Глава 22. В зависимости от того, кому вы предпочитаете верить – испанцам или индейцам

В зависимости от того, кому вы предпочитаете верить – испанцам или индейцам, – название района Ла-Хойя произошло либо от испанского слова «драгоценность», либо от индейского «дыра».

Бун придерживался второго варианта. Во-первых, это злило окружающих, а во-вторых, это было само по себе забавно: казалось бы, один из самых богатых, красивых, эксклюзивных и снобских районов в Америке, а на самом деле – дыра дырой. Да и в местах этих раньше жили индейцы, так что им виднее, как тут что называлось.

Вряд ли они подразумевали под этим названием что-то обидное. Скорее всего, «дырой» место прозвали из-за огромного количества пещер в скалах на побережье. В те времена местечко тут было просто райское. Местные жители занимались рыбной ловлей, собирали моллюсков, охотились и пахали землю. А потом приехали испанские монахи и решили, что местным лучше быть христианами-рабами, чем свободными дикарями.

Ла-Хойя еще долгое время оставалась тихой идиллической деревушкой. Ей нечего было предложить миру кроме своих пещер, нетронутых пляжей и изумительных видов. Здесь даже не было естественных гаваней, соответственно, некуда было ставить рыболовецкие суда. Ла-Хойя была всего лишь длинным зеленым побережьем с живописными утесами и красными прибрежными скалами с пещерами внутри. Так продолжалось до восьмидесятых годов девятнадцатого века, когда случился строительный бум и братья Сайзер скупили местные земли по доллару двадцать пять центов за акр. Неплохое вложение, думал Бун, отъезжая все дальше от Пасифик-Бич. Сейчас, если повезет найти участок в акр в продаже, стоить он будет уже два миллиона.

Затем, в 1890 году, владелица местной газеты Эллен Браунинг Скриппс вдруг решила, что она умеет рисовать и что Ла-Хойя как нельзя лучше подходит для основания колонии художников. Колонисты застроили претенциозными крошечными пляжными коттеджами целый район, который до сих пор называется Колонией. Сегодня там вдоль Проспект-стрит или Жирар-авеню располагаются художественные галереи наряду с пятизвездочными отелями, дорогими бутиками, ресторанами, ночными клубами и офисными зданиями. Там же, на обрыве, стоит музей современного искусства Ла-Хойи, но стоит учесть, что самым важным из искусств для современной Ла-Хойи все же является искусство обогащения.

Бун также придерживался индейского варианта происхождения названия района из-за знаменитой лахойской воронки рядом с шоссе.

Чуть менее года назад участок размером с приличное футбольное поле провалился под землю, утянув с собой восемнадцать двухмиллионных домов. Городские власти предупредили жильцов накануне трагедии, настоятельно не рекомендуя оставаться в опасной зоне на ночь, но их почти никто не послушал. Серьезно никто не пострадал, но нескольким людям помощь спасателей все же понадобилась.

Газеты прозвали удивительное явление «оползнем», телевизионщики «воронкой», геологи «отрывом», но больше всего Буну понравилось, как описал произошедшее глава инженерных служб города. «Это геологически активная зона», – заявил он. Да неужели, думал Бун, проезжая мимо места трагедии, – целый район провалился в дыру, еще бы это не активность!

Может, индейцы знали про это место что-то такое, чего не знаем мы, задумался Бун.

Например, что не стоит строить дома на дыре.

Свернув налево, он поехал дальше к брейку Рокпайл, еще одному доказательству геологической гиперактивности района.

Куча камней, давшая название этому брейку, представляла собой груду когда-то чисто-красных, а теперь убеленных птичьим дерьмом глыб, которые давным-давно оторвались от скалы и упали в воду. Как и любое образование из твердых пород, в океане оно стало препятствием для волн, которые теперь об него разбиваются и привлекают тем самым сёрферов и утонченных последователей идей Эллен Браунинг Скриппс.

