Глава 4 5 страница. Si furiosus escit ad- если станет безумным, gnatum gentiliumque in пусть над ним и его иму- ео pecuniaque eius ро-

Rhet, ad Herenn., 1,13,23:

SI FURIOSUS ESCIT AD- ЕСЛИ СТАНЕТ БЕЗУМНЫМ,
GNATUM GENTILIUMQUE IN ПУСТЬ НАД НИМ И ЕГО ИМУ-
ЕО PECUNIAQUE EIUS РО- ЩЕСТВОМ БУДЕТ УСТАНОВЛЕ-
TESTAS ESTO. НА ВЛАСТЬ АГНАТОВ И СОРО-

ДИЧЕЙ.

Параллель с законом о наследовании без завещания (где рассматривается альтернатива определения наследника по пуб­личному и по частному, патриархальному основанию) предполага­ет противопоставление порядка надзора за безумным в древнем семействе публичному контролю за недееспособным лицом. Воз­можно, уже XII таблиц предусматривали вмешательство магист­рата в случае отсутствия агнатов и сородичей для назначения куратора в законе, фрагмент которого сообщает Фест (Fest., p. 162 L): "AST EI CUSTOS NEC ESCIT" ("Если над ним нет надзора")⁷. В классическую эпоху известна основанная на mores практика воспрещения претором расточителю ("moribus per praetorem bo­nis interdicitur") участвовать в гражданском обороте ("еа re com-mercioque interdico",— Paul., Sent, 3,4a,7). Преторский запрет не дублировал закон XII таблиц (D.27,10,1 pr: "Lege duodecim ta-uarum prodigo interdicitur bonorum suorum administratio" — "По закону Двенадцати таблиц расточителю запрещается управлять своим имуществом"), но приводил его в исполнение. Известно, что такой запрет лишал лицо права на составление завещания (D.28,1,18 pr), тогда как активное управомочение на testamenti iactio было неотъемлемым правом римского гражданина (D.28,1,3)

⁷ Идея противопоставления двух порядков сохраняется и в том слу­чае, если, следуя распространенному мнению, включить фрагмент Феста в текст основной нормы.

Раздел V. Право лиц

и, соответственно, вне преторской компетенции. Назначение кура­тора со стороны магистрата (D.27,10,13; 16) также должно было иметь законное основание.

Обращение претора к безумному, неспособному адекватно воспринимать информацию, не имело бы смысла, возможно, по­этому оно и сформулировано, исходя из гипотезы расточи­тельства. В древности расточительное поведение приравнивалось к безумному, поскольку рачительное ведение хозяйства было нор­мальной психологической установкой, потребностью личности. Со­пряжение двух гипотез, зафиксированное в тексте Институций Юстиниана (1.1,23,3), отразилось и в устойчивости представления, по которому устранение расточителя от управления имуществом было изначально введено по обычаям предков ("quod moribus quidem ab initio introductum est", — D.27,10,1 pr; cp. Paul., Sent., 3,4a,7). Преторский запрет расточителю стал восприниматься как основанный и на законе, и на обычаях предков (mores).

Сущность надзора заключается в компенсации дефекта воли подопечного. Замещение распорядительных полномочий безумно­го — как внешнего момента личности — выражается в законе по­нятием "potestas", личной власти куратора, объектом которой выступает как pecunia (вовлеченное в оборот имущество безумно­го), так и он сам в качестве общественно опасного субъекта. Лич­ная власть куратора определяется тем, что безумный остается домовладыкой и собственником (dominus, — Gai., 2,64; D.1,5,20), сохраняя patria potestas (D. 1,6,8 pr), брак (D.23,2,16,2), права и обязанности, связанные с помолвкой (D.23,1,8), владение (D.41,2,27); приобретает по давности (D.41,3,4; 31,4; 44,6) и по за­вещанию (D.29,2,5,1). Эти права статического характера не предпо­лагают волеопределения, на которое безумный не способен. Potestas, сохраняемая таким домовладыкой, требует и адекватных полномо­чий куратора для того, чтобы парализовать его возможные действия. В дальнейшем личная власть куратора понимается как необходимая для заботы (сига) о здоровье подопечного (D.27,10,7 pr).

