Приобретение права собственности 2 страница

нию, ни в качестве подаренного, ни в качестве приданого, если нет ни­какого дарения, никакого придано­го, никакого отказа по завещанию.

В чистом виде titulus putativus представлен в ситуации ис­полнения недолжного (solutio indebiti), когда уплата по ошибке производится должником в пользу лица, которое не является кре­дитором. Traditio в этом случае имеет реальный эффект и пере­носит собственность, поскольку, несмотря на ошибку в лице, со­блюдается тождественность основания (causa traditionis). Однако, если объектом передачи была res mancipi или отчуждатель не был собственником вещи, добросовестный получатель начинает владеть pro soluto и приобретать по давности. Если traditio яв­ляется исполнением контракта купли, выполненным по ошибке в пользу другого лица, то получатель вещи также начинает владеть pro soluto (D. 41,4,2 рг), так что его заблуждение компенсирует отсутствие контракта купли между сторонами, но не подменяет собой саму сделку.

Для приобретения вещи по давности существенно наличие bona fides (доброй совести) на стороне приобретателя, то есть убеждения в том, что отчуждатель является собственником ве­щи³² (или лицом, управомоченным на отчуждение, как прокура­тор или опекун: D.50,16,109).

³² В этом требовании проявляется принципиальное отличие iusta causa usucapionis от iusta causa possessionis: первая нацелена на переход собственности (как и iusta causa traditionis), тогда как вторая — на выбор лица, пассивно управомоченного на вещный иск.

Глава 3. Право собственности

Paul, 54 ad ed., D. 41,4,2,1:

Separata est causa posses­sions et usucapionis: nam vere dicitur quis emisse, sed mala fide: quemadmodum qui sciens alienam rem emit, pro emptore possidet, licet usu поп capiat.

Существует различие между осно­ванием владения и основанием при­обретения по давности: ибо пра­вильно говорится, что кто-то ку­пил вещь, даже если он сделал это не по доброй совести, подобно то­му как тот, кто сознательно ку­пил чужую вещь, владеет в ка­честве покупателя, хотя и не приобретает по давности.

Bona fides представляет собой добросовестное заблуждение в отношении истинного объема вещного права отчуждателя. Со­гласно широко одобренному мнению Сабина, добросовестность приобретателя фиксируется только на момент передачи вещи ("traditionis initium spectandum", — D.41,3,10 pr). Если в дальней­шем владелец узнает, что приобрел чужую вещь, usucapio тем не менее продолжается. Это положение средневековые юристы вы­разили в правиле: "Mala fides superveniens поп nocet" ("Последующая недобросовестность не вредит правильно нача­той usucapio").

Paul, 7 ad Plaut., D. 41,1,48,1:

In contrario quaeritur, si eo tempore, quo mihi res tra-ditur, putem vendentis esse, deinde cognovero alienam es­se, quia perseverat [per Ion-gum tempus] <usu>capio, an fructus meos faciam. Pompo-nius verendum, ne поп sit bo-nae fider possessor, quamvis capiat: hoc enim ad ius, id est capionem, illus ad factum pertinere, ut quis bona aut mala fide possideat...

Напротив, спрашивается, если я в то время, когда мне передается вещь, полагаю, что она является собственностью продавца, а затем узнаю, что она чужая, приобретаю ли я плоды, раз продолжается приобретение вещи по давности. Помпоний [говорит], что следует сомневаться, не перестает ли быть владелец добросовестным, несмотря на то что он приобре­тает по давности: ведь это, то есть приобретение по давности, относится к праву, то же, что кто-то владеет в доброй совести или нет, — к факту...

