Пустотелый фашизм

ПУСТОТЕЛЫЙ ФАШИЗМ

Автор Россия будет свободной, написано 22 августа 2012 г. в 5:19 ·

Сергей Шаров-Делоне

В «Пикнике на обочине» у Стругацких главный герой рассуждал о «шибко умниках», которым вынь да положь было определить явление: пока названия ему не дали – они дураки-дураками, а едва обозначили как-то, так сразу вроде как о нем и поняли. Видно я из их числа. Вроде как про эту власть все понятно, и что делать с ней ясно, но она у меня никак не поддавалась четкому определению – и червяк сомнения глодал вовсю: а то ли это на самом деле, и правильны ли наши шаги против.

Как итог «глоданий», предлагаю на общее обсуждение цикл из четырех больших постов.

I.

ПУСТОТЕЛЫЙ ФАШИЗМ

То, что в лице путинской власти мы имеем дело с фашизмом, говорилось уже давно, но как-то скороговоркой, придавая словам более оценочный, ругательный смысл. И вроде бы очевидно, что именно этот бранной эпитет прилепился к ней неспроста: слишком многое в нынешней России напоминает именно фашизм. Фашизм очень привычный, и в то же время какой-то ни на что прежде виденное непохожий. И мне представляется вовсе нелишним разобраться детально, с какой же властью, с какого рода режимом мы имеем дело.

Во-первых, фашизм – это тоталитарная власть. ХХ век предложил богатый выбор тоталитарных режимов: и собственно фашизм (притом в достаточно разнообразных – выбирай на вкус! – версиях), и нацизм, и коммунизм, опять-таки в разных обличиях. Все тоталитарные режимы так или иначе прошли этот путь. Всегда вся власть сосредотачивалась в одном узле – как правило, узле неформальном (или формальный, юридический статус которого не предоставлял ему столь безграничных полномочий), вне зависимости от того, какими путями тоталитарный режим приходил к власти. В нацистской Германии, фашистской Италии и коммунистическом Советском Союзе власть фактически оказалась в руках очень узкой группы лиц, сплоченных вокруг фюрера, дуче или «Отца народов» и формально именовавшихся верхушкой правящей партии. В Испании – у военной верхушки вокруг генерала Франко, в Португалии – у А.Салазара, формально именовавшегося премьер-министром. Все остальные структуры политически оказывались сугубо декоративными и использовались лишь как технические механизмы для реализации решений верхушки. Во всех случаях власть опиралась на массовые партии с их молодежными гитлер-югендами и комсомолами. Эти партии по установлении тоталитарного режима стремительно превращались из партий в некие клубы крупных и мелких бенефициаров и клиентов режима, присягнувших ему на лояльность, в своего рода системы сосудов и капиляров, пронизывавших все остальные структуры общества. При этом типичной была ситуация, когда принадлежность к этому клубу-партии, хотя и не являлась социальным лифтом сама по себе, но была до определенного уровня смазкой при движении наверх, а с некоторой отметки и в определенных сферах (в первую очередь, во властных институтах) – обязательным условием подъема по иерархической лестнице. Редкие исключения лишь подтверждали общее правило. Эта квази-партийная структура имела две основные функции: короткого поводка для ее членов (выбывание из рядов означало немедленный социальный крах для отступника или изгнанника) и канала неконституционализованной и безответственной связи для ретрансляции принятых решений сверху вниз. Именно безответственность обязательных для исполнения решений, передаваемых через квази-партийный канал – формальные решения технически принимались конституционными институтами – и обеспечивала невозможность гражданского воздействия на принятие решений и контроля над их реализацией: формальные агенты их не принимали и исполняли роль громоотвода. Судебная власть фактически была «полупроводником» в «вертикальных» конфликтах (человек-власть), оставаясь достаточно самостоятельной и даже беспристрастной при рассмотрении «горизонтальных» (гражданских) дел. Но в «вертикальных» процессах она руководствовалась как вертикально несимметричным, репрессивным по отношению к личности законодательством, так и сигналами, ретранслируемыми по квази-партийному каналу связи. Наконец, лояльность населения обеспечивалась развитым аппаратом подавления во главе которого стояли подконтрольные верхушке органы гос.безопасности: Гестапо и СС в Германии, ЧК-НКВД-КГБ в СССР, Штази в ГДР, «Секуритате» в Румынии. Министерствам же внутренних дел и подчиненным им полиции или милиции помимо их прямых функций по поддержанию общественного порядка на «бытовом» уровне, вменялись также обязанности про «профилактике» низовых проявлений общественного недовольства и по выполнению черновой работы для органов гос.безопасности.