Управление имуществом безумного или расточителя первона­чально основано на переносе распорядительных полномочий подо­печного (auctontas) на куратора, так что его личность оказывается внешним выражением persona недееспособного домовладыки ("personam domini sustinet", — D.47,2,57,4). Потестарная природа института восходит к принципам функционирования патриархальной семьи, когда agnatus proximus был одним из подвластных. Отраже­нием этого порядка является древнее представление о недопусти­мости принятия роли куратора сыном безумного или расточителя, нарушенное рескриптом Антонина Пия (D.27,10,1,1).

Лишенный auctoritas, furiosus (и prodigus) не может отправ­лять обязанности опекуна (D.27,6,1,2; 26,1,11; хотя номинально

Глава 8. Опека (tutela) и попечительство (сига)

остается опекуном: D.26,1,3 pr), давать согласие на брак своих под­властных (D.23,2,9 pr), эманципировать их (D.40,2,10), принимать на себя обязательства (D.44,7,43) и совершать сделки по отчуждению собственности (Paul., Sent, 2,17,10; D.39,5,23,1): приобретательная давность течет в пользу добросовестного титульного приобретателя от безумного лишь в силу фикции ("utilitatis causa", — D.41,4,2,16). Ме­жду тем куратор может эффективно отчуждать вещи безумного (Gai., 2,64; D.27,10,12) и заключать сделки, в которых подопечный является пассивной стороной отношения, однако не управомочен ни на безвоз­мездное отчуждение вещей подопечного, ни на манумиссию его рабов (D. 27,10,17; 40,1,13), поскольку potestas и dominium остаются у бе­зумного. Конструкция bonorum administratio, которая указывает классическим юристам на масштаб полномочий куратора, поздняя и смоделирована с той "potestas in eo pecunjaque eius", о которой гово­рил закон XII таблиц.

Единство потестарного основания институтов tutela и сига сказалось в том, что над безумными малолетними cura furiosi до­полнительно к опеке не устанавливалась (в соответствии с мнени­ем Квинта Муция: D. 26,1,3 рг).

В постклассическую эпоху развивается тенденция к сближению институтов опеки и попечительства. Эффект сделок, заключенных опе­куном, воплощается непосредственно на стороне подопечного, и утвер­ждается принцип, по которому со снятием опеки бывший малолетний получает actiones utiles из таких сделок, а также отвечает по ним. При Юстиниане эти иски уже считаются прямыми (directa). Утра­ченное на Западе различие между auctoritas tutoris и consensus curato-ris восстанавливается Юстинианом: опекун должен утвердить сделку в устной форме во время ее заключения, тогда как куратор может дать согласие на акт задним числом и в письменной форме (1.1,21,2)⁸.

Права опекуна терпят дальнейшие ограничения. Уже в 195 г. oratio Severi запрещала опекуну отчуждать земли малолетнего (praedia rustica), делая исключение для гипотезы уплаты долгов, когда сделка могла быть дозволена магистратом, и случая, когда tutor testamentarius был управомочен на отчуждение наследода­телем в завещании (D.26,9,1). В IV в. запрет распространяется и на движимые вещи, не подверженные тлению. Императорская канцелярия предусматривает особую заботу опекуна о сохране­нии имущества подопечного, предписывая, например, хранить драгоценные металлы в виде кладов, а оборотные средства вкла­дывать в недвижимость или отдавать в рост (CTh. 3,30,6 pr). Ус­танавливается ответственность опекуна за culpa (вину), которая учитывается в actio tutelae (CTh. 3,30,5), но infamia по-прежнему

Ср. D. 26,8,9,6, где усматривают интерполяцию.

Раздел V. Право лиц

налагается на опекуна только за dolus (умысел) (1.1,26,6). Допус­кается устранение опекуна, вызывающего подозрение, без специ­альной accusatio suspecti tutoris (D.26,10,3,4). С 314 г. ответствен­ность опекуна гарантируется генеральной ипотекой подопечного на имущество опекуна (СТп. 3,30,1 = С.5,37,20). При Юстиниане (Nov., 72,8 а.538) предусматривается ответственность опекуна в об"веме diligentia quam in suis rebus adhibet (осмотрительность, как в отношении собственных дел), что развивает классическое представление о bona fides и о подобии опекуна домовладыке (Call. D.26,7,33 pr; ср. Ulp. D.27,3,1 pr, где интерполированы слова: "[praestando dolum, culpam et quantam in suis rebus diligentiam]" — "обеспечивая ответственность за умысел, вину и такую осмотри­тельность, как в отношении собственных дел").

