Глава II. Дискуссионные проблемы исследования причин военной катастрофы 1941 г.: мифы и реальность.

Главным последствием неготовности к войне того или иного государства являются его крупные военные поражения, и, в худшем случае - проигрыш всей войны. Перед правительствами терпящих военные неудачи государств неизбежно возникает задача объяснить собственному народу и мировому сообществу причины поражений.

Содержание этого ответа определяют многие факторы: результаты войны, степень изученности этой проблемы, тип политического режима, цели внутренней и внешней политики государства.

Проблема внезапности войны нацистской Германии против Советского Союза остается весьма актуальной. По этому поводу высказываются различные мнения, нередко прямо противоположные. Одни исследователи утверждают, что внезапность имела место, так как советские войска к началу войны не были приведены в боевую готовность. Даже начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер писал о том, что «наступление германских войск застало противника врасплох»[9].

Другие историки отрицают наличие внезапности в нападении Германии на СССР, ссылаясь на то, что советское руководство знало о приближавшейся войне, а страна и армия заблаговременно к ней готовились.

Большинство участников дискуссии вокруг проблемы внезапности имеет очень много общих подходов к ее решению. Например, мало кто сомневается в том, что советское и политическое руководство за год до начала войны получало много сведений о сосредоточении германских войск вдоль западных границ СССР, об мероприятиях, свидетельствовавших об антисоветских намерениях германского руководства, о подготовке к участию в войне на стороне Германии Румынии, Венгрии, Финляндии, о планах возможных действий вермахта и сроках начала войны.

Не подлежит сомнению тот факт, что Сталин не доверял разведке, ставил под сомнение ее данные, всячески стремился избежать войны с Германией, по крайней мере, в 1941 году. Сталин надеялся отодвинуть войну на более поздний срок с помощью искусного ведения дипломатических отношений с Германией и другими капиталистическими странами.

Однако из одних и тех же фактов историки часто делают противоположные выводы.

Согласно первой точке зрения, фактор внезапности изобрел Сталин для оправдания собственных просчетов.[10] Советской разведке удалось своевременно узнать политические и стратегические замыслы Германии, связанные с нападением на СССР.

[9] Гальдер, Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг. / Ф. Гальдер — М.: Воениздат, 1968-1971 (militera.lib.ru/db/halder/index.html)

[10] Якушевский, А.С. Фактор внезапности в нападении Германии на СССР/ А.С. Якушевский// Отечественная история.-1991.-№3.-С.13

Вина за просчеты в оценке возможного времени нападения Германии на СССР, за внезапность войны для страны, ее армии и народа ложится в первую очередь на Сталина, возглавлявшего руководство партией и страной. Чрезмерная вера Сталина в свой прогноз, в свое понимание военных и политических процессов, нежелание изменить свои оценки вопреки объективным данным разведки были решающими факторами, приведшими к просчетам в определении сроков нападения Германии на СССР.

Согласно второй точке зрения, которая мне кажется более аргументированной, анализ доступных материалов по истории советской разведки накануне войны показывает, что советская разведка не смогла добыть и представить руководству материалы, которые давали бы однозначный ответ на вопрос о намерениях Германии летом 1941 г.[11]

В такой же ситуации оказались и разведки других великих держав. Ни английская, ни немецкая, ни французская, ни польская, ни швейцарская дипломатические службы и разведки накануне Второй мировой войны не сумели добыть детальную, конкретную и прежде всего точную информацию, на которой их правительства должны были основывать свои решения и действия.[12] Поэтому вряд ли стоит утверждать, что советская разведка работала плохо как до войны, так и в ее начале. Советская разведка добыла максимально возможный объем информации. Но в условиях дезинформации и высокоэффективных мер по сохранению секретности, проводимых германскими спецслужбами, эта информация оказалась слишком противоречивой, неполной, что не позволяло советскому руководству объективно оценить обстановку в мае-июне 1941 г. И когда советское руководство сумело правильно оценить опасность войны, привести войска в боевую готовность уже не успевало.

