Глава 32.

Люций нервно поглядывал на часы. Была уже кромешная ночь, но праздник даже и не думал заканчиваться. А еще ему было неспокойно за куда-то запропастившегося Анхеля. Элис что-то втирала брату, Эна просто дремала, обнявшись с Йоханом. Леманн же никак не находил себе место.

- Он, наверняка, уснул. - Попыталась успокоить его Хельга. - Тем более ему было нехорошо. Не стоит его будить.

- Меня волнует то, что он там один.

- Люций, вы же у него все отобрали. В окно он бросаться тоже не станет, поэтому расслабься. Или тоже иди спать, а то у тебя глаза красные!

- Не. Все нормально. Я хочу поговорить с Морелем. Насчет этого чертова договора. Пока Ментолла нет.

Циммерманн кивнула.

- Идем. Надо всех позвать.

Француз устроился за столом, спрятавшись за графином, и ковырял скатерть зубочисткой. Неподалеку сидел Ян, уставившись в одну точку. Они молчали и думали каждый о своем. Заметив решительно приближающуюся разодетую братию Восьмерки, Лерой важно откинулся на стуле и запахнул пиджак.

- Слушаю вас, господа!

- Мы насчет Анхеля! - Лютеций мельком оглянулся на собравшийся сзади Орден.

- Излагайте!

- Он должен жить!

- Кому должен, он всем прощает! - встрял Хилл, но все пропустили его колкое замечание мимо ушей.

- Морель, - вздохнув, продолжил Люций. - У него дочка. Он единственный мне близкий человек. Пожалуйста, к черту ваш договор! Чтобы сказал Рихард на это? Ради чего он рисковал жизнью? Ведь он не зря его спас, и с этим ты уже не поспоришь, согласись! Он обязан быть здесь, с нами!

- Герр Леманн, Вы меня так уговариваете, будто я преследую Вашего ненаглядного Ментолла с пистолетом в зубах. И кстати по поводу дочки. Он вроде не верит, что она его?

- Сегодня будут готовы результаты анализа. - Вставила Хельга.

- Ты их все-таки сделала? - удивился Йохан. - Неужели ты сомневалась?

- Я — нет! - утвердительно отозвалась девушка, и все снова переключились на Лероя.

- А что вы от меня хотите? - развел руками француз. - Мне, откровенно говоря, все равно! Я не чудовище, которое Вы, герр Леманн, из меня нарисовали! Ментолл, признаюсь, меня поразил. Если он вам всем так необходим, то пускай живет и радуется! Я не вправе распоряжаться чьей-то судьбой, и Рихард, бы расстроился. Так что, делайте, что хотите! Завтра я возвращаюсь домой. А вам, я искренне желаю счастья и спокойствия!

Орден выдохнул. Почти все одновременно облегченно закрыли глаза. Люций улыбался. Немного подумав, он вдруг протянул Морелю ладонь.

- Спасибо!

Лерой вздернул густые брови, но руку юноше все же пожал.

- Что-нибудь еще?

- Да. Ты не мог бы поговорить с Анхелем?

- Позвольте, а Вам что мешает это сделать?

- Нам он не поверит! - повел плечами Йохан. - Это должен сказать именно ты. Ведь договор он заключал с тобой. И именно твоя подпись там стоит!

Француз размышлял пару секунд.

- Ладно. Идемте! - он оперся на трость и тяжело встал.

- Стойте! - Люций взял бокал. – Может, выпьем? За Анхеля?

- Давайте! - обрадовалась Элис.

Все, крое Хилла подняли фужеры и, обменявшись светящимися взглядами, дружно чокнулись. Послышался мелодичный звон. Лютеций, допив свое шампанское, ухватил бокал за ножку.

- Ну! На счастье! - подбодрила Элисон.

- На счастье! - согласился он.

Без размаха парень ударил фужер об угол стола. Жалобно звякнув, он разлетелся на мелкие осколки.

- Теперь пошли! Ради такого случая придется его разбудить! - Хельга поправила волосы, и вся Восьмерка хлынула к выходу из зала.

