Пример к 24-в

Из интервью с писателем Владимиром Дмитриевичем Ду-динцевым:

"В чем состоит объективное счастье? Вот когда меня ругали за роман "Не хлебом единым", ругали всем Союзом писателей, на большом пленуме страшным криком на меня кричали. Не было отказа в добровольцах, тянули руки, шли через зал с видом Жанны д'Арк на трибуну и начинали кричать. И было очень тяжело. Я там первый раз в жизни потерял сознание от контрастных эмоций. Когда Симонов таким прокурорским тоном стал говорить, что "я думал, что это советский человек, я думал, что это наш, но вот, товарищи, как иногда даже главный редактор и коммунист, как он может иногда заблуждаться. Оказалось, что вкрался чуждый товарищ". А я ожидал, что он будет меня выручать. Потому что мы вместе с ним "грешили". Я писал роман, а он его печатал. И печатал охотно. И был со мной в таких хороших отношениях, что я ожидал, по своей наивности, от него сильной поддержки. Когда он пошел на трибуну, я подумал, ну наконец-то... Вот рыцарь, который меня защитит. И вдруг... Вокруг меня начало темнеть, темнеть, очнулся — половина меня на полу, половина на стуле, и мне несут воду...

Так вот о счастье. Мое первое счастье — когда ко мне пришла идея "Не хлебом единым". Она пришла в виде поведения Симонова. Он "ткнул" меня в лоб перстом, вывел на главную мысль романа "Белые одежды". Симонов дал мне конкретный пример из жизни. Так начал формироваться замысел. А еще происходит выволочка за "Не хлебом единым" на пленуме Союза писателей. Писательница, лауреат Сталинской премии, маститая, с крашенными в красный цвет волосами от негодования на трибуне вся трепещет, вибрирует. И зал отвечает таким всплеском шума. Знаете, как будто в кислоту уронили каплю воды, такая пена — и опадает. "А этого Дудинцева враги бы сделали мэром города". Зал сразу — у-у-у, — вздымается пена и опускается. И мыслит одинаково. Мне бы еще раз потерять сознание, но я уже столкнулся с Симоновым и во мне возникла концепция, которая стала

Как стать гением

каким-то барьером на пути отрицательных эмоций. Мое сознание уже исторгло из себя способности страдать от оскорблений. Я весь превратился в слух, творческий слух, и стал уже частью того пророка, который встретил шестикрылого серафима. Я, когда слушал ее, только прятался.чтобы записывать "с натуры" ее живые слова, которые вы найдете сегодня в "Белых одеждах". Когда прорабатывали Стригалева, кричала одна там женщина. И реакция зала — это тоже была замечательная натура. Я воспринимал, я радовался вместо того, чтобы страдать от этой проработки. И я шел домой, чуть не прыгая на одной ножке, потому что я замечательно сегодня поохотился... Наконец-то я касаюсь вопроса о счастье — я был неизмеримо счастлив, потому что творческий восторг по поводу хорошо пришедшего в руки факта — это наивысшее счастье. Это знакомо всем людям творческого труда".

О Жить и все понимать // Комсомольская правда. 1988. 28 июля.

Дата добавления: 2015-08-02