Упреки в адрес руководства гитлеровской Германии в вероломном нарушении советско-германского пакта о ненападении 1939 г., «без объявления войны», брошенные Молотовым и Сталиным в самом ее начале, были явно рассчитаны на советскую, плохо информированную, аудиторию.

В первый же день войны нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов получил от германского посла в Москве графа Шуленбурга официальное сообщение о том, что нацистское руководство объявило СССР войну «с целью предупредить готовящееся нападение русских».[13]

Вероломство Гитлера, постоянно нарушавшего нормы международного права, в том числе и договоры о ненападении с другими странами, еще до начала Великой Отечественной войны хорошо было известно Сталину. В предвоенные годы вероломство лидеров великих держав, в том числе Англии, Франции и СССР по отношению к своим союзникам и противникам, соседним государствам, было скорее правилом, а не исключением. Но по степени вероломства, непредсказуемости и агрессивности Гитлер и

[11] Мельтюхов,М.И. Советская разведка и проблема внезапного нападения/ М.И. Мельтюхов // Отечественная история.-1998.-№3.-С. 17.

[12] Кимхе Д. Несостоявшаяся битва. / Д. Кимхе — М.: Воениздат, 1971. (militera.lib.ru/research/kimche/index.html).

[13] Волкогонов, Д.А. Сталин. Политический портрет./ Д.А. Волкогонов — М.: Новости, 1992.(militera.lib.ru/bio/volkogonov_dv/index.html)

Сталин не имели себе равных в предвоенном мире. Секретный протокол пакта о ненападении 1939 г. является примером вероломного тайного сговора двух агрессоров, который привел к разделу Польши, оккупации СССР государств Восточной Прибалтики, нападению СССР на Финляндию в начале Второй мировой войны. И Сталин, и Гитлер не верили, что пакт о ненападении будет честно соблюдаться обеими сторонами и готовили свои армии к войне друг с другом.

Позже, в феврале 1942 г., подводя итоги зимнего контрнаступления советских войск, в своем приказе, обращенном к Красной Армии, И.В. Сталин вынужден был признать, что «судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии». Из этого теоретически правильного рассуждения Сталин, находясь под впечатлением первых военных успехов Красной Армии, сделал неверный практический вывод: «Теперь уже нет у немцев того военного преимущества, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. Момент внезапности и неожиданности, как резерв немецко-фашистских войск, израсходован полностью». Он по - прежнему был склонен переоценивать роль внезапности нападения в успехах германских войск в неудачах Красной Армии. В 1941 г. Верховный Главнокомандующий объявил армии и народу, что «тем самым ликвидировано то неравенство в условиях войны, которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения».

Сталин поспешил заявить о том, что «стоило исчезнуть в арсенале немцев момента внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой».[14] Но вскоре новая полоса крупных военных неудач Красной армии на южном фланге Восточного фронта весной и летом 1942 г. показала, что прогноз И.В. Сталина на скорое поражение Германии не оправдался.

Сталинское руководство тогда, не в первый, и не в последний раз недооценило силы противника и переоценило силы Красной Армии. Коренной перелом в войне в пользу Красной Армии завершился только в 1943 г.

В своей речи в ноябре 1941 г. Сталин заявлял о том, что «наша страна ведет освободительную войну с Германией и ее союзниками одна, без чьей-либо военной помощи», ссылаясь на отсутствие второго фронта в Европе. Это заявление было далеко от истины. Во-первых, уже 22 июня 1941 года британский премьер-министр Черчилль предложил «оказать России и русскому народу всю ту помощь, какую мы только сможем». С начала сентября Великобритания начала поставки военной техники Советскому Союзу на условиях ленд-лиза, т. е. в долг, а 1 октября 1941 года в Москве был подписан протокол, согласно которому западные державы обязались поставлять в СССР ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, большое количество грузовых автомобилей и многое другое. Вооруженные силы Великобритании отвлекали с восточного фронта значительную часть германских военно-воздушных сил и флота. Уже в октябре 1941 г.