Свет не горел. Было темно, и холодно тянуло смертью. Дверь была приоткрыта, занавески на окнах развевал ветер. В воздухе веяло тоской и одиночеством.

Еще с порога Люций почувствовал неладное. По всему телу пробежали ледяные струйки беспокойства. Парень широко распахнул дверь и остановился. С подлокотника, повернутого спиной кресла, безжизненно свешивалась тонкая рука.

- Анхель! – Опасливо позвал Леанн.

Рука не двинулась.

- Анхе-е-ель! - в отчаянии заорал юноша во всю глотку.

Орден затаил дыхание. Лютеций колебался. Он боялся подойти. Он ждал, что Ментолл вот-вот развернется и встанет, хотя все внутри подсказывало, что этого не произойдет. Создалось ощущение, что все органы внутри сжались. Люций стиснул кулаки. Элисон закрыла рот ладошкой. Эна вцепилась в запястье Йохана, глаза которого напоминали две пятирублевые монеты, и жалобно пискнула:

- Боже, пожалуйста...

- Ментолл!!!

Тишина. Люций сделал один неуверенный шаг и, сорвавшись, подлетел к креслу.

- Что? - Морель нетерпеливо вытянул шею. В его обычно металлическом взгляде сквозило тревога.

- Он... он... не дышит... - Люций в ужасе попятился от сидящего.

- Хельга! - рявкнул Йохан.

Хельга стояла в дверном проеме, облокотившись спиной на косяк и закрыв глаза. В пальцах она сжимала какую-то бумагу.

- Хельга!!! - Истерически завопил Лютеций. - Что ты стоишь! Что с ним, мать твою?! Помоги!! Хельга!!

Циммерманн бессильно помотала головой и медленно стала опускаться на пол. Юрий и Йохан подбежали к ней, стараясь поднять.

- Сделай же что-нибудь!!! - задыхаясь, кричал парень, сжимая ледяную руку Ментолла. - Скорее!

Девушка указала на лежащую около ноги юноши пустую ампулу.

- Поздно... - Выговорила Хельга одними губами. Было видно, что она еле сдерживается.

- Анхе-ель! Нет! Слышишь меня, черт возьми! Ты должен жить! - Люций крепко обхватил тяжелую голову ентолла, прижимая ее к груди. - Очнись же, слышишь! Анхель! Пожалуйста! Хельга! Черт вас всех дери, Анхель!

- Корглюкон. - тихо проговорила дрожащая всем телом Элис, подняв ампулу. То страшное сердечное, о котором я спрашивала. - Это я виновата. Я подала еу эту идею.

- Нет! - не отпуская Ментолла, выдавил Люций. - Это я виноват! Чертово гребанное шампанское! Нельзя было оставлять его одного! Если бы мы сразу пошли сюда...

- От такой дозы он умер почти мгновенно. Мы все равно бы не успели. Это я виновата. - Простонала Хельга, продолжая оседать на пол.

- Ты не могла знать! - возразил Голубев, но его слова не возымели эффекта.

Она, казалось, его не слышала.

Морель прикрыл глаза. Йохан обнял перепуганную и заплакавшую Эну. Люций рвал горло на бесполезные вопли. Около нескольких минут все находились в непонятном забытье.

Сорвав связки и просто устав, все замолчали и принялись обмениваться потерянными беспомощными взглядами. После чего Люций встал, подошел к окну, достал револьвер и приложил к виску.

- Не смей!!! - взревели Йохан с Элис и рванулись к нему.

С трудом отобрав оружие, они выкинули его в коридор. Майер мертвой хваткой зажал запястья юноши.

- Отпусти, мне больно. - Он попытался слабо вывернуться.

- Мне тоже!

- Отпусти, Майер, я все равно себе никогда не прощу.

- Лютеций! - вмешался Голубев. - Он бы по-любому это сделал. И ты здесь не причем!

- Я не должен был его оставлять!

- Сегодня или завтра. Это бы случилось.