Юриспруденция распространяет запрет на произвольное отчуж­дение недвижимости подопечного, выраженный в oratio Seven, и на куратора безумного (D.27,9,8,1). Важнейшая модификация института попечительства при Юстиниане заключается в установлении его по­жизненного характера: выздоровление безумного теперь всегда трак­туется как временное прояснение сознания, когда cura furiosi нахо­дится "в подвешенном состоянии" (С.5,70,6, а.530).

Глава 9 Юридические лица (universitates)

Субъектом правового общения может быть не только физи­ческое лицо, отдельный человек, но и объединения людей, высту­пающие в обороте как единое целое, качественно отличное от со­ставляющих их субъектов. Такими социальными единицами, об­ладающими правами частных лиц, в римском праве считаются профессиональные и религиозные союзы (collegia, sodalicia, societates, corpora), самоуправляющиеся местные гражданские общины (municipia, coloniae), государственная казна (fiscus).

Закон XII таблиц 8, 27 (D.47,22,4) устанавливал свободу част­ных ассоциаций, наделяя силой внутренние уставы коллегий, лишь бы они не противоречили закону. Считалось, что эта норма восходит к закону Солона, текст которого перечисляет как древ­ние, так и известные в классическую эпоху типы коллегий: сель­ские общины (pagi), объединения воинов и сотрапезников (си-riales, sodales), религиозные и похоронные союзы, распространен­ные в основном среди бедноты с целью обеспечить средства на похороны, а также производственные и торговые корпорации.

Впоследствии свобода частных объединений претерпела мно­жество законодательных ограничений, пока lex Iulia de collegiis

Глава 9. Юридические лица (universitates)

при Августе не установил закрытый список допущенных типов коллегий⁹. Следовали и дальнейшие ограничения в форме поста­новлений сената или императорских конституций (ср. при Траяне: Plin., ер., 10,34; 93). Констатируя общую законодатель­ную политику, неблагоприятную для частных коллегий, Гай (Gai., 3 ad ed. prov., D.3,4,1 pr) перечисляет редкие гипотезы, когда допущено создание корпораций ("paucis admodum in causis concessa sunt huiusmodi corpora"): союзы откупщиков (societates vectigalium publicorum), например бравших на откуп ренту (vectigal) с общественной земли (ager publicus), золотые или серебряные рудники или соляные копи, и профессиональ­ные производственные объединения, например рыбаков (pisto-rum) или мореходов (naviculariurum). По надписям классичес­кой эпохи известны коллегии и других профессиональных (CIL, XI, 970 = Dessau, 7216; CIL, VI, 33885 = Dessau, 7214) и конфессиональных (CIL, VI, 10234 = Dessau, 7213; CIL, X, 444 = Dessau, 3546) союзов. Надписи донесли несколько уставов (lex collegii) таких коллегий (например, устав похоронной колле­гии — CIL, XIV, 2112 = Dessau, 7212; устав коллегии трубачей III легиона — CIL, VIII, 2557 = Dessau, 9096; устав коллегии резчиков по кости — CIL, VI, 33885), нормирующих порядок функционирования союза. Эти правила имели силу только вну­три корпорации и не могли служить основанием для граждан­ского иска.

Надписи сохранили также содержание декретов, в которых кол­легия выступает как единый субъект, например принимающий (CIL, VI, 10234) или устанавливающий (CIL, X, 444) дарение или воздви­гающий статую патрону коллегии (Dessau, 8376; CIL, X, 1786). Колле­гия могла заключать договоры в стипуляционной форме (CIL, XIV, 431), принимать наследства и отказы по завещанию (со времен Мар­ка Аврелия: D. 34,5,20; CIL, VI, 9626 = Dessau, 7267), отпускать рабов на волю (D. 40,3,1). Корпорации могут выступать в суде, назначив представителя (actor) от лица объединения (D.3,4,1,1; 3,4,2—3). Компе­тенция представителя определяется решением коллегии (D.3,4,6,2—3). Actor может быть назначен и для заключения различных стипуля-ций, и для совершения opens novi nuntiatio (D.3,4,10). Объем ответст­венности коллегии определяется ее общим имуществом и казной (area), которые и становятся объектом missio in possessionem в случае indefensio (D.3,4,1,2; 3,4,8) и распродажи с аукциона в случае бан­кротства (ликвидации).