[14] Сталин, И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. [Текст];/ И.В. Сталин. М.:. Государственное издательство политической литературы. Издание пятое. 1950. (http://www.oldgazette.ru/lib/index.html)

Сталин располагал разведывательной информацией о том, что Япония не откроет «второй фронт» против СССР на Дальнем Востоке, так как готовится к войне на Тихом океане и в странах Юго-Восточной Азии, против США и Великобритании. Через месяц после цитируемого мною ноябрьского выступления Сталина Япония действительно совершила нападение на военные базы США и Великобритании. Советские войска, перебрасываемые с Дальнего Востока благодаря созданию союзниками «второго фронта» против Японии, сыграли огромную роль в успехе советского контрнаступления под Москвой.

Не подтверждается тезис Сталина о численном и качественном военно-техническом превосходстве Германии над Советским Союзом. Накануне 22 июня 1941 г. СССР имел шестикратное превосходство над Германией в танках и четырехкратное в самолетах. Советские танки и самолеты устаревших конструкций не уступали по боевым качествам однотипным немецким танкам и самолетам, а новейшая советская техника часто имела значительное превосходство над немецкой боевой техникой. Советская оборонная промышленность по сравнению с промышленностью Германии накануне войны производила в месяц большее количество танков и самолетов. Вопреки утверждению Сталина, никакой «нехватки» танков и самолетов в начале войны Красная армия не испытывала.[15]

Позже, Сталин, в своем майском приказе 1942 г., вынужден был признаться, что «у Красной Армии для победы над врагом не хватает «умения полностью использовать против врага ту первоклассную технику, которую предоставляет ей наша родина».[16]

«Пораженческие настроения», низкий боевой дух растерянность и паника, о которых не раз заявляло сталинское руководство, действительно были нередким явлением в первые дни войны для многих частей Красной Армии, оказавшихся на острие главных ударов немецко-фашистских войск, под угрозой обхода и окружения. Об этом же свидетельствуют воспоминания не только рядовых солдат и офицеров, но и мемуары советских полководцев.[17]

Такие настроения были характерны в период военных неудач для армий во всех войнах. На самом деле, пораженческие настроения были следствием военных поражений, а не наоборот.

Слова Сталина в том, что советские люди в начале войны проявили благодушие и беспечность и недооценивали противника, следует в первую очередь предъявить советскому руководству и советским средствам массовой информации. Это результат просчетов высшего руководства в области военно-патриотического воспитания, идеологической подготовки советских людей к предстоящей войне. После подписания пакта 1939 г. о ненападении, открытая антифашистская пропаганда в СССР, направленная против Германии, была запрещена.

[15] Мельтюхов, М.И. 22 июня 1941 г.: цифры свидетельствуют./ М.И. Мельтюхов //История СССР.-1991.-№3. – С.16-27.

[16] Сталин, И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. [Текст];/ И.В. Сталин. М.:. Государственное издательство политической литературы. Издание пятое. 1950. (http://www.oldgazette.ru/lib/index.html)

[17] Рокоссовский, К. К. Солдатский долг. [Текст]:./ К. К. Рокоссовский- — М.: Воениздат, 1988. ( militera.lib.ru/memo/russian/rokossovsky/index.html)

Советское правительство 14 июня 1941 г. перед самой войной выступило с заявлением о том, что СССР и Германия неуклонно соблюдают условия пакта, и слухи о назревающей войне между ними являются беспочвенными. Одновременно советским людям средствами массовой агитации и пропаганды внушалась мысль о том, что Красная Армия «всех сильней» и способна дать сокрушительный отпор любому агрессору «на его собственной территории», вести наступательную войну «малой кровью».[18] Но неудачное начало войны серьезно подорвало веру в непобедимость Красной Армии у части советских людей.

