Подземные церкви Рима.

Обратимся к росписям катакомбных крипт и базилик первых веков. На их примере можно убедиться, что несмотря на определенную традицию храмовой декорации, программа росписи здесь еще не сложилась вполне. Существенной особенностью ранней живописи является то, что храм не воспринимается как нечто цельное, существующее вне времени и пространства, но именно как пространство с неравнозначными частями.

Римские катакомбы первых веков христианства представляют собой колоссальные подземные некрополи с большим количеством малых и более обширных храмов (соответственно – крипт и капелл, ил. 1) (Покровский 1894: 11-13). Структура катакомб может быть представлена в виде сети коридоров, прорубленных в твердых подземных породах, на которую нанизаны помещения разных типов. Названные помещения перемежаются с комнатами-кубикулами – компактными местами захоронений.[3] Подземные помещения могли находиться в нескольких пространственных уровнях и соединяться между собою лестницами. Склепы помещались в продолговатых прямоугольных нишах, именуемых “локусами” или “локулами” и напоминающих полки. Каждое захоронение закрывалось плитой и снаружи расписывалось (ил. 2, 3). Погребения мучеников располагались в саркофагах, которые могли быть местом совершения евхаристии, то есть служили престолом во время Литургии. Раннехристианский храм и гробница были взаимосвязаны столь тесно, что рассматривать храмовую роспись вне живописи гробниц невозможно. Символика этой живописи, набор традиционных сюжетов в катакомбах, практически один и тот же. Однако в отличие от погребальной кубикулы, в большинстве случаев, не предназначенной для богослужения, капелла или крипта имела больше сюжетов, связанных с таинствами Церкви (Крещение, Причащение).[4] Кроме того, живописные композиции могли маркировать в пространстве церкви неравнозначные, с точки зрения символики, участки. Организация пространства посредством живописи, с целью придать ему символическую насыщенность, отличает раннехристианский храм от погребальной кубикулы, хотя твердой закономерности здесь, видимо, не существует. Это объясняется тем, что художественные принципы для украшения разных по функции помещений не были достаточно разработаны.

Художественный язык катакомбной живописи эклектичен в смысле стиля и метафоричен по своей сути. Стилистически живопись первых христиан зависит от античных источников, постепенно приобретая собственные оригинальные черты. Типы иносказательного языка здесь различаются в зависимости от пространства и объекта. Изображения-пиктограммы более характерны для могильных плит. Сюжетные композиции – для стен и потолков. Орнаментально-символические элементы – в большей степени для потолков. Изображения-пиктограммы – это упрощенные в смысле стиля и пластических свойств граффити или цветные композиции, которые органично включают в себя надпись, являясь ее частью, подобно ребусу. Иногда единичное изображение может восприниматься как надпись. Существенным свойством пиктограмм является то, что они не несут в себе самостоятельного художественно-эстетического значения. Пиктограмма сама по себе является особым типом словесно-изобразительного иносказания, но среди пиктограмм могут быть и символы. Классическими примерами изобразительных пиктограмм могут служить все группы изображений, включающих образы корабля, рыбы и птицы и являющихся наиболее распространенными среди фигуративных изображений первых христиан. Взятые сами по себе и в сочетании друг с другом, они могут восприниматься как текст в зримых образах. Корабль с птицей, плывущий в сторону монограммы Христа, - дословная передача традиционной надгробной надписи “spiritus tuus vixit in Christo”[5] (Уваров 1908: 111, 160-161). Корабль здесь обозначает жизненный путь, птица – душу человека. Уместно также связывать корабль со значением спасительного ковчега Церкви (ил. 5, 6). Голубь, клюющий виноградную кисть, - символ души, причащающейся в раю небесных благ, и также – символ евхаристии (ил. 9). Такая пиктограмма соответствует надписи “in pace”. Пребывание «в мире» – устойчивая словесная формула, говорящая об упокоении души в Царствии Небесном. Изображение рыбы как синонимическая замена монограммы имени Христа[6] может входить в композиции, обладающие значением евхаристии. Так, образы рыбы, несущей корзину с пятью хлебами (ил. 3), украшают одну из могил в катакомбах Каллиста, напоминая не только о евангельском чуде преумножения хлебов и рыб, которое, как и явление Христа ученикам при море Тивериадском,[7] понималось в евхаристическом значении (Красносельцев 1879: 168), но и соответственно, - о таинстве евхаристии. Крещальная символика также приемлема для толкования пиктограммы ίχθυς. В этой связи уместно привести высказывание Оптата Милевитского, сравнивающего крещальную купель с садком для рыбы: «Согласно нашим молитвам Он нисходит в купель и то, что прежде было водою, называется теперь piscin`ою, рыбьим садком по причине Рыбы, сделавшейся там присутствующею» (Красносельцев 1879: 162). Изображение рыбы как символа Христа, Крещения и Причащения синонимично изображениям, связанным с последним райским упокоением души и может соответствовать надписи “spiritus tuus vixit in Christo (in pace)”. Из слов Оптата Милевитского можно заключить, что рыба, как и птица, иногда изображала душу христианина. Например, рисунок на плите из Модены III в. (ил. 8) имеет двойное значение: в смысле воспоминания о чуде преумножения хлебов и рыб и в смысле причащения души в раю (рыба вкушает от хлебов, подобно тому, как птица вкушает от виноградной кисти). В свете всего сказанного понятно, что несмотря на многоаспектность рассмотренных изображений-пиктограмм, их основное значение связано с пребыванием души в раю. Два основных момента, через которое это пребывание передается – это иносказания о Христе (ίχθυς) и о Таинствах. Изображение рыбы вполне справедливо было отнесено Н.В. Покровским в его классификации катакомбных образов к образам литургическим (Покровский, 1916). Можно сказать, что это символ, то есть то, чем запечатлено явление реальности Божественной жизни в опыте Церкви.

Сюжетные композиции также имеют два основных направления: представляют Таинства или Самого Христа. При этом, в отличие от пиктограмм, сюжетные композиции имеют не столько частное, сколько общеэкклесиологическое[8] значение. Среди сюжетных композиций по средствам выражения можно выделить аллегорические и прообразовательные, по содержанию – ветхозаветные и новозаветные. Посредством аллегории изображается Христос в виде Доброго Пастыря и Орфея (ил. 11). Прообразовательные изображения представляют Христа под видом Ионы, пророка Даниила, Ноя, Исаака и Давида. Кратко говоря, аллегория отличается от прообраза тем, что ее значение задано в ней некоторыми внешними атрибутами. Иными словами, аллегория может быть объяснена сама из себя. Так, игра Орфея на кифаре, очаровывающая диких зверей, и пастушеская атрибутика Пастыря сами по себе являются знаками власти, которые могут быть истолкованы как власть Господа над человеческими душами. Прообраз может быть раскрыт только через текст Св. Писания. Так, пророк Даниил во рву львином уподобляется Христу, сошедшему во ад.

Среди наиболее распространенных сюжетов катакомбной живописи выделяются: источение воды из скалы Моисеем (символ крещения), воскрешение Лазаря (напоминание о Страшном суде и воскресении мертвых), история пророка Ионы – образ смерти и воскресения Христа,[9] Тайная Вечеря.

Как сюжетные, так и пиктографические композиции могут быть использованы в декоративном убранстве катакомбной церкви.

Дата добавления: 2015-08-02