Год: точка невозврата для Америки

Хотя на первом этапе Вашингтон поощрял создание ЕЭС, чтобы он служил более эффективным рынком для экспорта американских промышленных товаров и капитала, меньше всего англо-американ­ский истеблишмент желал видеть континентальную Европу политически и экономически независимой.

Эта проблема приняла новый зловещий оборот, когда в конце 1957-го года США вошли в первый этап глубокого устойчивого послевоенного экономического спада, результатом которого стали стагнация в промышленности и выросшая безработица. Этот спад продолжался до середины 1960-х годов.

Фундаментальные причины этой рецессии мог бы с легкостью предсказать любой, кто серьезно над этим задумался бы. Прошло двадцать лет с тех пор, как огромный объем инвестиций в промышленные предприятия и оборудование вытащил экономику США из депрессии 1930-х годов, само же промышленное развитие пришлось на военное время – 1939-1943 годы. К 1957 году и заводы, и оборудование, равно как и уровень профессиональной подготовки рабочих и служащих нуждались в обновлении на базе современных технологий. Соединенные Штаты в конце 1950-х годов столкнулись с необходимостью огромных реинвестиций в свои производительную рабочую силу, систему образования и технологическую базу, чтобы продолжать оставаться ведущей мировой индустриальной экономикой.

Но, к сожалению для США и остального мира, ведущие американские политические круги позаботились, чтобы после рецессии 1957-го в Вашингтоне возобладала именно неверная политическая альтернатива. В американских политических кругах прошли дебаты по поводу путей выхода из кризиса. Нью-Йоркский Совет Международных отношений, Фонд братьев Рокфеллеров и другие организации предлагали свои политические варианты. Именно в этот период амбициозный юный гарвардский профессор по имени Генри Киссинджер присоединился к группе Рокфеллера.

Вопрос заключался в том, что делать со все углубляющимися последствиями рецессии в США. Естественная потребность промышленников и фермеров в дешевых кредитах, технологическом прогрессе и капитальных инвестициях была отодвинута в сторону, благодаря мощной комбинации либерального истеблишмента Восточного побережья. Как мы отмечали ранее, к концу 1950-х годов банки Нью-Йорка купались в невероятно мощной сконцентрированной финансовой власти и искали источники своих прибылей уже вдали от американских берегов.

Решающим голосом в этих спорах стал голос председателя Нью-Йоркского Совета Международных отношений Джона Дж. Макклоя. Именно он лично выписал Киссенджера в конце 1950-х из Гарварда, чтобы тот формулировал политические рецепты, которые изготавливались для нации «мудрецами» макклоевского Совета Международных отношений. Адвокат с Уолл-Стрита Макклой в то время был председателем банка «Чейз Манхеттен». Как мы отмечали ранее, «Чейз Манхеттен» был банком Большой Нефти. В 50-х годах крупные американские транснациональные нефтяные корпорации и их банкиры в Нью-Йорке рассматривали весь мировой рынок как свои личные угодья, не замыкаясь в узких границах США. Саудовская Аравия стала для них в некотором смысле более «стратегической», чем Техас. Как мы увидим далее, этот момент стал решающим фактором.

После 1957 года в политических дебатах в США верх взяли международные банки Южного Манхэттена и Уолл-Стрита, используя влияние национального телевидения и газет, которые ими контролировались. В успехе продвижения политики, прямо противоречащей интересам государства и его граждан и ставшей поворотной точкой, имело решающее значение то, что большие международные банки Макклоя и его друзей были связаны тесными узами с нарождающейся телевизионной сетью с центром в Нью-Йорке, а также контролировали некоторые важные средства массовой информации, такие как «Нью-Йорк Таймс». Именно в это время народ назвал эти круги «Либеральным истеблишментом Восточного побережья».

«Этот Шеви-58...»

В конце 1960-х годов фермер из Айовы или квалифицированный машинист из Цинциннати имели мало представления о том, что было поставлено на карту в последние дни президентства Эйзенхауэра. Но уже тогда большие, ориентированные на международные операции банки Нью-Йорка начали подготовку к переходу на зеленеющие зарубежные финансовые поля, покидая пространство американских инвестиций.

Однажды Генри Форд заявил, что он охотно платил высокие зарплаты в промышленности, продавал самые недорогие в мире автомобили и при этом стал богатейшим человеком в мире – и все это благодаря использованию современнейших технологий. Печально, но в ранние 1960-е влиятельнейшие голоса в американском политическом истэблишменте забыли уроки Форда. Они были слишком озабочены процессом создания «быстрых денег» с помощью типичной торгашеской игры «покупай дешево, продавай дорого».

В самой «Форд Мотор Компани» к концу 50-х полный контроль над корпорацией получил бухгалтер Роберт МакНамара. Американский истэблишмент уклонялся от инвестиций в реконструкцию городов США, от вложений в образование населения, от инвестиций в более современное промышленное производство и тем самым от укрепления национальной экономики. Вместо этого их доллары выводились из Соединенных Штатов, чтобы скупать «по дешевке» уже действующие промышленные компании в Западной Европе, Южной Америке или в возрождающейся Азии.

После кризиса 1957 года крупная американская промышленность и банки начинали все в возрастающей степени следовать ущербной «британской модели» промышленной политики. Систематическое мошенничество с качеством продукции становилось повседневным. Мильтон Фридман и другие экономисты предпочитали называть это «монетаризмом», но это было ни чем иным, как крупномасштабным вторжением в американскую производственную базу британских методов «покупай дешево, продавай дорого», которых Британия придерживалась, начиная с 1846 года. Идущее от осознания своего мастерства чувство собственного достоинства и приверженность к техническому прогрессу стали уступать место корпоративной финансовой «нижней строке», в которой записывалась каждые три месяца чистая прибыль корпоративных акционеров.

Чтобы понять, как это работало, среднему американцу достаточно было просто посмотреть на свой семейный автомобиль. Вместо того чтобы после 1957-го года сделать необходимые изменения для модернизации заводов и оборудования и тем самым увеличить их технологическую производительность, Детройт принялся изворачиваться. В 1958 году количество стали для «Шевроле» производства «Дженерал Моторс» снизилось до половины уровня модели 1956 года. Нет нужды говорить, что одним из результатов стала резко возросшая смертность на дорогах. Национальная металлургия также отражала этот процесс. В 1955 году американские доменные печи произвели 19 млн. тонн стали для автомобильной промышленности, а в 1958 это количество упало до 10 млн. тонн. В начале 1960-х годов то, «что хорошо для "Дженерал Моторс"» стало плохим для Америки и всего мира. Да и американцы платили гораздо больше за этот «Шеви-58». Красивая реклама на Мэдисон Авеню, все увеличивающиеся задние «плавники» и хромовая отделка были предназначены для того, чтобы залакировать реальность. Чтобы компенсировать снижение прибылей, промышленность США была вынуждена совершать систематическое самоубийство, обманывая своего клиента. Но подобно пьянице, падающему с двадцатого этажа и воображающему, что он летит, большинство не осознавало реальных последствий этой «постиндустриальной» тенденции 1960-х на следующие десять или двадцать лет.

Дата добавления: 2015-08-02