем — Николай II поддержал антисемитов “дорогого” ему “Союза русского народа”. |