Очевидно, что ни коммунистическим, ни нацистским нынешний режим не является: он вполне безразличен к национальному вопросу (и не декларативно, а в реальных действиях) и совершенно лишен «нивеляторской» социальной риторики и практики. В то же время, его тоталитарность видна невооруженным глазом – и не надо говорить, что он становится тоталитарным лишь в версии Путин 2.0 – он таким стал уже как минимум с 2004 г. Речь о сращивании всех ветвей власти, с одной стороны, и о ликвидации каналов и инструментов гражданского воздействия на власть, с другой. Все структурные признаки тоталитарной власти сегодня в России налицо. Притом в самом институализированном, формально «цивилизованном» виде: существует вроде бы как вполне демократическая конституция, предоставляющая вполне легальные, хотя и явно завышенные права вроде бы избираемому всей нацией президенту; легальный и опять-таки вроде как бы избираемый орган законодательной власти - парламент (Государственная Дума) - с будто бы оппозицией (да еще и избираемый на будто бы партийной основе), и вроде бы формально утверждаемый Думой премьер-министр. Но все это лишь муляжи демократических институтов. Порядок выдвижения кандидатов, система формирования избирательных комиссий, правила регистрации политических партий и проведения избирательных компаний – уже только эти вопросы истолкованы принятым законодательством таким образом, что фактически отменяют заложенные в Конституции принципы. И массовые, организованные властью прямые фальсификации на выборах лишь добавляют остроты вкусу. Далее по списку – квази-партия власти, которая и не партия, и не власти вовсе, а все тот же громоотвод и все та же машина для проштемпелевания нужных властям законов. И сами законы, уходящие от конституционных принципов за горизонт, и непомерная, распухающая и наглеющая день ото дня машина органов будто-бы-правопорядка, насквозь пронизанная коррупцией и личными интересами власть предержащих, и будто-бы-суд, вольно кормящийся на своей делянке, когда речь идет об обычных делах, и становящийся глухонемым Герасимом, как только под его жернова попадает чем-то насолившая власти Му-му.

Но если власть является тоталитарной, а при этом ни коммунистической, ни нацистской, то по принципу своего устройства она есть власть фашисткая. И остается только подтвердить этот тезис анализом отношений власти и бизнеса, и власти и средств информации.

Во-вторых, при всех этих режимах происходила тоталитарная трансформация бизнеса. Но если в коммунистических он вырождался в абстрактную «производственную сферу» государства, в его промышленно-аграрный департамент, то при нацизме и фашизме бизнес принудительно встраивался в структуру корпоративного государства. Концерны Круппа и Мессершмидта в Германии или ФИАТ в Италии, формально оставаясь ненационализированными, фактически полностью контролировались властью, а их владельцы и топ-менеджмент, как правило, добровольно или под давлением обстоятельств были вынуждены вступать в правящие квази-партии и, как минимум, выполнять роль проводника решений власти, а чаще – сращиваться с властью, соучаствуя в ее действиях. Высказывание А.Гитлера: «Мы не национализируем производство – мы национализируем людей» - очень показательно. Средний и мелкий бизнес, менее плотно охваченный центральной властью, оказывался в положении заложника и дойной коровы местных партийных князьков, с одной стороны, и безотказного и безответного «подносчика снарядов» для упомянутых крупных корпораций. Важнейшим свойством всех тоталитарных режимов являлось система соблюдения социального мира посредством формирования полностью подконтрольных власти профсоюзов, выступавших, по точному выражению Ильича, в роли «приводных ремней» власти. Да, формы бывали разными, но сама структура гос.профсоюзов, объединявших работников отраслей «поперек» социальной и партийной классификации, была общей для всех. И в тех случаях, когда частная собственность формально сохранялась (т.е. при нацизме и фашизме), вся структура государства приобретала корпоративный характер.

