Обрядъ поминовенія умершихъ въ 40-й день у чудиновъ западнаго побережья Онежскаго озера.

_____

Лѣтомъ 1894 года, проводя каникулы у своего отца, священника Брусенскаго прихода, Петрозаводскаго уѣзда, я въ теченіе мѣсяца замѣнялъ псаломщика при всѣхъ церковныхъ службахъ и требоисправленіяхь. Случилось мнѣ тогда побывать на поминкахъ въ сороковой день, или, по мѣстному выраженiю „ отпускатъ душу [*] на сорочинахъ”. Поминки эти у чудиновъ западнаго побережья Онежскаго озера и ихъ обрусѣлыхъ собратьевъ, оказалось, сопровождаются такими обрядами, характеризующими религіозныя воззрѣнія ихъ обладателей, что нельзя было не заинтересоваться ими. Насколько мнѣ припоминаются мои собственныя наблюденія и разсказы отца и крестьянъ, поминки эти совершаются такимъ образомъ. — О желаніи своемъ помянуть своихъ усопшихъ сродниковъ крестьяне, обыкновенно, заявляютъ священнику за нѣсколько дней раньше. Наканунѣ извѣстнаго дня священнослужители отправляютъ вечерню, поютъ надъ кутьей [1]) панихиду или литію и готовятся къ предстоящему завтра служенію литургіи. Между тѣмъ, въдомѣ умершаго идутъ свои приготовленія: тамъ собираются его сродняки и знакомые; женскій персоналъ бойко хлопочетъ около стола и печи, приготовляя рыбные пироги, калитки, колобы, кисель и пр., а вечеромъ топитъ и „готовитъ” баню. Когда соберутся приглашенные и „сготовятъ” баню, то общимъ мнѣніемъ рѣшаютъ, что „пора посылать за душой”. Дѣйствительно, малъчикъ-подростокъ верхомъ на запряженной лошади „ѣдеть за душой” на кладбище [2]). — У кладбища онъ дѣлаетъ поворотъ и, постоявъ 2—3 минуты, „пока душа справится” и сядетъ въ сани или телѣгу, возвращается домой. А тамъ все готово къ достойной встрѣчѣ: вѣникъ, мыло и бѣлье — въ банѣ; караульные внимательно наблюдаютъ, „когда она покажется”. Ѣдетъ!... ѣдетъ!... оповѣщаютъ они собравшихся. Всѣ начинаютъ суетиться. Бабы въ сопровожденіи всѣхъ родныхъ высыпаютъ на улицу и съ причитаньями и глубокими поклонами спѣшатъ на встрѣчу „желаннаго гостя” или „гостьицы”, приглашаютъ ее „помыться и попариться въ тепло-парной баенкѣ”. Слушая „причити”, душа идетъ въ баню и тамъ парится, и моется и одѣваетъ чистое бѣлье и одежду. Такъ проходитъ около получаса. Теперь время сдѣлать душѣ и второе приглашеніе. „Причити” мѣняются: въ нихъ уже слышится просьба „не разсердиться, но разпрогнѣваться ”, а „идти по знакомой дороженькѣ, отдохнуть въ высокой, чистой горенкѣ”, гдѣ „въбольшомъ углу подъ божницею” ждетъ ее „пуховая перинушка”, покрытая „бѣлымъ постельничкомъ и положены двѣ мягкія подушечки”. Внимая скорбнымъ просьбамъ, душа въ очень рѣдкихъ случаяхъ отказывается отъ приглашенія. Послѣднее бываетъ только тогда, когда „ей покажется что-нибудь не по уму — не

С. 56

по разуму; загрызетъ ее тоска—кручинушка”. Спала она или нѣтъ, – утромъ покажутъ „ямочки” на подушкѣ и постелѣ, которыя она „належала” за ночь. На другой день душа встаетъ очень рано и не остается безучастной зрительницей своего поминовенія: съ первымъ ударомъ колокола она въ сопровожденіи родныхъ идетъ въ церковь и тамъ слезно молится за службами церковными, да проститъ Господь ея тяжкія согрѣшенія”. Служба окончена. Родные и знакомые ѣдутъ на поминальный обѣдъ. Но теперь душа не спѣшитъ домой вмѣстѣ съ ними: она ждетъ „служителя церковнаго—своего молитвенника деннонощнаго”. Дома ей опять предстоитъ встрѣча, но встрѣча болѣе почетная, чѣмъ вчера. Завидѣвъ издали спутника души— батюшку, всѣ домашніе, родные и знакомые выходятъ на улицу. Впереди всѣхъ баба несетъ ржаной кисель съ молокомъ, а въ постъ съ „сулоемъ”, а за ней по-парно идетъ десятокъ сродницъ съ полными тарелочками разнаго рода ястій. По примѣру священника всѣ, положивъ на себѣ крестное знаменіе, берутъ по ложкѣ киселя, подходятъ подъ благословеніе къ батюшкѣ и кланяются ему въ ноги. Процессія съ преднесеніемъ киселя возвращается въ избу, гдѣ причтъ кряду поетъ литію за умершаго. Затѣмъ слѣдуетъ чаепитіе и обѣдъ. За чаемъ и обѣдомъ по правую сторону священника „на уголку” ставятъ приборъ и „подносье” для души. Все идетъ обычнымъ порядкомъ, пока батюшка, отвѣдавъ традиціоннаго киселя, не положитъ ложки. За этимъ бабы слѣдятъ внимательно и по этому знаку начинаютъ голосить:

«Вы, попы, отцы духовные,

«Вы причетнички церковные,

«Вы поѣшьте-тко, покушайте...

