Глава 2. К тому времени, когда осень покрыла лужайки ковром из желтых березовых листьев

К тому времени, когда осень покрыла лужайки ковром из желтых березовых листьев, Анна была уже далеко от Хевера. Далеко не столько по расстоянию, сколько по приобретенному новому опыту и образу мыслей. Она научилась придворному этикету и усвоила взгляды на жизнь, отличные от мнений Джокунды. Смиренно и вдумчиво выполняла Анна свои обязанности при дворе, принимая участие в пышных ритуалах высшего света. Уже несколько неуютных недель прожила она на половине Екатерины Арагонской. И еще она видела короля.

Королева была добра, но, может быть, потому, что никто не осмеливался говорить ей правду? Немного скучна. Она умела блестяще вести светскую беседу, манеры ее были безупречны, но со всеми, кроме своих близких, она вела себя сдержанно и сухо. И когда у собеседника постепенно проходил страх перед ее холодной испанской гордостью, он видел перед собой просто усталую и больную женщину. И, если Екатерина когда-то и выглядела привлекательной, то вся ее красота была растрачена на тщетные многократные попытки родить Тюдорам сына-наследника, оканчивавшиеся очередным выкидышем. Оживлялась королева только тогда, когда общалась со своей маленькой дочерью Мэри.

Но у Анны хватало здравого смысла рассматривать эти скучные и трудные недели в Вестминстере, когда еще так остра тоска по дому, как полезное начало. Награда пришла, когда ей объявили о предстоящем отъезде во Францию в качестве фрейлины младшей сестры короля Мэри Тюдор, веселой хохотушки, известной всему христианскому миру.

Сам сэр Томас показал Анне список избранных. Правда, ее имя стояло четвертым и последним. Но ведь она и была всего-навсего дочерью посла, тогда как сестры Анна и Элизабет Грей были кузинами самого короля, а девица Дейкре – дочерью потомственного лорда. Анна думала, что ей помогло отличное знание французского языка. Так или иначе, но это было просто чудо – молодая Нэн Болейн из Хевера, о котором дальше Кента никто ничего не слыхал, – и вдруг фрейлина принцессы! Болейны одержали еще одну бесспорную победу. Проницательный сэр Томас обрадовался этому даже несколько больше обычного.

– Я всегда считал, что если Мэри и пошла красотой в Говардов, то ты унаследовала мой ум, – говорил он с радостной улыбкой. – Чего еще мы можем желать?

– В самом деле, чего еще? – соглашалась с ним Анна: посол, постельничий^[2] королевской опочивальни и фрейлина – все из одной семьи!

И еще Мэри…

Анна порадовалась вместе с отцом, и мысли ее возвратились назад, к любимому Хеверу, к Джокунде, единственной из них, кто не жаждал успехов при дворе. Конечно, Анна всегда будет благодарна своему отцу и гувернантке, но где-то в глубине души она признавала, что ее мачеха дала ей нечто более ценное – чистые моральные устои, руководствуясь которыми она, как и Джокунда, не могла понять и принять теперешнюю роль при дворе ее сестры Мэри. В ответ на те многозначительные ухмылки, с которыми люди говорили о ее сестре, у Анны росло стихийное чувство протеста, активной самостоятельности, желание достичь чего-то в жизни без посторонней помощи.

Быть молодым и честолюбивым – это все равно, что получить в наследство весь мир и выбирать из него все самое лучшее, не связывая себя никакими обязательствами. Анна особенно и не задумывалась, какой ценой достигались порой их семейные успехи. Они просто служили блестящим фоном, на котором отражались ее собственные радости. И горечь переживаний королевы, покинутой из-за ее сестры, тоже только прекрасно оттеняла ее собственные маленькие победы, будь то безобидный флирт с партнером по танцу или удачно сшитое платье. Даже в дипломатической сделке – свадьбе принцессы – она почти не видела ничего предосудительного, а смотрела на это как на шаг или пусть даже шажок к своему собственному успеху.

Сейчас этот пышный свадебный кортеж задерживался в Дувре из-за шторма. Хотя сам король Генрих прибыл сюда, чтобы посадить сестру на корабль, а в Париже невесту с нетерпением ждал старый Валуа, впрочем уже мало на что способный, природа оказалась сильнее человеческих планов и страстей и заставляла их ждать, пока погода успокоится.