И срощенные с государством корпорации, то вовсе государственные, лишь рядящиеся в обличье акционерных обществ, то вроде как частные, но подконтрольные власти едва ли не на все чуровские 146%, и малый и средний бизнес, совершенно бесправный перед лицом государственной машины и категорически лишенный возможностей самодеятельного, неподконтрольного роста хотя бы из-за непомерной откатной дани, выплачиваемой «кураторам» из власти, и официозные профсоюзы, реально, правда, плохо функционирующие – все эти черты именно фашистского государства в современной Росии, как мы видим, налицо.

В-третьих, все тоталитарные режимы решительно монополизировали СМИ и средства связи, притом делали это сверху до низу. Благо средств информации в первой половине XX века было немного, а печать хоть сколько-либо ощутимых тиражей могла быть осуществлена лишь на крупных типографиях, зорко контролируемых властями. Единственным трудноконтролируемым средством было коротковолновое радио. И то, с каким азартом все режимы старались изъять коротковолновые приемники у населения, свидетельствует о том, что угроза была осознана. Сюда же (это уже опыт СССР) – и глушилки вокруг крупных городов. Ситуация не изменилась с появлением множительной техники: в СССР сперва стали регистрировать пишущие машинки, а затем упрятывать всю как на грех появившуюся множительную технику в спецотделы, чтобы она – ни дай Бог! - свободный доступ решительно не попадала (кто постарше, вспомните, какой ценностью были схороненные дореволюционные «Ундервуды», не прошедшие ГэБешной регистрации – весь самиздат перепечатывался на них!). Цензура фильтровала печатные издания - и не обязательно сугубо политические – художественные тоже (впрочем, «политикой» было всё), киностудии и студии звукозаписи (болванки пластинок были объектами строгой отчетности). Но даже тут находились лазейки: запрещенную «подрывную» музыку умельцы стали записывать на использованных рентгеновских пленках (специально для молодых: «Битлы на костях» - это именно об этом). А затем появились магнитофоны – и железный занавес стал медленно расползаться по швам. «Есть – стоит картина на подрамнике. Есть – отстукано четыре копии. Есть магнитофон системы «Яуза»! Вот и все. И этого достаточно!» (А.Галич).

И снова – все признаки тоталитаризма у нас перед глазами. Казалось бы, как можно говорить о монополизации СМИ – вон сколько самых разных газет, телеканалов и радиостанций! Вот только с некоторых пор все общероссийские телеканалы не мытьем (как будто бы «Общественное Российское телевидение» - ОРТ, вдруг ставшее государственным 1 каналом), так катаньем (помните покатушки с «Газпром-Медиа» и НТВ?) были поставлены по стойке «Смирно!». Только вот на самом деле общегосударственных, покрывающих всю территорию страны газет больше не осталось, за исключением официозной «Российской газеты» - попробуйте купить какую-либо иную газету в любом областном центре хотя бы за 300 км от Москвы! Если и повезет, то сильно не сразу! А местная пресса, во-первых, - местная по своему содержанию, а во-вторых, очень успешно контролируется местными властями самыми разными способами (контролем за типографиями, ограничениями в аренде помещений для «вольных», давлением на местный бизнес как источник средств и т.д.).