Добросовестность не требуется от приобретателя по давности в тех случаях, когда переход к нему владения вещью не основьшается на соглашении с предшественником: при usucapio pro herede и pro derelicto. Знание захватчика брошенной вещи о том, что она потеряна

Раздел VII. Вещное право

собственником, препятствует usucapio (D. 41,7,6). Однако приобрете­ние вещи как брошенной (pro derelicto habita) не сводится к occupatio ничейной вещи³³: приобретатель во всяком случае не может не сом­неваться, что собственник желал уступить вещь именно ему. Чтобы оправдать этот способ приобретения по давности, классики прибега­ли либо к конструкции передачи вещи в пользу неопределенного ли­ца ftraditio incertae personae, — D.41,7,5,1), либо презюмировали волю отчуждателя ("quasi volente et concedente domino", — D. 41,7,5 pr). Usucapio pro herede характеризуется классиками как "usucapio lucrative" — ведущая к неоправданной выгоде, наживе (GaL, 2,56). Специфика этих гипотез приобретения по давности не может счи­таться выясненной. Во всяком случае следует отвергнуть распрост­раненную концепцию, по которой usucapio pro herede (как и usure-ceptio, о чем ниже) восходит к той гипотетической древнейшей ста­дии в развитии института, когда bona fides не была реквизитом при­обретения по давности. Добросовестное убеждение в приобретении от собственника имеет практическое значение только в случае приобре­тения от несобственника. В гипотезе usucapio pro herede собственник вообще не представлен, отчего и вся ситуация предстает несправед­ливой (Гай называет ее "improba" — бесчестная, гнусная: Gai., 2,55).

Possessio как реквизит usucapio относится к непрерывности владения. По римскому праву течение давности прерывается только с нарушением владения (vi, clam, — D.41,3,5) или с утра­той титула, когда вещь, приобретенная по какому-либо основа­нию, достаточному для usucapio, испрашивается затем у собст­венника в прекарное владение или в наем (D.41,4,6 pr). Оспарива­ние владения со стороны третьего лица, даже вчинение вещного иска, не прерывает течение приобретательной давности. Usucapio продолжается и после litis contestatio (D.41,4,2,21), так что ответ­чик за время процесса может стать квиритским собственником спорной вещи. В этой ситуации победитель процесса остается без всяких прав на вещь, поскольку судебное решение (iudicatum) не имело реального эффекта³⁴. Если ответчик предпочтет выдать

³³ Иногда предполагается, что usucapio pro derelicto имела место,
только если вещь была брошена несобственником, поскольку сознатель­
ный отказ от вещи со стороны собственника делал ее res nullius и occu­
patio сразу вела к приобретению собственности. При такой реконструк­
ции bona fides как реквизит usucapio невозможна.

³⁴ Pronuntiatio de iure в данном случае сводится к формальности, не­
обходимой для iussum de restituendo: ответчик остается собственником и
уплата им litis aestimatio даже не может рассматриваться как покупка
спорной вещи. Если litis aestimatio уплачивалась до истечения срока
приобретательной давности, Юлиан приравнивал ситуацию к дарению,
совершенному собственником в пользу покупателя от несобственника,
считая, что causa possessionis приобретателя изменяется (D.41,4,2,21).

Глава 3. Право собственности

вещь, то истец станет ее собственником лишь при соблюдении не­обходимой формы отчуждения.

Tempus (время) относится к установленному законом сроку приобретательной давности: два года для недвижимых вещей и год для движимых (Gai., 2,42; 54). В случае прерыва давности (usurpatio) исчисление срока начиналось сызнова. В случае смерти приобретателя срок давности засчитывался в пользу его наследника (successio possessionis), который продолжал приобре­тение по давности по тому же титулу, что и наследодатель. В случае приобретения вещи от владельца ad usucapionem срок давности, истекший на имя отчуждателя, засчитывался в пользу приобретателя (accessio possessionis), что сокращало для него время приобретения собственности³⁵. Этот порядок первоначально действовал лишь в случае перехода по наследству: время владе­ния наследодателя прибавлялось к давности наследника (lav., 4 epist, D.41,3,20). Interpretatio prudentium приравняла к этой гипо­тезе отказ по завещанию (D.41,3,14,1). Рескрипт Септимия Севера и Каракаллы распространил режим приращения времени на usucapio emptionis causa (1.2,6,13).

Римская юридическая литература не была единодушна в том, чтобы систематизировать usucapio среди способов приобретения, так что и в Дигестах Юстиниана этот институт трактуется в осо­бом титуле (D.41,3: De usurpationibus et usucapionibus), отдельно от приобретения собственности (D.41,1: De adquirendo re rum dominio). И в преторском эдикте³⁶, и в Pauli Sententiae (5,8), в ко­торых материал располагается в порядке преторского эдикта, usucapio далеко отстоит от раздела о собственности. Лишь в "Res cottidianae" Гая usucapio оказывается "на месте", как и в "Regulae" Ульпиана. Эта трактовка воспринята и составителями Институций Юстиниана (1.2,1,11—48).