Несмотря на то веселье, которое воцарилось в старом замке после приезда короля со своим закадычным другом – герцогом Саффолком, у простой фрейлины оставалось достаточно времени, чтобы помечтать и занести в дневник свои мысли. Сидя у окна в прихожей, ведущей в покои принцессы, Анна описывала в живых красках английскую часть свадебной церемонии принцессы, состоявшейся в Гринвиче. Невеста была очаровательна, Генрих Тюдор великолепен, а гости из Франции в высшей степени элегантны. А в роли жениха выступал приятный молодой человек, никак не напоминавший лысеющего Людовика Валуа.

– Тебе не холодно здесь, у окна? – спросила ее Анна Грей, подвигая пяльцы ближе к огню.

– И что ты находишь такого интересного, о чем можно было бы написать, Нэн Болейн? – от скуки приставала к ней вторая из сестер Грей – Элизабет.

– О свадьбе.

– Все это без тебя сделают королевские писари, – напомнили ей.

– Но они могут забыть упомянуть о бледности миледи, не написать о том, как солнце, пробиваясь в окна, озаряло золотым сиянием ее платье, – ответила Анна раздраженно.

Только ее друзья, такие, как Томас Уайетт, понимают, какое это наслаждение рисовать словесные картины. Она отложила перо и сидела, мечтая, в наступающих сумерках. Милый Томас, с которым у нее было так много общего и с которым скоро придется расстаться! Может, он – та причина, по которой отец не спешит найти ей жениха? Ведь Томас такой надежный, постоянный, да к тому же их сосед. И Джокунда очень хочет, чтобы она вышла за него.

Анна начала представлять себе картину свадьбы в Эллингтоне или Хевере. Как в Гринвиче, только, конечно, скромнее. Вот ее отец – степенный и важный, с благородной проседью в волосах. Вот улыбающаяся Джокунда в своем скромном наряде. А вот и она сама в белом, расшитом жемчугом платье, как принцесса, а рядом с ней мужчина, произносящий слова торжественного брачного обета. Но почему-то это не Томас…

В мечтах жених всегда оказывался кем-то незнакомым. Девичьи грезы все время возвращались к нему. Анна пыталась заглянуть в туманное будущее и наделить его чертами, пока еще не увиденными. Она точно знала только то, что избранник ее будет высоким и страстным. Но вот когда это наступит, и будет ли он блондином или темноволосым? Она так и не могла решить…

Как будто услышав ее праздные мысли, в комнату торопливым шагом вошел кузен Уайетт, сопровождаемый братом Анны.

– Ветер стих, – объявили они. – Так что, может быть, вы завтра отплывете.

Уайетт не сводил с Анны глаз, хотя и отдал дань вежливости племянницам короля, поговорив с ними, как положено по этикету. Джордж же без задержек, со свойственной ему живостью сразу подошел к Анне.

– Саффолк будет при принцессе до окончания свадьбы в Париже. Это я узнал от самого короля, – похвастал он.

– Меня мало интересует герцог Саффолк, – ответила Анна, подбирая складки своего пышного бархатного платья, чтобы Джордж мог сесть с ней рядом.

– Он слишком подражает королю, но зато хорошо играет в теннис, – произнес брат как бы в оправдание. – Наш отец будет часто наезжать в Париж и, бьюсь об заклад, что он найдет твое пребывание там очень полезным для нас, Нэн.

И тут, отрезвленный мыслью о скорой разлуке, он обнял Анну за плечи и обратился за поддержкой к кузену Уайетту.

– Она ведь пользуется успехом, не так ли, Том?

– Новая Диана в наших полях, – улыбнулся Уайетт, подходя к ним.

Тонкий насмешник, в совершенстве владеющий искусством ведения беседы, Уайетт казался гораздо старше Джорджа. Чтобы подразнить Анну, он перехватил ее дневник, лежавший на камнях.

– А вот, если не ошибаюсь, и впечатления о новых охотничьих владениях!

Анна пыталась отобрать записи, он не отдавал, последовала веселая дружеская перепалка.

– Должен же я узнать, кто мои соперники! – настаивал Уайетт.

– Ты не смеешь читать женские секреты! – протестовал Джордж, поддерживая сестру.

Но Уайетт только смеялся в ответ.

– Как только в жизни нашей Нэн появятся секреты, она перестанет вести дневник, – заявил он со знанием дела.

– Идите лучше напишите сонет в честь невесты, – предложила ему Анна, видя, что две старшие фрейлины не одобряют их веселого поведения.

– А может, тут больше подойдет что-нибудь траурное? – вставил Джордж. – Она, такая хохотушка, полная жизни, вынуждена делить супружеское ложе со стариком, который одной ногой уже стоит в могиле!