Живя не то что в Петропавловске-Камчатском - в Вологде или Воронеже! - не просто по радио и телевидению увидеть или услышать хоть что-то, не прошедшее мелкие сита центрального и туземного властных фильтров. И только две сферы остаются сегодня не подконтрольными тотально власти: мобильная связь и интернет. Здесь прогресс сыграл с режимом злую шутку – джина выпустили из бутылки. Хотя власть и предпринимает титанические усилия, чтобы загнать его обратно: непрерывные наезды на сотовых операторов и интернет-провайдеров, закамуфлированные то под борьбу с преступностью или терроризмом, то под защиту нравственных устоев общества,- все это вполне себе ясные «звоночки», говорящие и о тревогах власти, и о ее устрожающих намерениях.

Замечу в скобках: именно история с укрощением СМИ, едва ли не ярче всех других показывает, что до того потенциально авторитарная власть стала стремительно приобретать все черты фашистского режима именно после 2004 года.

Все это в истории до боли знакомо – казалось бы, - обыкновенный фашизм.

Но именно здесь, на последних фрагментах паззл-то и не сходится. Настоящего, жесткого и грозного фашизма мы и не видим. И вот почему.

Все фашистские (и близкие к ним тоталитарные – нацистские, коммунистические) режимы были глубоко идеалистическими, идеологизированными, сколь бы омерзительной ни была их идеология, все они претендовали на создание нового общества, если не нового миропорядка. Основой их идеологий – при всем их различии – неизменно было отторжение самой идеи первичности личности по отношению к государству, а соответственно – значимости прав человека. «Единица – ноль» было даже не их лозунгом, а безусловной, необсуждаемой сутью их идеологии. Нация, государство, коллектив – все годилось, лишь бы не оставить человека наедине с собой, с его собственными размышлениями и совестью. И, естественно, настоящие фашистские и родственные им режимы претендовали на создание «нового человека», «сверхчеловека», полностью включенного во вне-личностное, надличностное единство. Пафос аннигиляции отдельной, суверенной человеческой личности при слиянии в объединенную единой волей массу породил гениальных чудовищ: «Триумф воли» Ленни Риффеншталь – один из самых потрясающих фильмов в истории кино, реконструкция центра Рима при Муссолини (и при его непосредственном участии) – один из самых впечатляющих градостроительных проектов XX века, включивший древне-римские Форумы в контекст новой империи, «Рабочий и Колхозница» - коммунистический ответ нацистскому «сверхчеловеку» - как ни крути, ошеломляющая скульптура! Для успешного, победоносного существования любого тоталитарного режима – и фашистского в том числе – необходима вера в его самоценность, драйв первопроходства и брезгливое отторжение прежнего мира, воспринятые обществом. Для такого восприятия нужна исковерканная, дегуманизированная, какая угодно – но вера самой правящей верхушки, хотя бы до того момента, когда ей удавалось перевербовать значительную часть людей (если не большинство) под свои знамена. Да, эти тоталитарные режимы были идеологически автаркичны, замкнуты сами на себя, что более или менее удавалось благодаря архаичности средств коммуникаций. Но не менее значимым фактором была и сама по себе архаичность общества, его еще-не-завершившаяся модернизация, и, как следствие, его готовность вернуться к средневековому главенству Авторитета над самостоятельным размышлением. Но это все лишь условия, упрощавшие задачу фашизма, а отнюдь не обязательные для его прихода к власти.

И еще: ни одному из прежних тоталитарных режимов XX в. и в голову не пришло бы – пусть даже в демагогических целях – ссылаться на опыт демократических стран, что является своего рода мантрой для нынешней власти. И именно потому, что он основывался на принципиально иной, повторюсь: пусть и полностью извращенной, но системе ценностей, идеалов и целеполаганий. Ничего подобного нынешний российский режим за душой не имеет. Он пуст в самой своей сердцевине – он ни на что не нацелен. Сохранение власти ради обогащения узкой группки лиц, связанных давним знакомством и, как правило, принадлежностью к органам госбезопасности – вот убогий горизонт притязаний нынешнего российского режима, выстроенного Владимиром Путиным.