Обычно у брейка можно встретить представителей двух видов: изящных дам в удобных ботинках и широкополых шляпах с мольбертами, красками и кисточками и сёрферов. Сосуществуют эти два вида вполне мирно, что и понятно – художницы сидят на скале, а сёрферы, наоборот, торчат в воде.

Единственный больной для всех вопрос – это парковка.

По сути Рокпайл – ущелье, соединяющее две отдаленные точки. К брейку ведет узкая дорога, маленькая парковка втиснута вдоль самого пляжа. Много машин туда, ясное дело, не поставишь, и в последнее время проблема стоянки стала вызывать в Рокпайле ожесточенные споры.

Местные знали машины друг друга, и если к брейку подъезжал незнакомый автомобиль с доской на крыше, водителю грозили неприятности. Машины без досок пропускали спокойно – локалисты справедливо считали, что на них, как правило, приезжают художники, не претендующие на ценные метры в океане. Некоторые из художников даже стали оставлять в машинах под лобовым стеклом бумажки с надписью «Я художник».

Бун так поступать, конечно, не стал. Припарковав Двойку на грязной обочине, он вытащил из багажника свой старый лонгборд (два метра восемьдесят три сантиметра длиной, производство фирмы «Бэлти») и прислонил его к кузову. Натягивая на себя гидрокостюм, он изучал соседние машины.

Несмотря на пафосный район, автомобили в основном принадлежали рабочему классу. На парковке стояли, конечно, пара «бимеров» и один «лексус», но большинство машин были из простых – «форды», «тойоты», «шевроле». Публика молодая, предположил Бун, глядя на многочисленные наклейки с логотипами метал-групп. Другие наклейки не так радовали глаз: «Не местный – не сёрфер», «Территория под охраной», «Только для постоянных посетителей брейка».

Мило, оценил Бун, взваливая на плечо борд и направляясь к пляжу. Очень мило.

Вне всяких сомнений, Рокпайл – удивительно красивое место. Бун вполне понимал всех тех, кто хотел тут сёрфить, рисовать, да даже просто тусоваться. Кстати, в этот день сёрферам только и оставалось, что тусоваться – волны так и не пришли. Правда, несколько парней в ожидании чуда все-таки сидели на досках, покачиваясь на волнах близ скал. Они внимательно посмотрели на чужака, заходившего в воду. Десять человек, не отрывая глаз, следили, как Бун встает на доску и отплывает вглубь.

Бун поплыл направо, туда, где при наличии волн получилось бы плечо брейка.^[21] Это негласное правило сёрфинга – плыть в самый конец очереди из сёрферов и ни в коем случае не вставать на пути волны, если уж кому-то посчастливится ее поймать. Поведение Буна наглядно демонстрировало, что он знает, как себя вести, и знает, что делает. Но очевидно, на Рокпайле этого было недостаточно.

Один из сёрферов отплыл из очереди и направился к Буну.

Бун остановился и дружелюбно кивнул ему. Парню было двадцать с лишним лет, волосы коротко острижены, а тело покрыто татуировками. Одна из них – цифра, но что она обозначает, Бун не знал. Остальные – типичный набор: узлы в кельтском стиле, колючая проволока и все в таком духе.

– Как жизнь? – заговорил Бун.

– Ничего, – ответил сёрфер. – Ты тут новенький, да? Я что-то тебя раньше здесь не встречал.

– Я уже давно сюда не заезжал, – улыбнулся Бун. – Обычно катаюсь у причала в Пасифик-Бич.

– И что ж ты нынче не там?

– Подумал, перемены не помешают.

– Подумай еще раз, – посоветовал сёрфер.

– Что-что?

– Подумай еще раз! – громко и раздраженно повторил парень. – Это не твой брейк.

– Сегодня это вообще ничейный брейк, братишка, – решил улыбнуться еще раз Бун. – Волн-то нет.

Бун был поражен. Неужели этот паренек готов устроить разборку буквально из ничего? Нельзя жаловаться на толпу в воде, если и волн никаких нет.