Одной из причин массового предательства среди части советских граждан заключалась и в том, что традиционный патриотизм с приходом к власти большевиков стал отождествляться с «буржуазным национализмом» и считаться «пережитком капитализма», с которым в СССР активно боролись. В противовес традиционному патриотизму школа и средства массовой пропаганды воспитывали советских граждан в духе пролетарского интернационализма и классовой борьбы.

В начале войны Сталин быстро осознал, что одними насильственными репрессивными мерами боевой дух армии и народа поддерживать невозможно. Он был вынужден прибегнуть к мобилизации патриотических чувств и традиций -одному из самых мощных факторов борьбы с фашистской агрессией. На военном параде 7 ноября 1941 г в Москве он напомнил о богатых военно-патриотических традициях дореволюционной России, к авторитету и примеру выдающихся патриотов, полководцев и защитников Отечества.[19]

Не все обвинения, выдвинутые в докладе Н.С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» в качестве аргументов в пользу его версии о личной ответственности Сталина за неподготовленность СССР к войне, следует считать справедливыми.

Например, в отечественной литературе давно утвердилось мнение Хрущева о том, что ошибкой сталинского руководства было решение о разоружении оборонительных сооружений на старой советско-польской границе («линия Сталина»), в то время как оборонительные сооружения на новой западной границе с Германией («линия Молотова») к началу Великой Отечественной войны оказались недостроенными. По утверждению В. Суворова, германская армия в течение Второй мировой войны подобных оборонительных сооружений не прорывала, и если бы линия Сталина была сохранена, то она стала бы непреодолимым препятствием для германских войск[20].

[18] Невежин, В.А. метаморфозы советской пропаганды в 1939-1941 гг./ В.А. Невежин//Вопросы истории.- 1994.- №8.-С. 164-170.

[19] Сталин, И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. [Текст];/ И.В. Сталин / Государственное издательство политической литературы. Издание пятое. Москва, 1950. (http://www.oldgazette.ru/lib/index.html)

[20] Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну? [Текст]:/В. Суворов. — М., 1992
(militera.lib.ru/research/suvorov1/index.html)

На самом деле, еще в Первую мировую войну, когда впервые возник «позиционный кризис» (трудности с прорывом оборонительных сооружений противника), немцы первыми сумели его преодолеть, используя в качестве средств прорыва тяжелую артиллерию и штурмовые группы - специально обученных солдат, вооруженных гранатами, дымовыми шашками, огнеметами, взрывчаткой для подрыва бетонированных сооружений.

Во Вторую мировую войну, с развитием мощных средств наступления (в том числе танков и авиации) уже невозможно было создать систему укреплений, непреодолимую для современной армии. Например, в течение одного дня в 1940 г германская пехота при поддержке артиллерии и авиации сумела прорвать линию Мажино-систему мощных оборонительных сооружений на франко-германской границе. Во время советско-финляндской войны 1939-1940 гг. советские войска сумели преодолеть финские укрепления на «линии Маннергейма». Поэтому строительство сплошной линии укреплений на всем протяжении западной границы СССР от Балтийского моря до Черного было бы с военной и экономической точек зрения бессмысленной затеей. Для строительства такой системы укреплений у СССР не хватило бы ни времени, ни средств. И для ее прикрытия не хватило бы никаких войск. Ограниченные экономические ресурсы, выделяемые на военные цели, разумнее было потратить на создание мощной, боеспособной и хорошо вооруженной армии, а не закапывать их в землю. Укрепления на западной границе СССР строились для прикрытия крупных промышленных центров и наиболее важных стратегических объектов. Они сыграли заметную роль в обороне Киева и Ленинграда. Но сорвать германские наступательные операции в начале войны укрепленные районы не помогли. Используя широкие «коридоры» между укрепленными районами, германские войска просто их обходили. Стремительное наступление противника привело к тому, что наши войска иногда не успевали занять укрепленные районы, а, в том случае, когда успевали, надолго удержать врага не могли. Доты 30-40 гг. не имели возможности кругового обстрела, что давало возможность германским штурмовым группам подбираться к укреплениям вплотную, блокировать и уничтожать их гарнизоны.

