Ни в один другой период жизни Вильсона его интерес к выступлениям не был столь чрезмерным, как в эти зимние месяцы 1905-1906 годов

Мы видели, что посредством произнесения речей он находил выход как для своей активности, так и для своей пассивности к отцу: когда он говорил, он одновременно подчинялся своему отцу и отождествлял себя с ним. Таким образом, он мог расходовать либидо из обоих своих влечений, конфликт которых становился непереносимым для Эго. Те темы, которые он выбирал для своих речей, давали дополнительный выход то одному потоку его либидо, то другому. В основном все его речи были посвящены либо политике, либо религии. Первые давали дополнительный выход реактивному образованию против пассивности. Другие - потоку пассивности через отождествление в своем бессознательном себя с Христом.

Конфликт в Эго стал, действительно, столь непереносимым, что он был принужден либо произносить речи, либо прибегнуть к одному из своих обычных "упадков сил". Поэтому Вильсон страстно и лихорадочно выступал. По словам его биографа мистера Бейкера: "Он казался одержимым! На произнесение одной речи он расходовал столько страсти, что ее хватило бы на дюжину обычных речей". Он был одержим одним из основных зол, которые мучают мужчину: конфликтом между активностью и пассивностью по отношению к отцу.

Публичные выступления спасли его от обычного для него "упадка сил", но привели к более серьезному заболеванию - слепоте левого глаза. Как было установлено, это было вызвано атеросклерозом. Таким образом, хотя несправедливо было бы говорить о том, что слепота была вызвана конфликтом в Эго Вильсона, мы должны заметить, что невроз, породивший его чрезмерную активность, явился содействующей причиной. В то же самое время мы не должны забывать, что физическое состояние его артерий, несомненно, увеличило интенсивность тех психических симптомов, которые проявлялись ранее. Мы знаем, например, что психические состояния могут вызывать интенсивные физические воздействия на организм. Например, смерть от "разбитого сердца" не является лишь поэтическим вымыслом. Для человека возможно умереть от разрыва сердца, вызванного чисто психическими причинами.

Спустя столетие, когда, как мы можем надеяться, будет лучше пониматься воздействие рассудка на тело, какой-нибудь ученый, несомненно, сможет определить, была ли или нет более прямая связь между психическими конфликтами Вильсона и его слепотой, чем связь, возникшая вследствие чрезмерной работы. При нашем невежестве в данное время мы можем лишь оставить этот вопрос открытым.

Итак, Вильсону требовался отдых. Он отправляется в Англию, в Ридал, предварительно назначив своего друга Гиббена исполняющим обязанности президента Принстона.

В Англии Вильсон встретился с портретистом Фрэдом Уэйтом, в котором он увидел нового Гиббена, Реакция Вильсона была незамедлительной. "Эти двое мужчин, по-видимому, сразу же полюбили друг друга", - писал мистер Рей Стэннард Бейкер. Столь огромное количество пассивности Вильсона по отношению к отцу находило разрядку посредством страстной дружбы; ему требовался кто-либо, кто заменил бы ему любовь Гиббена. Его состояние значительно улучшилось, и начало восстанавливаться зрение.

В конце лета он чувствовал себя достаточно хорошо для того, чтобы вернуться в Принстон

Осенью 1906 года Вильсон возвращается в Америку с решимостью утвердиться на должности руководителя. Эта решимость напоминает ту, с которой он возвратился после болезни в 1896и 1905 годах. И действительно, она проистекала из тех же бессознательных источников - его активность и реактивное образование против пассивности к отцу очень возросли. Он одержим идеей реорганизации всей университетской жизни путем объединения студентов в ассоциации независимо от учебы, по образцам колледжей Оксфорда и Кембриджа.