Гай в "Институциях" (2,42—64) рассматривает usucapio в свя­зи с дуализмом собственности ("duplex dominium", — см. ниже), до вопроса об оригинальном приобретении iure gentium (2,66—79). Подводя итог разделу о способах переноса собственности, Гай

³⁵ Сходное правило издревле существовало в отношении защиты владе­
ния движимыми вещами: interdictum "utrubi" отдавал предпочтение тому из
противников, кто провладел спорной вещью большую часть данного года,
причем в пользу титульного владельца засчитывалось время владения его
предшественника, causa dans (Gai., 4,151: "accessio temporis").

³⁶ Гай в комментарии к провинциальному эдикту помещает раздел об
usucapio после титула "De praediatoribus". Лишь в комментарии Павла к
эдикту (книга 54) приобретательная давность рассматривается вместе с
вопросами приобретения владения и собственности.

Раздел VII. Вещное право

(Gai., 2,65) говорит о различных основаниях (iure naturali — iure civili) отчуждения собственности (alienatio), называя среди последних (mancipatio и in iure cessio) также usucapio. Ясно, что в этом ряду usucapio не может иметь значение способа приобрете­ния, но относится к специфическим гипотезам traditio, mancipatio или in iure cessio. Именно в связи с traditio от несобственника Гай дает телеологическое обоснование института (Gai., 2,44):

Quod ideo receptum videtur, Считается, что это принято для
пе rerum dominia diutius in того, чтобы права собственности
incerto essent, cum sufficeret на вещи не пребывали слишком
domino ad inquirendum rem долго в неопределенности, так как
suam anni aut biennii собственнику достаточно для
spatium, quod tempus ad отыскания своей вещи интервала в
usucapionem possessori tri- год или два — времени, которое
butum est. предоставлено владельцу для при-

обретения по давности.

Здесь срок давности рассматривается Гаем как справедливый в отношении утраты права нерадивым собственником, а не как достаточный для приобретения права владельцем, будто domini­um на его стороне уже существует. Usucapio предстает уступкой собственнику, отсрочкой воплощения реального эффекта сделки на стороне добросовестного приобретателя от добросовестного несобственника³⁷. Такое обоснование неудовлетворительно само по себе: как можно оправдывать возникновение вещного права на стороне приобретателя (пусть добросовестного) от лица, неуправо-моченного на отчуждение, тем более говорить о неопределенности отношений собственности, если истинный собственник вещи, при­нимаемый во внимание законодателем, известен? Смысл этой конструкции проясняет текст Нерация Приска (Nerat., 5 membr., D. 41,10,5 рг):

Usucapio rerum, etiam ex Приобретение по давности вещей,
aliis causis concessa interim, хотя дозволено по разным основа-
propter ea, quae nostra exis- ниям, все же установлено, чтобы
timantes possideremus, cons- был какой-либо конец тяжбам, по-
tituta est, ut aliquis litium тому что мы, владеем, считая ве-
finis esset. щи нашими.

³⁷ Bona fides требуется и от отчуждателя: сознательное отчуждение чужой вещи приравнивается к краже (Gai., 2,50) и не ведет к usucapio, за исключением недвижимости, кража которой невозможна (D.41,3,38).

Глава 3. Право собственности

"Finis litium" относится не столько к проблеме доказывания права собственности в виндикационном процессе (хотя возможна и такая трактовка), сколько к утрате невладеющим собственни­ком возможности истребовать свою вещь у добросовестного при­обретателя по истечении установленного законом срока³⁸. Основа­нием для такой законодательной политики выставляется убежде­ние владельца в том, что он уже обладает правом собственности на вещь. Нераций и Гай (ср. Gai., 21 ad ed. prov., D.41,3,1) излага­ют одну и ту же мысль: реальная позиция добросовестного ти­тульного владельца вполне может конкурировать с правом соб­ственника, утратившего вещь не в результате правонарушения. Дело в том, что искреннее убеждение владельца разделяется обществом, тогда как возможность вмешательства истинного собственника создает нестабильность в отношениях собственности ("dominia in incerto sunt")³⁹.

