Герхард взял в руку чёрного коня и повертел его напряжёнными пальцами. Это помогло ему немного успокоиться и даже настроиться на разговор по душам.

- На самом деле, Дитрих мне безумно дорог, - проникновенным голосом заговорил он, - С самой первой минуты, когда я его увидел, я понял, что должен нести ответственность за его жизнь. В Военной Академии, где мы оба учились, он часто сталкивался с непониманием, и тогда именно Я пришёл ему на помощь и спас его от одиночества. Позже именно Я застрелил Альбрехта Вендэля и всех, кто мучил Дитриха в тот день, когда он и без того был подавлен поведением Барбары Штайн. Если угодно, то я его Ангел-хранитель, но он почему-то не ценит этого. Он готов продать душу дьяволу ради вас, женщин, которые и ведут его к гибели, а меня, лучшего друга, он всегда ставил на второй план. Не знаю даже, почему. Быть может, я всегда был циничен и никогда не говорил ему, как много он для меня значит, но, скажу по секрету, ему нельзя говорить таких вещей. Да, я часто завидовал ему. Он всегда был успешнее меня и в отношении женщин, и по количеству выгодных знакомств. - Хоть я и выше его по военной иерархии, спроси у любого эсэсовца, кто из нас двоих имеет больше влияния, оберфюрер Ланда или штандартенфюрер фон Шварц. Каждый ответит тебе, что именно он, баловень судьбы и любимец Фортуны. А на самом деле, это именно Я взрастил его таким. Не предложи я ему свою дружбу в Академии, он так бы и остался робким мальчиком для битья. Ты бы его не полюбила. Когда вы встретились, ты полюбила сильного, уверенного в себе мужчину – а это уже именно моё детище. Стефана, открой глаза, - Герхард поставил фигурку коня на стол, подался вперёд и пристально вгляделся в сосредоточенное лицо супруги, - Ты любишь не Дитриха. Ты любишь МЕНЯ в его лице. Ведь если бы не Я, он был бы совсем другим. Жалкой пешкой, давно вышедшей из игры, - Словно демонстрируя свои слова, Ланда пульнул пальцем одну из пешек, всё ещё стоявших на доске, - Стефана, твой Дитрих – это Я.

Женщина, казалось, потеряла дар речи. Слова Герхарда стали для неё настоящим откровением. Теперь-то она и получила ответы на все вопросы, которые так долго терзали её. Герхард, безусловно, любит Дитриха, но очень странной любовью, любовью мастера-кукольника к своей кукле, не иначе, потому и ненавидит его столь же сильно, как и любит – обидно, когда все лавры достаются изделию, а не Мастеру. Вот он, истинный Дитрих, перед ней, и он является её законным мужем в глазах Господа. Разве не этого она хотела всё долгое время, что пыталась понять Лже-Дитриха?

Дар речи упрямо не хотел возвращаться, но слова были и не нужны: Стефана перетянулась через стол навстречу Герхарду и жадно, чувственно поцеловала его, сжав вспотевшими ладонями виски мужчины. Конечно, он не хуже Дитриха. Он и есть Дитрих, оставшийся в тени своей куклы. Как она могла так ошибаться? Вот же, те самые руки легли на её плечи, те самые губы с неистовой силой срывают вздохи с её уст, отрываясь от них лишь для того, чтобы перевести дыхание и с новой силой погрузиться в эти неисчерпаемые и обжигающие всё нутро поцелуи.

Герхард выиграл. И даже не пришлось играть партию в шахматы. Вот она, живая, шелковистая, в его руках, качается с ним на волнах экстаза, прямо на этом письменном столе в его кабинете. Шахматные фигурки давно на полу, чёрные, белые, ониксовые, мраморные, пешки, ладьи, кони и спасённый от шаха белый король… Стефана не знает, что Герхард мог вытащить её из концлагеря, но не вытащил, потому что верил в её причастность к краже документов. Герхард же знал, что если это и станет ей известно, она не осудит его, а только наоборот, проникнется к нему благоговением и всё простит. В этом вся Стефана. Добрый, чистый ангел, который теперь навек принадлежит ему.

Последний миг развязки – хриплый вскрик друг другу в губы, и Герхард обмяк на её теле, а она продолжает обнимать его ногами, дрожащими кистями рук гладит его спину, плечи, тормошит его взмокшие от страсти волосы, которые пахнут точно так же, как и у неё. И это самое настоящее чудо.

Он выиграл, он победитель. Теперь, когда эта истина ясна, как белый день, он уже гораздо меньше ненавидит Дитриха. Осталось только доказать ему это, чтобы фон Шварц понял, кто всю жизнь оберегал его и любил, как самого себя.

Такая возможность представилась Герхарду очень скоро. – Стефана так и не рассказала ему, что думает по поводу дальнейших планов Августа Рихтера, и таким образом, никто не помешал Рихтеру донести на Ланда. Сначала юнца никто не хотел слушать, ведь Стефана стала официальной женой оберфюрера, но потом, когда он предъявил доказательства, что перед свадьбой женщина жила в его доме на правах пленницы, это заинтересовало группенфюрера Вильгельма фон Краузе и обергруппенфюрера Курта фон Готтберга. Рихтер дал им прослушать записанный на диктофон разговор Герхарда и Стефаны, который он услышал ещё до их свадьбы. На записи голос Ланда совершенно чётко произнёс следующие слова: «Помнишь Собибор, неблагодарная гадюка?! Ещё одно слово – и снова окажешься в лагере смерти!» Далее - звуки шлепков и пощёчин, за которыми следуют женские вскрики. Фон Краузе и фон Готтберг были в замешательстве. Герхард Ланда, этот верный сын арийской нации – и вдруг прячет у себя дома беглую узницу Собибора, а потом и вовсе женился на ней, представив её всем, как молодую актрису. Какое недостойное поведение! Что ещё скрывает от них оберфюрер Ланда? Что, если он тайно помогает евреям и цыганам? В срочном порядке было решено допросить его.

В подвальном помещении поставили 5 столов. Один из них пустовал, а за остальными уже сидели те, перед кем бедному Герхарду придётся виться, как уж на сковородке, лишь бы не выдать лучшего друга. Это были обергруппенфюреры Курт фон Готтберг и Фриц Шлессман, группенфюрер Вильгельм фон Краузе и бригаденфюрер Рихард Кляйн. Кто же пятый? Именно к пустующему столу был прикован боязливый взгляд Герхарда, которого раздели по пояс и привязали к поставленному в центре помещения длинному столу. Кто же пятый? Ничто так не тревожило его мысли, как это. Почему-то именно тот незанятый стол с краю вызывал у него самые дурные предчувствия.

Тем временем заговорил Шлессман:

Вы поступали не так, как того требует от своих офицеров наш верховный фюрер. Полагаю, сами вы знаете это лучше, чем можем когда-либо узнать мы, кто вас судит, однако я всё же должен задать вам несколько не самых приятных вопросов. Для начала, прослушайте это, - он включил изъятый у Августа Рихтера диктофон с записью разговора; когда запись закончилась, Шлессман заговорил снова, - Любопытно, не так ли? Для начала, как вы объясните, что вашей женой является беглая узница Собибора, которая попала туда, очевидно, за преступление, совершённое с целью навредить Третьему Рейху? И ещё: как она оказалась в вашем доме?

Дата добавления: 2015-08-02