– Как это жестоко! – вырвалось у Анны. Но даже в этот свободный от обязанностей час излагать так открыто свои мысли было опасно.

– Наш дядя был вынужден дать согласие на эту свадьбу из дипломатических соображений, – заметила старшая из сестер Грей таким тоном, которым она обычно ставила на место эту ветреную Болейн. – Да и к тому же погода сжалилась над ней и дала месячную отсрочку, – добавила она и как бы случайно уронила на пол нитки, чтобы обратить на себя внимание этого миловидного Уайетта.

– Да и для короля это тоже, наверное, была хорошая отсрочка, – захихикала ее младшая сестра.

Анна и Джордж взглянули на нее настороженно. Эта Элизабет, с ее язвительными уколами! Никогда не знаешь, что она может сболтнуть. Может, она просто хотела сказать, что в Вестминстере с больной королевой, окруженной врачами и служителями церкви, Генриху было бы скучно. Но, с другой стороны, здесь ни для кого не было тайной, что король уже дважды ездил на соколиную охоту с их сестрой. Молодые, легко ранимые Болейны и слегка стыдились и гордились этим.

– Это правда, что Мэри – любовница короля? – шепотом спросила Джорджа Анна, когда слуги начали зажигать свечи, чтобы рассеять опускающиеся сумерки.

Молодой Болейн пожал плечами. Ему было неловко.

– Тебе лучше знать, Нэн. Вы ведь занимаете одну комнату на двоих.

– Она все время что-то напевает.

– Может, радуется свадьбе с Уильямом Кэари, которая назначена на следующее лето.

– Ха! Да она его почти не знает. А это новое ожерелье на ней? Я спросила, кто подарил.

– И она сказала, что Генрих Тюдор. – В юношеском голосе Джорджа зазвучали новые, неслыханные доселе жесткие нотки.

– Ты знаешь?

– Я видел, как ювелир принес его прямо ему в спальню.

– Но, Джордж, Джокунда говорит, что это грех…

– Джокунда не живет при дворе, – цинично заметил он.

– Ты хочешь сказать, что ни ты, ни отец не поговорите с ней об этом и ничего не сделаете?

– Что мы можем сделать? – спросил он, как когда-то Джокунда. – Никто не станет совать свою голову в пасть льву.

Чтобы прекратить этот неприятный разговор, Джордж пытался присоединиться к остальной компании, стоящей у камина, но Анна тянула его к себе за модный, с прорезями рукав. Она была сбита с толку и растеряна, как в детстве, когда Джордж объяснял ей значение цифр на диске солнечных часов. Все, что она раньше усвоила, тут не годилось. Здесь жили не так, как учила Джокунда.

– А если бы на ее месте была я? – спросила она испуганным голосом. Джордж резко повернулся.

– Боже упаси! – воскликнул он.

– А в чем же разница? – настаивала сестра.

Он посмотрел на Анну с искренней нежностью, улыбаясь сам себе и ей одновременно.

– Только в силе моей привязанности, надо полагать, – признался он.

Брат и сестра говорили шепотом, что было невежливо, даже непростительно, и, чувствуя это, они подошли к остальным, и разговор приобрел общий характер. Но и в этом общем разговоре, несмотря на гораздо более важное положение кузин короля, оба молодых человека отдавали явное предпочтение Анне, а она это чувствовала и вся светилась своей необычной красотой.

Из внутренней комнаты за ней пришла дочь лорда Дейкре.

– Принцесса зовет вас, Нэн, – сказала она устало, но дружелюбно. – Наверное, чтобы читать по-французски. И захватите, пожалуйста, свою лютню.

Анна ликовала: официально все ее обязанности на сегодня были уже выполнены, к тому же она была самой молодой и самой незнатной, а сестра короля послала именно за ней. Она торжественно взглянула на некрасивые возмущенные лица королевских кузин, ни одна из которых не обладала теми достоинствами, за которые делалось предпочтение Анне. Разговор о Мэри был тут же ею забыт. Зная, что за ней сейчас следят по меньшей мере четыре пары глаз, Анна с достоинством поднялась, расправила складки нового зеленого бархатного платья, взяла книгу, лютню и неторопливо, с присущей только ей одной особой грацией, пошла по направлению личных покоев принцессы. Скоро уже настанет день, когда они пересекут Ла-Манш и она услышит: «Нэн! Королева Франции требует вас!»

Дата добавления: 2015-08-02