Поздние классики трактуют usucapio как упрочение реального права приобретателя посредством добавления к нему права соб­ственности в результате продолжительного владения: "dominii adiectio per continuetionem possessionis" (Mod., 5 pand., D.41,3,3; Ulp., Reg., 19,8⁴⁰). Usucapio ведет к окончательной утрате бывшим собственником прав на вещь, то есть является скорее способом отчуждения, нежели приобретения, в соответствии с системати­кой Гая и Павла (Paul., 21 ad ed., D. 50, 16,28 pr):

'Alienationis' verbum etiam Словом "отчуждение" охватыва-
usucapionem continet: vix est ется также usucapio: ведь едва ли
enim, ut поп videatur alie- [правильно], чтобы не считался
nare, qui patitur usucapi. отчуждающим тот, кто допус-

кает приобретение [его вещи] по давности.

³⁸ Так, Цицерон (Cic, pro Caec, 26,74) говорит об эффекте приобрета-
тельной давности: "...finis soUicitudinis ас periculi litium" ("...конец споров
и опасности тяжб").

³⁹ Несомненно, возможность приобретения от несобственника пред­
ставляет собой лишь следствие самого порядка, который наделяет ре­
альным эффектом давностное владение, и вторична, как и трактовка
usucapio в качестве способа приобретения.

⁴⁰ В тексте эпитомы Ульпиана стоит "dominii adeptio" ("приобрете­
ние права собственности"), но "adeptio" больше не встречается в юриди­
ческой литературе. Согласившись поэтому с возражениями против кор­
ректуры Куяция к тексту Модестина ([adiectio] <adeptio>), следует, ско­
рее, видеть в выражении "dominii adeptio" постклассическую интерполя­
цию, воспринятую поздними этимологами: Боэцием (Boeth., in Cic, Top.,
4,23) и Исидором Сивильским (Isid., Orig., 5,25,30).

Раздел VII. Вещное право

Этот фрагмент в оригинальном тексте комментария Павла к эдикту соседствовал с другим (Paul., 21 ad ed., D. 41,3,12):

Si ab eo emas, quern praetor Если ты купишь у того, кому пре-
vetuit alienare, idque tu scias, mop запретил отчуждать, и ты
usucapere поп potes. об этом знаешь, ты, не можешь

^v приобретать по давности.

Здесь невозможность usucapio зависит не от недобросовест­ности приобретателя ("idque tu scias"), а от запрета на отчужде­ние (ср. D.6,2,12,4). Alienatio относится к правомерному коммер­ческому обороту, с самой возможностью которого тесно связана usucapio. Запрет usucapio поэтому равносилен невозможности правомерного отчуждения (и наоборот), а значит и приобретения, которое следует за этапом пребывания вещи в состоянии коммер­ческого оборота (in commercio).

Эта логика представлена в статьях XII таблиц, на которые опи­рается классическое учение об usucapio. Запрет приобретения по давности выражался в XII таблицах как вечное сохранение распоря­дительной власти над вещью (auctoritas) ее законного собственника: "AETERNA AUCTORITAS ESTO". Ограничения правомерности во­влечения вещи в коммерческий оборот как по субъекту — в связи со статусом или приобретателя (в отношении чужака: "adversus hos-tem", — XII tab., 2,2 — Cic, de off., 1,12,37), или отчуждателя (res mancipi, отчужденные женщиной без auctoritas опекуна, — 5,2), так и по объекту (ворованные вещи, — XII tab., 8,17; межа, — 7,9) приво­дили к тому, что вещь оказывалась неотчуждаемой, то есть навечно закрепленной в исключительное распоряжение ее хозяина.

