Слабое звено – стерлинг – разорвано

В начале 1960-х годов независимые политические инициативы де Голля были не единственной серьезной проблемой, с которой сталкивались управляющие Нью-Йорком и лондонским Сити финансовые круги. Еще в 1959 году внешняя задолженность США приблизительно соответствовала общей стоимости официальных золотовалютных резервов государства в размере около 20 млрд. долларов в обоих случаях. В 1967 году, когда кризис фунта стерлингов угрожал разорвать всю систему Бреттон-Вуда, общая внешняя ликвидная задолженность США возросла до 36 млрд., в то время как золотой запас сократился до одной трети суммы внешнего долга – 12 млрд. долларов.

Когда внешние краткосрочные долги США начали выходить за рамки имеющихся золотых запасов, некоторые изощренные финансовые институты совершенно правильно рассчитали, что что-то рано или поздно должно рухнуть. В своем первом обращении к Конгрессу в январе 1961 года президент Кеннеди отметил, что «с 1958 года разрыв между долларами, что мы тратим или вкладываем за рубежом, и долларами, вернувшимися к нам, существенно увеличился. Это общее отрицательное сальдо в нашем платежном балансе возросло почти на 11 млрд. долларов в течение последних трех лет, и держатели долларов за границей конвертировали их в золото в таких количествах, что это вызывало общий отток золота из нашего резерва на сумму около 5 млрд.».

Есть свидетельства того, что президент Кеннеди серьезно пытался блокировать растущую утечку долларов. Незадолго до своей смерти в послании Конгрессу 18 июля 1963 года Кеннеди предложил ряд мер, направленных на коррекцию растущей проблемы платежного баланса США с помощью мер, направленных на увеличение экспорта готовой продукции США и на основе противоречивого налога для выравнивания процента. Цель состояла в том, чтобы ввести налог в размере до 15% на вложенный за границей американский капитал в целях стимулирования внутренних инвестиций американского капитала вместо иностранных.

Кеннеди не дожил до того, чтобы увидеть свою версию налога для выравнивания процента в качестве законопроекта. Когда проект наконец был принят в сентябре 1964 года, определенные влиятельные нью-йоркские и лондонские финансовые круги включили в него, казалось бы, невинные поправки, которые освободили от последствий нового налога одну страну – Канаду, ключевую часть Британского Содружества! Монреаль и Торонто стали, таким образом, широкой дорогой к огромной лазейке, которая обеспечивала продолжение оттока долларов США через посредничество контролируемых Лондоном финансовых структур. Это была одна из наиболее грамотных финансовых махинаций в истории Британии.

Выданные через иностранные филиалы американских банков зарубежным резидентам банковские кредиты были также освобождены от нового американского налога. Банки США боролись за открытие своих филиалов в Лондоне и в других подходящих центрах. Вновь лондонский Сити ловко добился того, чтобы стать основным центром мировых финансов и банков путем развития широкой новой «евродолларовой» банковской системы и кредитного рынка с центром в Лондоне (7).

Фортуна снова начала поворачиваться спиной к Лондону, когда бывший «мировой банкир» приступил к спекулятивной скупке на рынке внешних долларов США. Банк Англии и лондонский сэр Зигмунд Варбург с помощью своих друзей в Вашингтоне, особенно заместителя госсекретаря Джорджа Болла, ловко привлекли доллары на лондонскую биржу евродолларов, которая должна была стать крупнейшим средоточием долларовых кредитов вне США. К 1970-м годам оцениваемая общая сумма составила примерно в 1,3 трлн. долларов «горячих денег», все они находились в «офшоре», то есть вне контроля какой-либо страны или центрального банка. Банки Нью-Йорка и брокерские фирмы Уолл-Стрита открывали свои офисы в Лондоне, чтобы управлять процветающим новым евродолларовым казино вдали от надоедливых глаз налоговых органов США. Банки США, как и крупные транснациональные корпорации, получали дешевые деньги на рынке евродолларов. В начале 1960-х годов Вашингтон сознательно оставил лазейки, которые должны были быть широко открыты для оттока долларов с американских берегов в новые «горячие деньги» евродолларового рынка.