⁹ Закон упоминается в надписи одной похоронной коллегии (CIL, VI, 4416 = Dessau, 4966), которая основывала на этой норме само свое су­ществование.

Раздел V. Право лиц

Сходная конструкция прилагается и к местным общинам, ко­торые также выступают как субъекты общего имущества корпо­рации (universitas), отличного от имущества отдельных лиц (D.3,4,2; 3,4,7,1; 1,8,6,1; 2,4,10,4; 37,1,3,4).

Ulp., 10 ad ed., D. 3,4,7,2:

Sdd si universitas ad unum И если даже корпорация свелась к
red.it, magis admittitur posse одному человеку, то большей час-
еит convenire et conveniri, тъю допускается, чтобы он вчинял
cum ius omnium in unum иски и привлекался к суду, по-
recciderit et stet nomen uni- скольку право всех сосредоточилось
versitatis. в одном и удерживается имя кор-

порации.

Общий раб, принадлежащий общине, не считается рабом ее граждан на праве общей собственности, но рассматривается как раб целого ("пес servus communis civitatis singulorum pro parte intellegitur, sed universitatis", — Marc. D.1,8,6,1): напри­мер, его можно принудить давать показания против отдельных граждан этой общины. Вольноотпущенник общины мог вызы­вать в суд отдельных граждан, не испрашивая особого дозво­ления магистрата (D.1,8,6,1; 2,4,10,4).

Независимость совокупного субъекта от актуального со­става общины и концепция universitas поздняя. Первоначально местная гражданская община почиталась коллективом, что от­разилось и в терминологии: вместо "municipium" она как субъ­ект частного права именуется "municipes" ("муниципалы"). Это восприятие создавало трудности в установлении опреде­ленности такого лица (certa persona). С этим связана невоз­можность для общины быть назначенной наследником (heres), а также управомоченной на универсальный фидеикомисс.

Ulp., Reg., 22,5:

Nee municipia пес municipes H^u муниципии, ни муниципалы не

,,...... могут быть назначены наследни-

nereaes tnstttut possunt, quo- " _л

* ^н коми по завещанию, поскольку субъ-

niam incertum corpus est, et ercm является неопределенным, и

neque cernere universi neque члены совокупности не могут ни

pro herede gerere posunt, ut принять наследство, ни действо-

f ^r ватъ в качестве наследника, с тем

heredes fiant. Senatus consul- _чтобы стать наследниками. Однако

to tamen concessum est, ut а сенатским постановлением дозволе-

libertis suis heredes institui ^н0> чтобы они могли быть назначе-

. ны наследниками со стороны своих

possmt. вольноотпущенников.

Глава 9. Юридические лица (universitates)

Император Нерва, а затем сенатское постановление, приня­тое по инициативе Адриана, дозволили местным гражданским общинам принимать отказы по завещанию (Ulp., Reg., 24,28). Это же постановление сената управомочило их на фидеико-миссы (Ibid., 22,5). Определенная индивидуализация общин как субъектов права достигалась в процессе, где они были представлены когниторами (auctor) или синдиками, назначае­мыми по решению местного совета (ordo decurionum). Эта осо­бенность позволяла муниципиям и колониям, как и частным коллегиям, успешно требовать у претора наследство вопреки завещанию (bonorum possessio, — D.37,1,3,4; 38,3,1). В то же время в отношении приобретения собственно владения, когда индивидуализация субъекта была необходима, universitates оста­лись неполномочны. Они могли приобретать владение только через собственных рабов (D.41,2,1,22).