Напротив, закон XII таблиц 6,3, интерпретированный впослед­ствии как основание для приобретательной давности, говорил о"б ограничении во времени режима принадлежности вещи в ком­мерческом обороте: "USUS AUCTORITAS FUNDI BIENNIUM ESTO" ("Пусть usus auctoritas в отношении поля будет двухлет­ним")⁴¹. Бессоюзное сочленение однородных слов "usus auctoritas" (ср. Cic, pro Caec, 19,54: "Lex usum et auctoritatem fundi iubet esse biennium" — "Закон приказывает, чтобы пользование и рас­поряжение полем было двухлетним") описывает правомочия субъекта коммерческой деятельности, которому принадлежит вещь, введенная в оборот на основании распорядительного акта хозяина (отчуждения), но еще не окончательно усвоенная новым

⁴¹ Текст Цицерона, на основании которого реконструируется часть этой нормы (Cic, Top., 4,23), продолжается достаточно вольным переска­зом закона: "...ceterarum rerum omnium annuus est usus" ("...в отношении всех остальных вещей пользование является годичным").

Глава 3. Право собственности

собственником (как субъектом власти, распространяющейся и на неотчуждаемые вещи). Ограниченный во времени режим принад­лежности usus auctoritas, в отличие от вечной auctoritas, имеет своим объектом правильно отчужденные вещи, которые могут быть приобретены по полному праву новым собственником, но еще не приобретены и пребывают в переходном состоянии.

Специфика этого вида принадлежности состоит в том, что отчуж-датель еще сохраняет возможность потребовать возвращения своей вещи (удерживая до времени auctoritas rerum), но и приобретатель уже воспринимается как ее признанный хозяин. Соучастие отчужда­теля (auctor) в праве на вещь проявляется прежде всего в его упра-вомочении (активном и пассивном) на виндикационный иск, которое засвидетельствовано в судебной формуле, сохраненной Валерием Пробом (4,7): "QUANDO IN IURE ТЕ CONSPICUO, POSTULO, AN­NE FAR AUCTOR" — "Когда я вижу тебя в суде, я вопрошаю, объя­вишь ли ты себя auctor" (ср. Gell., 2,6,16; Cic, pro Caec., 19,54; Cic, pro Mur., 12,26). Отчуждатель ассистирует приобретателю в суде, посколь­ку проигрыш последним процесса выявит порочность исполнения. Очевидно, при утрате приобретателем держания (usus) виндикацион­ный иск также вчинялся при участии auctor, который помогал приоб­ретателю доказать свое лучшее право на вещь (в древности процесс происходил в форме legis actio Sacramento in rem). Титул приобрета­теля опирался на auctoritas отчуждателя, что и отражает выражение "usus auctoritas". По прошествии года или двух вещь окончательно усваивалась приобретателем в том смысле, что отныне она принадле­жала ему безраздельно: отчуждатель уже не был вправе пересмот­реть свою волю и отсудить (или просто отобрать) свою вещь обратно.

Режим такой своеобразной совместной принадлежности вещи, вовлеченной в коммерческий оборот, когда стороны сделки, за­ключенной по поводу вещи, воспринимаются как субъект общего права на вещь — usus auctoritas, зафиксирован в институте usu-receptio ex causa fiduciae, специфическом варианте usucapio.

Gai., 2,59:

Adhuc etiam ex aliis causis Помимо этого, чужая вещь созна-
sciens quisque rem alienam телъно приобретается по давности
usucapit. Nam qui rem alicui ^u "о другим основаниям. Ведь если
fiduciae causa mancipio de- тот, кто манципировал или цедиро-
derit vel in iure cesserit, si вал in iure вещь по фидуциарному до-
eandem ipse possederit, potest ^говоРУ< приобретет владение этой
^{Г г} -7 • 1 ^ ^ • вещью, он может стать собствен-
usucapere, anno scilicet, <eti- J^ _{m давности}, разумеется, за
am> soli si sit. Quae species _{год> даже если} ^ недвижимость,
usucapionis dicitur usurecep- Этот вид usucapio называется usu-
tio, quia id, quod aliquando receptio, поскольку мы обратно при-
habuimus, recipimus per обретаем по давности то, что ко-
usucapionem. гда-то было в нашей собственности.