«Ты поѣшь, родимый батюшка, [3])

«Не обезсудь, не распрогнѣвайся:

«Мало питьицовъ медьяныихъ,

«Мало яствицовъ сахарныихъ»... и т. д.

„Причити” продолжаются до тѣхъ поръ, пока всѣ не встанутъ изъ за стола и не поблагодарятъ хозяевъ за угощеніе. Родственниковъ и сосѣдей на „сорочинахъ” бываетъ немало и потому приходится „ставить” за первымъ два и три стола. Но вотъ, всѣ накормлены. Со столовъ все прибрано. Только въ большомъ углу на столѣ, покрытомъ скатертью, оставлено блюдо съ киселемъ да пустая тарелка. Батюшка возлагаетъ на себя эпитрахиль, а псаломщикъ беретъ съ божницы просфору и ставитъ ее на тарелку. Положено начало литіи, пропѣто „Святыій Божій”... „Отче нашъ”... Съ началомъ пѣнія „Со духи праведныхъ” псаломщикъ беретъ тарелку съ просфорой и впереди всѣхъ выходитъ изъизбы; за нимъ слѣдуетъ священникъ, затѣмъ баба съ киселемъ и наконецъ, всѣ присутствующіе. Шествіе въ томъ же порядкѣ продолжается по дорогѣ къ кладбищу. Теперь впереди всѣхъ уже появляется вчерашній мальчуганъ опять верхомъ на запряженной лошади. Пройдя такимъ образомъ саженъ 30—40, всѣ останавливаются. Батюшка возглашаетъ „вѣчную память”. Душа въ это время садится въ приготовленный экипажъ и возвращается туда, откуда наканунѣ прибыла. Продолжительное кажденіе

С. 57

священнослужителя сопровождаетъ ее въ дальній путь. Снова всѣ „поминаютъ киселемъ,подходятъ подъ благословеніе къ священнику и кланяются ему въ ноги. Обрядъ поминовенія оконченъ. „Слава-ти, Господи слышится среди бабъ, „отпустили душеньку раба(ы) Божьяго(ей) имя-рекъ”! — Вотъ и все, что уцѣлѣло въ моей памяти.

Кромѣ службъ церковныхъ, въ этихъ поминкахъ нѣтъ ничего христіанскаго. Отъ нихъ вѣетъ сѣдой стариной языческихъ обрядовъ религіи финскихъ племенъ. Основывается обычай этотъ на слѣдующихъ повѣрьяхъ чудиновъ. По отшествіи отъ міра сего, люди почти не измѣняются и уходятъ на „тотъ свѣть”. — „Тотъ свѣтъ” — не есть что-нибудь опредѣленное и съ представленіемъ о немъ не соединяется христіанское представленіе о загробной жизни. Жизнь умершихъ „на томъ свѣтѣ” проходитъ рядъ пиршествъ и угощеній, которыя представляютъ изъ себя ничто иное, как „сорочинные обѣды”, устраиваемые ихъ живыми родственниками. На эти обѣды умершіе и приглашаютъ по очереди другъ — друга. Въ угощеніяхъ недостатка никогда не ощущается: люди во множествѣ умираютъ ежедневно, слѣдовательно и „сорочины” справляются на землѣ тоже ежедневно. „Сорочинный обѣдъ” необязательно устраивать въ одно опредѣленное время, именно въ сороковой день по смерти, а можно — спустя даже годъ, два и такъ до сорока [4]). Но, если въ теченіе этого продолжительнаго періода времени родные не позаботятся объ этомъ, то жизнь умершаго становится „на томъ свѣтѣ” невыносимой: его умершіе собратья не только лишатъ его угощеній, но будутъ еще „дразнить”. Поэтому-то всякій чудинъ считаетъ своимъ священнымъ долгомъ справить „сорочинный обѣдъ” и тѣмъ „ отпустить” — успокоить душу умершаго сродника.

Священникъ А. Малиновскій.

[1]) Кутья обыкновенно состоитъ изъ моченаго гороху въ «сулоѣ» — густомъ отварѣ изъ сухой рѣпы.

[2]) Если умершій погребенъ на чужой сторонѣ, то ѣдутъ верстъ 15 по дорогѣ; въ ту сторону, гдѣ, по предположеніямъ, находится мѣсто его погребенiя.

[3]) Или матушка, тетушка, смотря по тому, кого поминаютъ.

[4]) Былъ случай, когда крестьянинъ Т. С. справлялъ «сорочины» по матери на 27 году послѣ ея смерти.

[*] Исправленная опечатка. Было: «дуту», исправлено на: «душу» ‑ ред.

Дата добавления: 2015-08-02