Послышался упавший голос Циммерманн:

- Его не остановила даже дочь. - Она неопределенно махнула листком бумаги. - Его дочь.

Морель осторожно взял его и пробежался глазами по содержанию.

- Результат теста положительный! - объявил француз. - Анна-Елизавета Ментолл!

- Он знал об этом. - Грустно сообщил Юрий и сел на диван. - Но он бы все равно умер. Он просто не хотел и не мог больше жить.

- Да что ты несешь?! - вспыхнул Люций, но Йохан не позволил ему броситься на русского.

- Помните, когда он должен был остаться здесь с Эной, а я — ехать? Туда, где Лютеция с Элисон держали, помните? Тогда еще какая-то канитель вышла, и я в итоге остался, а он уехал? - осторожно начал Голубев. - Помнишь, Морель, я еще после этого говорил тебе, что я думаю, за нами следили? - француз кивнул. - Случилась одна вещь. Пока вас не было, пришла девушка. Молодая. Сунула мне письмо, видимо приняв за Ментолла, и убежала. Я знаю, чужие письма читать нехорошо, но на конверте был почерк Келлер. Я не мог не распечатать его. Сейчас, подождите.

Мужчина вскочил и выбежал из номера. Все с ошарашенными взглядами смотрели в пустой дверной проем, ожидая его возвращения. Наконец он показался. Вернулся обратно на диван и протянул Люцию слегка порванный конверт. Парень молча принял его, достал смятый лист бумаги. Сощурившись, чтобы глаза привыкли к острым буквам, он стал тихо читать.

«Не здороваюсь. Ведь мы никогда этого не делали. Глупо. Но я знала, что ты рад меня видеть. Читала это в твоих глазах, слышала это в твоем дыхании, чувствовала это от твоих рук. Я сгорала от твоих прикосновений, и сама сжигала тебя.

Все вышло так нелепо. Я думала, что воспитаю надежного вояку, а воспитала себе головную боль. Думала, что ты крепко ко мне привязан, а оказалось — наоборот.

Я долго пыталась объяснить себе эту странность. Ты чертовски красив, я чертовски женщина. Нет. Все гораздо проще. Ты меня зацепил. Когда я первый раз увидела тебя, меня поразил твой взгляд. Никто не смотрел на меня так сильно и пронзительно. Мне даже показалось, что ты, как рентген, видишь насквозь. Твоя гордость, твое достоинство. Ты умел сохранять их, находясь в моей власти. Но теперь я понимаю. Это ты, тварь такая, подчинил меня себе.

Я до сих пор вспоминаю одно утро. Я открыла глаза, а ты стоял у окна. Такой красивый и задумчивый. Ты единственный, кто не боялся меня. Ты всегда был странным, но никто на свете меня так не притягивал, так не интриговал. Ты говорил, что у меня нет души. Ты был прав. Я отдала ее тебе. Всю. И она пустая. Ты ничем не смог ее заполнить и просто носишь с собой.

У тебя был такой безразличный печальный взгляд. Помню твои холодные руки. Что же я с тобой сделала? Что же с тобой творилось тогда? Я заметила, что в последнее время ты часто смотрел в зеркала. Порой мне казалось, что ты хочешь скрыться в отражении. Почему? Может ты любил убеждаться в своей неповторимой привлекательности? Но почему тогда в твоих глазах было столько отвращения? Помнишь, раньше ты оживал в моих объятьях, умирая от желания?

Боже, как же я тебя ненавидела! Ты предал не меня и моих людей, ты предал мои, все же существовавшие, чувства. Ты был единственным, кого я боялась потерять. И потеряла. Наверное, это плата за мои грехи. Но не слишком ли она высокая?

И вот уже четвертый год, просыпаясь, я мечтаю увидеть твой силуэт у окна. Как ты стоишь и смотришь сквозь стекло пустыми глазами. Такими же пустыми, как и моя душа, лежащая у тебя в кармане. В шуме ветра мне мерещится твое дыхание, в темноте — твоя тень. А в тишине я часто слышу звук твоих невесомых шагов. Сколько нежности было в твоих небрежных жестах, как приятен твой легкий смех, как притягателен аромат твоей кожи!