В советской исторической литературе неудачное начало войны объяснялось тем, что мосты через пограничные реки не были заминированы и в результате внезапного нападения были захвачены противником. Продолжая эту тему, В. Суворов утверждает, что если бы этого не случилось, а советское командование вовремя отвело войска за Березину и Днепр, германские войска, столкнувшись с трудностями форсирования крупных водных рубежей, не смогли бы продвинуться так быстро и далеко вглубь страны.

На самом деле водные преграды довольно легко преодолевались вермахтом в 1941-- 1942 гг. и Красной Армией в 1944-- 1945 гг. инженерными средствами, понтонами и сборными мостами. У немцев в 1941 г. не было плавающих танков, но зато были автомобили-амфибии, танки, способные передвигаться по дну рек, были понтонные парки, сборные металлические мосты.[21]

Несмотря на значительное количество публикаций, касающихся репрессий военных кадров во второй половине 30-х гг., тема эта продолжает оставаться актуальной, поскольку не нашли однозначного объяснения ни причины репрессий, ни их последствия.

[21] Исаев, А.. Антисуворов. [Текст]:/ А. Исаев -- М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004.(militera.lib.ru/research/isaev_av1/index.html)

Вслед за Хрущевым многие историки по- прежнему придерживаются мнения о том, что в результате массовых чисток, арестов и расстрелов армия оказалась фактически обезглавленной, лишившись наиболее талантливых образованных и профессионально подготовленных командных кадров.

Массовые репрессии в Красной Армии многие исследователи считают одной из основных причин ее низкой боеспособности в начале войны. Подобные суждения опровергаются на основе анализа образовательного уровня различных категорий командного состава накануне войны, и его численности.

В сравнении с другими армиями, наша армия была самой насыщенной начсоставом. Например, если в 1939 году на 1-го офицера РККА приходилось 6 рядовых, то в вермахте - 29, в английской армии -15, в французской - 22, японской - 196. Очевидно, что некомплект был во многом искусственным, в его основе лежал не недостаток офицерских кадров, а излишнее количество штатных должностей. Одной из основных причин этого являлось то, что в РККА не было полноценного унтер-офицерского корпуса. Функции унтер-офицеров вынужден был выполнять средний комсостав, отсюда и его многочисленность.

Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование в 1938-1939 гг. объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников, и, особенно, офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. Именно их деятельность, а не репрессии, в значительной степени снизили уровень боевой подготовки в войсках. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1 %. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведенные расчеты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава имеющего среднее и высшее военное образование. Главным недостатком офицерского корпуса перед войной являлась низкая подготовка огромной массы командиров среднего звена. Значительная группа офицеров с невысоким уровнем образования, влившаяся в РККА в предвоенные годы, была неизбежным следствием ее незапланированного развертывания.

Вред, нанесенный репрессиями, заключался в нагнетании атмосферы страха и неуверенности среди командного состава, который не отличался инициативой, способностью брать ответственность на себя, свободой и самостоятельностью в принятии решений.[22]

Неверным является утверждение Суворова о том, что сам факт наличия у СССР планов наступательной войны является доказательством подготовки СССР упреждающего удара против Германии. Все государства-участники двух мировых войн, как правило, планировали наступательную войну даже в том случае, если военное превосходство было на стороне потенциального противника. Наступательный характер военных планов того или иного государства не является признаком его агрессивных намерений или признаком миролюбия. Это метод ведения войны, и ничего более.