Особый тип юридического лица представляет собой fiscus — императорская казна и со временем — все государственное иму­щество. От государственного имущества, находящегося в собст­венности принцепса, следует отличать имущество римского наро­да: populus Romanus не является юридическим лицом и не участ­вует в гражданском обороте. Напротив, принцепс может вступать в частноправовые отношения, заключать сделки, вчинять иски и отвечать по ним, наравне с другими субъектами, не только как частное лицо в отношении своего личного имущества (patrimo-nium principis), но и как публичное — в свойственной ему роли субъективного выражения римской государственности. Объясняя неприменимость к res fiscales интердикта, защищающего публич­ное недвижимое имущество (ne quid in loco publico fiat), Ульпиан (D.43,8,2,4) говорит, что они являются как бы собственными и частными вещами принцепса ("quasi propriae et privatae principis sunt"). "Publicus" относится к populus Romanus и означает "народный"¹⁰, тогда как fiscus принадлежит не римскому народу, а принцепсу. По сути fiscus является государственной собствен­ностью — особой правовой формой и специальным режимом частной собственности, релевантной оппозицией к которой высту­пает собственность всего римского народа. Различие снимается с установлением Домината, когда народная казна (aerarium populi Romani) сливается с императорским фиском.

Res fiscales переходят со смертью принцепса к его преем­нику во главе римского государства (D.31,56), тогда как личное

¹⁰ В современных европейских языках термин "публичный" является эквивалентом слову "государственный", что при поверхностном подходе вводит в заблуждение, затрудняя интерпретацию римского института.

Раздел V. Право лиц

имущество принцепса отходит к его наследникам. Имуществом фиска управляют специальные должностные лица (procurato-res). Co временем fiscus стал восприниматься как самостоя­тельный субъект права, юридическое лицо, специфика которо­го определялась рядом привилегий административного харак­тера. Правовой режим фиска консолидируется в особую от­расль права — ius fisci (D.49,14), а судебные разбирательства, в которых он выступает одной из сторон, — causae fiscales — ведет в экстраординарном порядке специальный судебный магистрат.

После Миланского эдикта 313 г. особым юридическим лицом становится христианская церковь (приход), которая все более воспринимается как субъект, отличный от составляющих ее ве­рующих, определяемый имущественным комплексом с центром в храме под управлением епископа. Постепенно церковное иму­щество приобретает черты самостоятельного юридического лица, окончательно утвердившиеся в средние века (beneficium).

Особый вид церковного имущества — взносы прихожан на благотворительные цели (piae causae), — администрация которого не совпадает с клиром, выступает в гражданском обороте как ли­цо, способное принимать дарения, заключать сделки от своего имени и проч. (С.1,2,19; 22; Nov., 120,5—6, а.544), ничем не отлича­ясь по юридической конструкции от фонда современного гражда­нского права.

Глава 10 Представительство

Субъект права не всегда может заключить сделку сам и нуж­дается в том, чтобы его интересы представляло другое лицо. Это мо­жет быть связано с отсутствием субъекта права в нужном месте (тогда как дела требуют срочных решений) или с дефектом стату­са — недееспособностью, когда, обладая правомочием, субъект не может воплотить его в волеизъявлении. В первом случае говорят о добровольном представительстве, во втором — о необходимом, или законном представительстве. Так, безумный (furiosus) принудитель­но ставится под надзор (cura furiosi), а малолетние и женщины под опеку (tutela).

Понятие представительства предполагает, что эффект сделки, заключенной представителем от имени и на счет представляемого (dominus negotii, господин дела — в средневековой терминологии), непосредственно падает на представляемого: права и обязанности по сделке возникают на его стороне, а не на стороне представителя.

Глава 10. Представительство 273

Этот правовой институт римскому праву неизвестен. В отличие от собственно представительства (прямого), объективно существующая потребность оборота может быть удовлетворена с помощью замести­теля, который бы вел дела от своего имени, приобретая права и обя­занности по сделкам, но был бы в то же время обязан передать их другому лицу. В этом случае усматривают косвенное представи­тельство (или заместительство), которое, строго говоря, представи­тельством не является Отношение между заместителем и dominus negotii в римском праве может конструироваться как договор пору­чения (mandatum) или ведение чужих дел без поручения (negotiorum gestio). Эти фигуры вполне удовлетворяли потребность в доброволь­ном представительстве.

Те отношения римского права, при которых сделка, заключен­ная одним лицом, производит эффект на стороне другого, не свя­заны с институтом представительства. Режим функционирования органов юридических лиц и в современной доктрине лишь с ого­ворками признается представительством, поскольку юридические акты представителей здесь совпадают с действиями представляе­мых, на чьей стороне они непосредственно производят эффект, — самих юридических лиц.

Отношения домовладыки и лиц in potestate также не могут быть описаны конструкцией представительства, и это подобие, скорее, связано со строго индивидуалистическим восприятием римским пра­восознанием волеизъявления как основы юридической сделки.