Имя ему - ПУСТОТЕЛЫЙ ФАШИЗМ.

Пустотелость, безыдейность – ахиллесова пята нынешней российской власти. Ей категорически нечего предложить людям, кроме сугубо абстрактно-консервативного лозунга «стабильности», уже не выдержавшего столкновения с реальностью. И в этом – безнадежная слабость режима, несмотря на все его возможности манипулирования общественным сознанием, на всю зависимость от него значительной части населения страны (пенсионеры, бюджетники, силовики и т.д.) и бизнеса. Строго говоря, в отсутствии идей, единственной – и активно эксплуатируемой – возможностью все последние годы были усилия по тотальному оболваниванию народа. «Дом-2» против «Трумфа воли» и даже против «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» - довольно жалкое сопоставление; лужковская эклектика и градостроительный хаос – пародия и на муссолиниевский Рим, и даже на пафосные сталинские высотки!

Этот бумажный тигр совсем не так страшен, как его кровожадные прототипы из плоти и крови. Он, скорее, карикатурен в своих потугах на преемственность мифического величия. Он еще может кичиться славой покорителя космоса, только вот ракеты и спутники падают уже едва ли не чаще, чем достигают орбиты. Он еще может после 6 мая нагнать в Москву 600 следователей (тех самых «тридцать пять тысяч курьеров») – только за четыре месяца им удается кое-как сляпать всего полтора десятка дел. Он еще может попытаться уложить внезапно вспыхнувшее волонтерское движение на прокрустово ложе государственного регулирования – чего он, как показали лето пожаров 2010г. и события в Крымске, сделать не в состоянии – это наладить как следует хоть какую-то систему защиты граждан от любых – стихийных и не очень стихийных бедствий.

Но это только одна сторона дела. Другая состоит в том, что при всей своей немощи, этот режим очень опасен. Конечно, хэштег #привет37год так хэштегом и останется – где взять столько верных Русланов, когда нет ни веры, ни верности! – но этот пустотелый фашизм опасен для случайных конкретных живых людей. За отсутствием идеологии для него не существует и правил. Никаких, пусть даже людоедских, но правил. Даже нацисты, если верить легенде, предложили поляку Янушу Корчаку не разделять освенцимской участи его еврейских воспитанников – другое дело, что Корчак сделал свой героический выбор:

«И бежит за мною переводчик,

Робко прикасается к плечу:

«Вам разрешено остаться, Корчак».

Если верить сказке, я молчу»

(А.Галич. Кадиш)

Те, кто выходили на Красную площадь 25 августа 1968 г. точно предствляли себе, что по бредовым советским законам им будет предъявлено обвинение в «клевете на советский строй», и что «меньше трех мне уже не дадут, ну а больше пяти не натянут» (В.Делоне) – но предъявят именно им, и получат именно они! - и не ошиблись, несмотря на неслыханные до того мужество и стойкость защищавших их адвокатов.

А для пустотелого фашизма никаких правил нет. Сейчас власть хватает без затей всех, кто попадется под руку, даже не утруждая себя поиском таких, обвинение коих будет хоть отдаленно выглядеть мотивированным. «Дело о беспорядках 6 мая» разваливается на глазах – но попавшие в его жернова ребята сидят в СИЗО уже третий месяц, и уже никого не удивит, если суд сочтет кусок будто бы брошенного ими отечественного асфальта заботливо переданным им если не лично г-жой Клинтон, то уж точно оплаченным Госдепом США. Для этой власти алиби не является даже то, что подсудимый в момент события находился у нее же в руках в ОВД, свинченный в другое время и в совершенно в другом месте.

Но апофигеем всей этой буйной активности, видимо, навсегда останется процесс Pussy Riot. Этот инквизиционный фарс обнажил, на что же этот режим пустотелого фашизма решил опереться, чем заполнить пустоту внутри себя.

.

Продолжение следует

Дата добавления: 2015-08-02