– Езжай домой, чувак, – заявил парень.

Бун покачал головой и начал грести в сторону от сёрфера. Тот встал у него на пути. Бун попытался уплыть в другую сторону и вновь натолкнулся на парня.

– Как-то невежливо это с твоей стороны, пацан, – сказал Бун. Странно было слышать слово «пацан» из собственных уст. Не так уж и давно он сам был «пацаном», которого ветераны учили хорошим манерам. Господи боже, понял вдруг Бун. Да я сам скоро окажусь среди джентльменов. Буду жевать рыбные тако и травить бесконечные байки о старых добрых временах.

– Ну и че ты с этим поделаешь, а? – нагло оскалился парень.

Бун с трудом подавил вспышку гнева. Я не буду драться в воде, сказал он себе. Это чересчур глупо. Толкаться и спихивать друг друга с досок. Нет, до этого дело не дойдет, я просто отойду в сторону. Но вообще-то говоря, я бы свалил этого молокососа с доски и держал бы под водой, пока хорошие манеры не впитаются, а потом… Это все эго, сказал Бун самому себе. Эго, тестостерон и кое-что еще – может, зависть к его молодости?

– Сгинь с глаз моих долой, – сказал Бун. Прозвучало неубедительно.

Он заметил, как к ним на всех парах мчится еще один сёрфер – гораздо крупнее, старше и сильнее.

Отлично, сейчас мне надерут задницу, подумал Бун. Бандитская разборка в воде.

Феерия.

– Думай, что говоришь! – заорал второй сёрфер, как только подобрался к ним поближе. – Ты что, не знаешь, кто он такой?!

Мужчина уселся на доску. Настоящий гигант – широкоплечий, с тяжелыми мышцами, квадратным лбом, тонкими каштановыми волосами, зачесанными назад. Лет тридцать с небольшим. Бун его уже где-то встречал, но никак не мог вспомнить где.

– Это же Бун Дэниелс, – сказал мужчина пареньку. – Бун, мать твою, Дэниелс. Для тебя, щенок, мистер Дэниелс. И уж будь добр, веди себя прилично.

– Извините, – пробормотал парень. – Я не знал.

Не знал, что Бун, мать его, Дэниелс – особо важная персона, что он имеет доступ к любому брейку во всей Калифорнии, начиная с Брук-стрит в Лагуне и заканчивая Тихуана-стрейтс. Наезжать на Буна значит иметь дело не только с ним самим, что уже само по себе опасно, но и с его командой – Дэйвом, Прибоем и Джонни Банзаем.

Пару лет назад в ПБ какие-то недоумки рыбаки обвинили Джонни Б. в том, что тот перепутал им лески, и начали качать права. Четыре бравых идиота против одного Джонни – но такая ситуация длилась ровно пять секунд. Через пять секунд выгребли на берег Бун, Дэйв и Прибой. И сразу как-то выяснилось, что рыбаки ничего против Джонни не имеют и что произошло недоразумение.

Зовешь волка – прибегает стая.

– Тебе тут всегда рады, – сказал старший сёрфер Буну. – Всегда.

– Рад слышать.

– Майк Бойд, – представился он, протягивая руку. – Я занимаюсь карате вместе с Дэйвом.

– Точно-точно, – припомнил Бун. Дэйв как-то брал его с собой на пару занятий, где они славно повозились, а года два назад Бун даже съездил на какой-то чемпионат, где выступали Дэйв и Майк.

– Как Дэйв поживает? – поинтересовался Майк.

– Как обычно, хорошо. Он же Дэйв, – ответил Бун.

– Давно его уже что-то не видел. А ты как, все с конвоирами тусуешься?

– Ага.

– Твоя команда – это твоя команда.

– Точно.

– А сюда тебя что привело? – спросил Майк. Вполне дружелюбно, без вызова. Но все же настороженно. Очевидно, Бойд тут был кем-то вроде шерифа и хотел знать, что происходит на его пляже.