С теоретической точки зрения многое говорило как в пользу этого предложения, так и против него. Практически требовалось отказаться от привычного американского деления студенческого состава на 4 класса с явно выраженными привилегиями и "классовым духом", требовалась также отмена клубов, которые стали лелеемой отличительной чертой жизни Принстона, и вследствие ожидаемых больших расходов на неопределенное время откладывалась постройка колледжа аспирантуры в соответствии с теми планами, которые были подготовлены Вестом и одобрены Вильсоном. Он, очевидно, понимал, что это вызовет возникновение оппозиции. Но для Вильсона тот факт, что его предложение заключало в себе не просто реформу, подобно наставнической системе, а революцию в университетской жизни, несомненно, делал этот замысел дороже вдвойне. Реактивное образование против пассивности к отцу настолько усилилось за предшествующий год, что требовало выхода через действие, в котором Вильсон мог бы показать себя очень могучим человеком, способным сокрушить любую, даже разумную, оппозицию.

Перед тем как Вильсон предложил утвердить свой план реорганизации, ему пришлось решать другой вопрос, который также непосредственно затронул его реактивное образование против пассивности. Декана Веста пригласили стать президентом Массачусетского института технологии. К этому времени Вильсон был настроен крайне недружелюбно к Весту. Тем не менее он лично написал резолюцию, одобренную советом попечителей, в которой настоятельно просил Веста остаться в Принстоне. Он уверял Веста в том, что "тот незаменим и что он и совет попечителей надеются, что он останется в Принстоне, видя, с какой любовью к нему здесь относятся". Вест, приняв последнее предложение этой резолюции за ручательство в том, что следующей целью кампании за развитие Принстона будет собрание средств для строительства колледжа аспирантуры, отказался от поста президента Массачусетского института технологии.

Спустя 10 недель после этой резолюции Вильсон предложил свой план реорганизации, который должен был на неопределенное время отложить строительство намечаемого колледжа аспирантуры. Почему он, заранее зная, что собирается сделать исполнение планов Веста невозможным, тем не менее убедительно просил его остаться в Принстоне, является проблемой, которая на первый взгляд представляется загадочной. Ответ становится очевидным, когда вспоминаешь о том, что в это время Вильсон целиком находился во власти своего невроза, его реактивное образование против пассивности требовало выражения столь императивно, что он не мог позволить себе упустить хотя бы одну возможность для его выхода. Вест давал ему великолепный выход. Он был явным отцовским представителем и мог быть использован для выхода бессознательной ненависти к отцу.

В его бессознательном поражение Веста означало поражение отца

Те связи, которые устанавливает ненависть, являются не менее прочными, чем узы любви. Агрессивность к отцу является столь же фундаментальной, как и любое другое желание. Ненависть, подобно любви, должна находить выход. Вильсон был привязан к Весту нерушимыми узами ненависти, - узами, которые в действительности стали столь прочными, что связывали его до самой смерти. Он не мог позволить Весту уйти от него. Ему нужен был Вест для выражения ненависти, для поражения и унижения. Он был абсолютно уверен в том, что сможет победить Веста. Поэтому, скрывая свою ненависть, он убедил его остаться в Принстоне, а затем, как гром среди ясного неба, выдвинул свой план реорганизации.

Несколько дней спустя Вест встретил Вильсона и очень решительно высказал свое мнение об этой реорганизации. Вильсон был глубоко оскорблен, и едва не разразилась открытая ссора. Начиная с этого времени отношения между ними стали строго официальными. Вильсон ненавидел Веста интенсивной невротической ненавистью. Осуществление своего плана реорганизации и борьба с Вестом стали главными целями в жизни Вильсона. Чего бы это ни стоило Принстону, он должен был победить этого огромного темноволосого мужчину, который в его бессознательном представлял отца. Его действия на всем протяжении его дальнейшего пребывания на посту президента Принстона определялись этим навязчивым побуждением, которое черпало силу как в его агрессивности к отцу, так и в его реактивном образовании против своей пассивности.

Это навязчивое влечение было чрезмерно интенсивным и побуждало Вильсона ко многим странным действиям. Действительно, тот способ, которым бессознательное использует сознательную часть рассудка в качестве инструмента для осуществления влечений либидо, используя рассудок для оправдания действий, желаемых бессознательным, редко когда проявлял себя более наглядно, чем с помощью тех аргументов, которые использовал Вильсон в период между 1906и 1910 годами. Факты прекращали существовать для него, если вступали в конфликт с его бессознательными влечениями.

XI

Дата добавления: 2015-08-10