[22] Герасимов, Г.И. Действительное влияние репрессий 1937-1938 гг. на офицерский корпус РККА./ Г.И. Герасимов // Российский исторический журнал.- 1999.- №1

Не соответствует действительности утверждение Суворова о том, что если бы СССР планировал оборонительную войну, то смог бы избежать тяжелых поражений в самом ее начале. Оборона и наступление неразрывно связаны между собой. Обороняющаяся сторона постоянно находится под угрозой поражения. В более выгодном положении оказывается та сторона, которая наносит первый удар в нужное время и в нужном месте, а не ждет, когда это сделает противник, Наступление позволяет спутать военные планы противника, навязать ему свою волю и сценарий развития событий, дезорганизует управление его войсками. Пассивная оборона или отступление в годы Великой Отечественной войны были для Красной Армии всегда гораздо опаснее активных наступательных действий и чаще приводили к тяжелым потерям и поражениям. Тактика и стратегия наступательных действий даже в самых неблагоприятных условиях давали советским войскам гораздо больше шансов на успех.[23]

Спорным остается вопрос о роли Сталина в Великой Отечественной войне. Никто не отрицает его личной ответственности как главы правящей Коммунистической партии и Советского государства за неготовность СССР к войне с Германией, за неудачное для Красной Армии начало войны. Природа сталинского режима и произвол сталинского единовластия нередко усиливали масштабы этих неудач. Однако нерешенной остается проблема о соотношении объективных (не зависящих от Сталина) и субъективных (являющихся результатом его просчетов и ошибок) факторов военных поражений. Мне кажется, многие отечественные историки, с легкой руки Н.С. Хрущева, до сих пор склонны абсолютизировать негативное влияние сталинского режима и культа личности на боеспособность Красной Армии. Сам по себе тип политического режима не является показателем закономерности поражения или закономерности победы в войне. Германия долгое время не знала поражений, хотя нацистский режим, как и сталинский, тоже был тоталитарным, диктаторским. Демократические режимы Франции, Великобритании и США не являлись гарантией для этих государств от военных неудач и ошибок и просчетов политических лидеров в первый период Второй мировой войны. Интересно, что в своих мемуарах битые германские и советские генералы, как правило, склонны объяснять свои военные неудачи произвольным вмешательством в планирование и проведение военных операций со стороны Гитлера[24] или Сталина, забывая, что ответственность за поражения не в меньшей степени ложится и на высшее военное руководство.

По меткому выражению одного из отечественных исследователей, о бездарности правительства и командования, их неготовности к войне можно «написать про любую войну и любую страну».[25]

[23] Исаев, А.. Антисуворов. [Текст]:/ А. Исаев - М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо,2004.(militera.lib.ru/research/isaev_av1/index.html)

[24] Манштейн, Э. Утерянные победы. [Текст]:/ Э. Манштейн. — М.: ACT; СПб

(militera.lib.ru/memo/german/manstein/index.html); Фриснер Г. Проигранные сражения. [Текст]:/ Фриснер/ — М.; Воениздат, 1966 (militera.lib.ru/memo/german/friessner/index.html)

[25] Зорин А.А. Потопить «Ледокол». [Текст]:/ А.А. Зорин.-M.: Военная литература, 2005. (militera.lib.ru/research/zorin_aa/index.html)

Ни одно государство не в силах заранее учесть великое множество различных факторов, которые обеспечивают победу над врагом, и создать для нее заранее необходимые условия. Ни одно правительство не в состоянии заранее предвидеть, какими ресурсами и каким военно-экономическим потенциалом должно обладать государство для обеспечения минимальных потребностей для ведения войны и обеспечения победы над противником. Опыт двух мировых войн наглядно показал, что ни одно из государств-участников этих войн, как в лагере победителей, так и в лагере побежденных, не было в полной мере готово к военным действиям мирового масштаба, несмотря на гонку вооружений и военные реформы в предвоенные годы.

Дата добавления: 2015-08-02