Покупателями этих новых евродолларовых облигаций, называемых еврооблигациями, были неизвестные лица, цинично называемые играющими в эту новую игру лондонскими, швейцарскими и нью-йоркскими банкирами «бельгийскими дантистами». Эти еврооблигации были простым «носителем», нигде не регистрировались имена покупателей, что радовало т.н. «швейцарских» инвесторов, искавших способы уклонения от налогов, или даже основных баронов наркобизнеса, желавших отмыть незаконно полученные доходы. Что может быть лучше, чем перевести ваш черный наличный капитал в евродолларовые облигации с процентной ставкой дохода как у «Дженерал моторс»?

Как отмечал проницательный итальянский аналитик евродолларового процесса Марчелло ди Чекко, «еврорынок был важнейшим финансовым явлением 60-х годов, поскольку именно здесь кроются корни финансовых потрясений начала 1970-х» (7).

Но промышленность Британии в середине 1960-х годов приходила в упадок и разрушалась, в отличие от процветающего лондонского международного финансового статуса в связи с канадской лазейкой и депозитами американских долларов в избранных лондонских банках.

Уверенность в британском фунте стерлингов, втором после американского доллара «столпе» начальной послевоенной Бреттон-Вудской системы, падала все быстрее. Британский внешнеторговый баланс и общая экономическая ситуация были рискованными уже в течение некоторого времени на фоне загнивания промышленной базы, безнадежно неадекватных резервов и роста официальных обязательств за рубежом во имя сохранения остатков империи. Когда в октябре 1964 года лейбористская партия пришла к власти, кризис был уже более или менее хроническим.

После войны и Бреттон-Вуда Британия через свои валютные (блок фунта стерлинга) связи с колониями и бывшими колониями смогла сделать фунт стерлингов твердой валютой, которая во многих частях мира рассматривалась в качестве стабильной резервной валюты, эквивалентной доллару. Среди прочих «любезностей» от стран-членов Британского Содружества требовалось хранить свои национальные золотые и валютные резервы в Лондоне и поддерживать баланс стерлинга в британских банках лондонского Сити. Британская квота в МВФ стояла на втором месте после Соединенных Штатов. Поэтому, несмотря на очевидно упадочное состояние экономики Британии, в 60-е годы фунт имел непропорционально важное значение для стабильности Бреттон-Вудского долларового порядка.

В течение 60-х годов Англия, как и Америка, была чистым экспортером финансовых средств для остального мира, несмотря на то, что ее технологически стагнирующая промышленная база вызывала растущий дефицит торгового баланса. Благодаря росту торговли в рамках нового Общего рынка и своих производственных преимуществ в связи со значительными инвестициями в технологии, экономики континентальной Европы продолжали расти быстрыми темпами.

Таким образом, британские проблемы и отсутствие новых инвестиций в технологии становились еще более заметными на этом фоне. Влиятельные финансовые круги в Лондоне вновь предпочли целенаправленно сосредоточиться на направлении мировых финансовых потоков в лондонские банки, поддерживая самые высокие процентные ставки, чем у любой другой крупной индустриальной державы в середине 60-х годов. Промышленность пошла на спад, не имея возможности внедрять необходимые технологические новшества.

В 1967 году состояние британской экономики становилось все более тревожным. Несмотря на несколько крупных чрезвычайных кредитов МВФ с тем, чтобы помочь стабилизировать фунт стерлингов, британский внешний долг продолжал расти, увеличившись еще на 2 млрд. долларов США, или почти на 20% только в одном этом году. В январе 1967 года главный экономический советник де Голля Жак Рюефф прибыл в Лондон, чтобы представить предложение о повышении официальной цены на золото, поддержанное ведущими промышленными странами. Но Соединенные Штаты и Британия постоянно отказывались принимать такие аргументы, которые означали бы де-факто девальвацию их валют.

На протяжении всего 1967 года золотовалютные резервы Банка Англии сокращались, поскольку иностранные вкладчики, очевидно, предчувствуя неизбежную девальвацию слабеющего фунта, стремились обменивать бумаги на золото, которое, по их расчетам, должно было вырасти в цене.