Раздел VII. Вещное право

Заключение договора fiducia (имевшего различные функции) происходило в форме mancipatio или in iure cessio (см. ниже) и со­ответственно сопровождалось переходом вещи к контрагенту (фи-дуциарию). Если же владение каким-либо образом возвращалось к прежнему собственнику вещи (фидуцианту), тот автоматически начинал приобретать вещь обратно по давности. Usureceptio ex cau%a fiduciae допускалась даже в том случае, если фидуциарная манципация производилась с целью установления залога, — при­чем намеренное завладение такой вещью вопреки воле фидуци­арного кредитора не квалифицировалось как воровство (Gai., 3,201) и препятствий для usucapio не возникало.

Годичный срок давности — даже для недвижимостей — мож­но, вслед за голландским романистом Ф.Вуббе, истолковать как выражение того, что предметом приобретения является не сама вещь (и соответственно собственность), a res incorporalis, то есть некая правовая позиция, добавление которой к праву фидуцианта на вещь создавало на его стороне исключительную собственность. Фидуциарный отчуждатель удерживал с вещью некоторую пра­вовую связь (на что и указывают слова Гая: "...id, quod aliquando habuimus, recipimus" — "...мы приобретаем обратно то, чем неко­гда обладали") и сохранял ряд полномочий, свойственных собст­веннику⁴².

Непризнание воровства в случае самовольного завладения фи-дуциарием вещью говорит также о том, что факт ее пребывания в руках одного из контрагентов не имел широкого социального ре­зонанса: стороны выступают как единый субъект оборотного ре­жима принадлежности (usus auctoritas) и любая из них в принци­пе может со временем стать исключительным собственником, пре­кратив тем самым альянс по поводу вещи и выведя ее из сферы коммерческого оборота (usucapio или usureceptio). В древности это означало перевести вещь из состояния pecunia в состояние fami-lia. В классическую эпоху с утверждением частной собственности и понятия dominium такая трансформация режима принадлеж­ности составляет приобретение по оригинальному титулу: титуль­ное владение (или, как увидим, преторская собственность — in bonis esse) превращается в право собственности ex iure Quiritium (или в собственность по полному праву: pleno iure). Закон XII таб­лиц 6,3 интерпретируется как основание для usucapio, и ссылка на приобретательную давность становится способом доказа­тельства права собственности.

⁴² Следует предполагать и право фидуцианта виндицировать вещь как у третьих лиц, так и у фидуциария, что, правда, означало наруше­ние fides (верности), на которой основывалась fiducia.

Глава 3. Право собственности

Принципиально иную природу имеет longi temporis praescriptio — срок исковой давности, благодаря которому по прошествии установленного законом времени собственник, винди-цирующий вещь у титульного владельца, мог быть опровергнут посредством искового возражения⁴³. В этом случае реальный эф­фект давностного владения является проекцией процессуальных изменений в план материального права. В классический период longi temporis (или possessions) praescriptio применялась в отно­шении провинциальных земель (Plin., Ер., 10,110—111). Ее офици­альное признание отражено в двух папирусах из Египта (FIRA, I, р. 438—440), которые (практически в одинаковых словах) воспро­изводят на греческом языке рескрипт Септимия Севера и Кара-каллы 199 г.

Срок исковой давности устанавливался в 10 лет, если стороны проживали в одной civitas (inter praesentes), и в 20 лет — inter absentes, то есть тогда, когда истец был не из той общины, где находилось спорное имение (Paul., Sent, 5,2,3; 5,5а,8; С.7,33,9)⁴⁴. Помимо этого, владение должно было опираться на iusta causa, быть добросовестным (Pap. D.44,3,11; С.7,33,2; 6; 10), непрерывным и спокойным: любое судебное разбирательство in rem прерывало течение давности (Paul, Sent, 5,2,4: "...пес medio tempore interpellatus est" — "...и в течение этого времени его позиция не была оспорена по суду"; СТп.4,14,1 а.424; С.7,33,3,1; 7,32,10). При соблюдении этих условий владение становилось неопровержи­мым, и позиция владельца приравнивалась к провинциальному праву собственности (которое не знало usucapio).