Зачем ты оставил все это в проклятом доме, в котором я от года в год мечусь из угла в угол? Зачем не забрал с собой все это богатство? Засыпая в твоих рубашках, я снова и снова ждала, что ты вернешься, сядешь на постель, как раньше, и скажешь, что устал.

Представляешь, мне даже больно! Не поверишь, но я действительно страдаю! Как будто я настоящая! Смешно, правда?

У меня для тебя сюрприз. Чудесный маленький сюрприз с твоими глазами. А нос у нее мой, мамин. Да-да. Ей уже пять. Она слушает о тебе каждый день и мечтает увидеть. Тебе понравится, я уверена.

Знаю, ты придешь убить меня. Я буду ждать. Я уже жду тебя, Анхель Ментолл...»

- Что это? - закончив, спросил Люций, нервно тряся письмом перед лицом Юрия.

Голубев опустил голову и обхватил ее руками.

- Он любил ее. Она научила его жить. Сделала из него того, кем он был. Не Рихард, а Келлер. Кляйн его лишь чуть-чуть подправил. Мы заставили его убить ту, которой он жил. И она его любила. Вы не задавались вопросом, почему все ее люди были пьяны, и их было так мало? Она боялась, что они не дадут Анхелю прийти к ней. Она сделала все, чтобы уберечь его. Ей было плевать на нас, ей нужно было его увидеть. Живым.

- Тогда, в магазине, она спасла его, застрелив того психа.

- Она не могла позволить ему умереть.

- И после этого письма он все-таки ее прикончил? - искренне удивился француз, покосившись на труп в кресле.

- Он его не читал. - Виновато признался Юрий, не поднимая головы.

- Что ты сказал? - Лютеций вырвался из железной хватки Йохана и, подлетев к русскому, схватил его за воротник рубашки. - Ты ему его не отдал?!

- Нет. - Смело посмотрев в глаза разъяренному юноше, отозвался Голубев.

- Почему?! Какое ты имел право?

- Думаешь, он смог тогда бы убить ее?

- Да какая разница! Это его жизнь! Какое ты имел право ею распоряжаться! Ладно прочитал, но насколько я понял там не было страшного плана и злого умысла! Какого лешего ты его не отдал?! Пусть бы лучше он был с ней, но был бы жив! Твари, поддонки, сволочи! Как вы могли так с ним поступить?! А сколько времени прошло потом?! Почему ты не отдал его ему вчера или позавчера?! Думал, он бы бросился ее воскрешать?!

- Ему было бы очень больно.

- А то не было?!

- Было бы еще больней! Люций! Он убил женщину, которую любил. Что бы ты почувствовал, получив после этого такое письмо?

Леманн замолчал и отступил.

- Послушай, мы не смогли уберечь его от смерти, но уберегли от еще большей боли. Прости, но так правда было лучше для него.

Юноша отрешенно кивнул, медленно подошел к креслу, опустился перед Анхелем на колени и уткнулся лицом в мертвую ладонь.

- Мы положим письмо с ним. Он обязан его прочитать. - Хельга бережно взяла конверт. Пройдя пару шагов, она истошно разрыдалась и выбежала из номера.

- Смотрите. - Дрожа всем телом позвала Ли. - Он записку оставил.

- Что? Какую?! - все подбежали к девушке. Люций не шелохнулся.

- На английском.

«I love you and thank you for life. Please, be in white. Sorry if you can. Forget me and be happy. Good-bye, my dears!

Anhel dick Mentoll.»

- «Я люблю вас и благодарю за жизнь. Пожалуйста, будьте в белом. Простите, если сможете. Забудьте меня и будьте счастливы. Прощайте, родные мои! Анхель дик Ментолл.» - перевел себе под нос Голубев.

- Вот зачем он просил купить Анютке белое платье. - С ужасом догадалась Элис, нежно водя пальцами по каллиграфическим буквам. - Боже, Анхель...

Дата добавления: 2015-08-03