– Просто смотрю, как дела, – объяснил Бун.

– Сегодня никак.

– Да везде никак, – откликнулся Бун.

Они поболтали еще немного, обсуждая всякую чепуху – жару, отстойные волны и всякое такое. Затем Бун спросил:

– Слушай, а ты знаешь такого Кори Блезингейма? Из «Команды Рокпайл»?

Бойд повернулся к молодому сёрферу.

– Отвали, – коротко велел ему Бойд, а когда тот отплыл на несколько метров, сплюнул в воду и кивком указал на группу сёрферов, дожидающихся волн. – Я инструктор по боевым искусствам. Брэд – строитель. Джерри – кровельщик. Мы здесь не живем, но сёрфингом тут занимаемся всю жизнь. Это наше место. А эти детишки… Ну да, они местные. Некоторые очень богатые, я так понимаю. Но они живут здесь, так что это и их место тоже.

– Кори, Тревор Бодин, Билли и Дин Ноулсы, – перечислил Бун. – Они называют себя «Командой Рокпайл».

– Богатенькие испорченные детки из Ла-Хойи, строят из себя невесть что. Никакая они не банда, просто ребята, которые занимаются сёрфингом.

– А ты знаком с Кори? Что ты вообще о нем думаешь?

– Кори – странный малый, – подумав, ответил Бойд. – Ему страшно хочется принадлежать хоть к какой-нибудь тусовке.

– И что, разве у него не получается?

– Не очень. Он из тех ребят, кто вечно чуть-чуть да не вписывается.

– Ясно, – кивнул Бун. – А Бодин?

– Крутой парень.

– Крутой или просто накачанный? – уточнил Бун.

Разница есть. Бун еще не встречал бойца, который плохо колотил бы грушу. Да и в спарринговых матчах большинство из них неплохо держится. Но там никто не старается изувечить друг друга до полусмерти. А вот если поставить такого бойца драться на улице, в баре или клубе, он может быстро сдуться.

– И того и другого понемножку, – уклончиво ответил Бойд.

– Ты его в драке наблюдал?

– Возможно.

Возможно, нет, подумал Бун. Может, Тревор помогает Бойду стеречь «его место» – эдакий охранник пляжа и парковки.

– Ну и?

– Он неплохо дерется, – сказал Бойд. – Он вообще довольно решительный, замечал?

Нет, не замечал, подумал про себя Бун. Тогда в «Рюмке» Бодина выставили на счет «раз», а ведь подростки были вчетвером против троих. Может, его решительность проявляется, когда ситуация получше – например, четверо против одного?

– Видимо, да, – кивнул Бун. – Слушай, Майк, скажи-ка мне вот что. Если бы ты подплыл к нам, а я не оказался бы другом Дэйва и вообще самим собой, что бы ты тогда сделал?

Потому что ведь паренек подплыл ко мне не по своей воле. Его ты подослал, чтобы отвадить чужака. Может, ты собирался меня потрясти, а, Майк? Выручить пару баксов? Совершить преступление?

– Я бы вежливо попросил тебя найти себе другое место для сёрфинга.

– А если бы я отказался?

– Я бы вежливо попросил тебя найти себе другое место для сёрфинга, – повторил Бойд. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Любопытно, – ответил Бун.

Бойд кивнул и взглянул на плоский, бездвижный океан.

– Значит, мы теперь злодеи, так получается? Неандертальцы, оскорбившие святое имя сёрфинга, и все только потому, что этот придурочный парень кого-то ударил?

– Я этого не говорил, – заметил Бун.

– Все, что мне всегда было нужно, – распинался Бойд, – и все, что мне сейчас нужно в этом гребаном мире, так это одна малюсенькая полоска воды. И все. Мне нужно место, куда я могу прийти и заняться сёрфом. Разве я так уж много прошу, Дэниелс? Разве?

Не знаю, подумал Бун.

Может, и много.

Дата добавления: 2015-08-02