В июне 1967 года правительство де Голля объявило, что Франция выходит из инициированного американцами «Общего золотого фонда». В 1961 году Вашингтон под давлением центральных банков десяти крупнейших промышленно развитых стран создали Группу десяти, как ее стали называть. Помимо США, Британии, Франции, Германии и Италии к ней присоединились Голландия, Бельгия, Швеция, Канада и Япония. Группа десяти согласилась в 1961 году объединить резервы в специальный «Общий золотой фонд», который должен был управляться из Лондона Банком Англии. Согласно этой договоренности, которая, как показали события, была в лучшем случае лишь средством первой помощи, американский центральный банк вносил только половину стоимости, чтобы сохранять мировую цену на золото, искусственно заниженную до цены 1934 года (35 долларов за унцию). Девять плюс Швейцария согласились вносить вторую половину таких «чрезвычайных» интервенций в надежде на то, что ситуация будет временной.

Но к 1967 году «чрезвычайные ситуации» приобрели хронический характер, когда Вашингтон отказался взять под контроль свой дефицитный военный бюджет, а фунт стерлингов продолжал падать вместе с коллапсирующей британской экономикой. Де Голль покинул «Общий золотой фонд», не желая и дальше тратить золотой резерв французского центрального банка на бесконечные интервенции. Американская и британская финансовая пресса, возглавляемые лондонским «Экономистом», начали усиленную атаку на политику Франции.

Но де Голль сделал в этом процессе тактическую ошибку. 31 января 1967 года во Франции вступил в силу новый закон, который позволял неограниченную конвертируемость французского франка. Тогда на фоне французского промышленного роста, одного из сильнейших в Европе и подкрепленного могучим золотым запасом франка, ставшим одной из самых сильных валют, конвертируемость рассматривалась как подтверждение успешной французской экономической политики с момента вступления де Голля в должность в 1958 году. Это вскоре стало «ахиллесовой пятой», которая окончательно ввергла Францию де Голля в руки англоамериканских финансовых кругов.

Французский премьер-министр Жорж Помпиду в публичном выступлении в феврале 1967 года подтвердил французскую приверженность поддержке обеспеченной золотом денежной системы как единственный способ избежать международных махинаций, добавив, что «международная валютная система работает плохо, поскольку это дает преимущества странам с резервной валютой (т. е. США и т. д.): эти страны могут позволить себе инфляцию, не заплатив за нее».

Фактически администрация Джонсона и Федеральная Резервная Система США просто печатали доллары и отправляли их за границу вместо своего золота.

Ситуация обострилась, когда в 1967 году французский центральный банк предписал обменять свои долларовые и стерлинговые резервы на золото, покинув добровольное соглашение от 1961 года об «Общем золотом фонде». Другие центральные банки последовали этому примеру. Ситуация была близка к панике, когда к концу года за неслыханно короткий период в пять дней было продано около 80 тонн золота на лондонском рынке в тщетной попытке прекратить спекулятивную атаку. Рос страх, что все Бреттон-Вудское здание скоро даст трещину в своем самом слабом звене, в фунте стерлингов.

Во второй половине 1967 года финансовые спекулянты продавали фунты и покупали доллары или другие валюты, которые они затем использовали для покупки коммерческого золота на всех возможных рынках от Франкфурта до Претории, вызвав резкий рост рыночных цен на золото в отличие от официальных 35 долларов за унцию. Кризис стерлинга косвенно сфокусировал внимание на растущей уязвимости ядра мировой валютной системы – самого доллара США.

Несмотря на сильное давление из Вашингтона, 18 ноября 1967 года лейбористское правительство Британии Гарольда Вильсона смирилось с неизбежным и объявило о 14% девальвации стерлинга с 2,80 до 2,40 доллара США за фунт, впервые после девальвации 1949 года. Стерлинговый кризис был разрешен, но кризис доллара только начинался.

После девальвации фунта стерлингов в конце 1967 года спекулятивное давление перекинулось непосредственно на доллар США. Международные держатели долларов двинулись к окошку выдачи золота в Федеральном Резервном Банке Нью-Йорка и потребовали свое законное золото в обмен. В результате рыночные цены на золото начали расти еще быстрее, несмотря на усилия ФРС США вбрасывать свое золото на рынок, чтобы прекратить рост. Вашингтон под влиянием мощных нью-йоркских банков решительно отказывался отойти от официальной стоимости золота 35 долларов за унцию. Но выход Франции, одного из крупнейших держателей золота, из Группы десяти «Общего золотого фонда» усугубил проблемы Вашингтона. К концу года вашингтонский официальный золотой запас сократился еще на 1 млрд. долларов, до 12 млрд.

Дата добавления: 2015-08-02