Тот факт, что первоначальную сферу применения longi tempo­ris praescriptio составляли недвижимые вещи⁴⁵, которые в про­винциях считались res пес mancipi (Gai., 1,120; 2,7; 27; 31)⁴⁶, выяв­ляет специфику этого института в сравнении с usucapio: praes­criptio не компенсирует недостатки формы отчуждения, произве-

⁴³ Это исковое возражение не совпадает с praescriptio римского про­
цесса per formulas, но соответствует греческому исковому возражению
(лараураф?|), что указывает на происхождение института в провинциаль­
ной судебной практике, опиравшейся на эллинистические традиции.

⁴⁴ Если ответчик также проживал не в той общине, где находилось спор­
ное имение, становилась возможной различная трактовка: известно, что
классические юристы расходились во мнениях по этому вопросу (С. 7,33,12).

⁴⁵ Известно, что эффект praescriptio longae possessionis был рас­
пространен на движимые вещи рескриптами Каракаллы (Marc. D.44,3,9),
так что только ко времени Модестина применимость этого института и к
имениям, и к рабам (res mancipi) является самоочевидной (D.44,3,3).

⁴⁶ Даже после эдикта Каракаллы 212 г., когда провинциалы, став рим­
скими гражданами, получили право на usucapio, провинциальные земли
остались неподверженными приобретению по давности (С.7,34,2).

Раздел VII. Вещное право

денного по воле собственника, но нацелена на устранение неради­вого хозяина, бросившего свой участок⁴⁷. Первоначально это чисто процессуальная мера, оправданная (в отличие от usucapio, кото­рая производит реальный эффект непосредственно в материаль­ном плане) стремлением ограничить возможность судебного преследования вещей.

•'Приобретение по давности претерпело значительные модифика­ции в постклассический И юстиниановский периоды. Конституция Константина (неизвестной даты) предусматривала неопровержимость позиции лица, непрерывно провладевшего вещью в течение 40 лет (praescriptio quadraginta annorum), независимо от титула и bona fides (iustum initium)⁴⁸. В 424 г. Феодосии II (CTh. 4,14,1) установил prae­scriptio triginta annorum, которую лицо, спокойно провладевшее ве­щью в течение 30 лет, могло успешно противопоставить любому вещ­ному или личному иску. Смешение позиций владельца и собствен­ника отражает искажение классического порядка, принципиально различавшего usucapio и longi temporis praescriptio.

Юстиниан восстанавливает институт приобретательной давности как способа приобретения права собственности (С.7,31,1 а.531): удер­жавшиеся по традиции названия "usucapio" и "longi temporis prae­scriptio" теперь различаются лишь терминологически.

I. 2,6 рг:

Et ideo constitutionem super И посему мы издали об этом кон-
hoc promulgavimus, qua ституцию, которой установлено,
cautum est, ut res quidem чтобы движимые вещи приобрета-
mobiles per triennium usuca- ^лись no давности в течение трех
piantur, immobiles vero per ^летп> недвижимые же — посредством
longi temporis possessionem, прескрипции долгого срока, то есть
id est inter praesentes decen- приобретались по давности среди
nio, inter absentes viginti присутствующих в течение десяти
annis usucapianturet his mo- ^> ^cPg" оггщтстеующих в тече-
,. т • т^ т j • ние двадцати, и чтобы таким спо-

dis поп solum гп Italia, sed т _собом ^^иыько в Италии, но и по
отпг terra, quae nostra гт- _{всей землг> управляемои} нашей вла-
репо gubernatur, dominium _стьЮ) приобреталось право собст-
rerum tusta causa possessionis вечности на вещи, если предшест-
precedente adquiratur. вует правомерное основание владения.

⁴⁷ Период, когда собственник отсутствовал rei publicae causa, напри­
мер во время военной службы (С.7,35,1), а также период несовершенно­
летия (С.7,35,3) не засчитывались в срок исковой давности.

⁴⁸ Протокол процесса 340 г., сохранившийся на папирусе, цитирует
запрет истцу требовать от ответчика доказательств его титула (FIRA, III,
п.101, р.П, 1.3—7). Эта конституция Константина была интерпретирована
как презумпция iustum initium сорокалетнего спокойного владения (Ibid.,
1. 9 sq; ср. С.7,39,2 а.365).

Дата добавления: 2015-08-10