Приобретения подвластного непосредственно идут в пользу его домовладыки даже тогда, когда подвластный действует от своего имени и без ведома pater familias. Эффект сделки, заключен­ной подвластным, определяется всегда по личности подвластного. Так, продолжительность узуфрукта — пожизненного права пользо­вания и присвоения плодов — зависит от продолжительности жизни filius familias, заключившего сделку, а не домовладыки, которому он формально принадлежит. Пороки формирования воли и ее манифес­тации всегда связываются с действиями подвластного, тогда как кон­струкция представительства предполагает более гибкий режим. Лишь управомочение на совершение сделки обсуждается, исходя из правового положения домовладыки: скажем, ничтожна сделка при­обретения, заключенная подвластным, если ее объектом выступает раб, принадлежащий домовладыке.

Анализ понятия "persona", проведенный выше, позволяет квалифицировать режим приобретения через подвластных как прямое представительство от лица familia, которая формали­зуется в личности домовладыки. Эта конструкция объясняет ука­занную специфику отношения, в том числе — неприменимость режима представительства к сделкам подвластных, в которых

Раздел V. Право лиц

они выступают пассивной стороной отношения. Мы видели, как эта оригинальная структура, центром которой выступает familia как автономное целое, искажается из-за необходимой индивидуа­лизации такого совокупного субъекта в гражданском обороте, где pater familias приобретает статус единственного полноправного члена семейства. Индивидуалистическое восприятие внутрифа-мильных отношений упрочивается в предклассическую эпоху, когда признается ответственность подвластного в пределах пеку­лия, но тогда отношение окончательно утрачивает черты прямого представительства.

Пекулий (peculium) — это имущество, выделенное господином (или узуфруктуарием) рабу или домовладыкой подвластному ("quod dominus ipse separaverit", — D.15,1,4 pr), в пределах которого лицо in potestate управомочено заключать сделки от своего имени. Наука о пекулии предусматривает формальную определенность установле­ния этого вида имущества. Счета домовладыки должны быть разде­лены и об этом должно быть известно третьим лицам. Безумный и малолетний не могут установить пекулий (D.15,1,7,1); выделение пекулия рассматривается как юридический акт с реальным эффек­том (D.15,1,4,1) и должно сопровождаться материальной передачей вещей (traditio) или по крайней мере уподобляться ей ("pro traditio", — D.15,1,8). При расчете размера пекулия учитываются долги подвлас­тного домовладыке (D.15,1,9,2—4; 6; 15,1,41), которые, не имея значе­ния в плане ius civile (с начала I в. они считаются obligationes naturales — натуральными обязательствами), указывают на объем имущества, которым раб располагает с ведома господина ("volente domino", — D.15,1,4,2).

Ulp., 29 ad ed., D. 15,1,5,4:

Peculium autem Tubero qui- Пекулий же Туберон определяет,
dem sic definit, ut Celsus lib- как передает Целъс в шестой
го sexto digestorum refert, книге "Дигест", как то, что раб
quod servus domini permissu имеет с дозволения господина
separatim a rationibus domi- отдельно от господского счета,
nicis habet, deducto inde si за вычетом того, что раб должен
quid domino debetur. господину.

Это определение было предметом обсуждений в конце Респуб­лики: известно, что Сервий (D. 15,1,9,3) добавлял к нему, что долг раба тем, кто находится во власти господина раба, приравни­вается к долгу самому господину и также должен быть вычтен при определении размера пекулия.

В эпоху Приципата filius familias признается лично ответст­венным за заключенные им сделки (D.15,1,44). Однако в случае

Глава 10. Представительство

indefensio кредиторы не имели возможности обратить взыскание на имущество, которым по ius civile лицо alieni iuris не распола­гало. Возможность удовлетворения за счет личной расправы (ductio iussu praetoris) вызывала конфликт с patria potestas домо-владыки, который должен бьш быть управомочен уплатить долг подвластного, сохранив его в своей власти. Это достигалось посредством созданного еще в предклассическую эпоху преторс-кого иска о пекулии (actio de peculio) с формулой in factum concepta, no которому pater familias отвечал по сделкам подвласт­ного (свободного или раба) в объеме пекулия. Эта ответственность сопровождалась также пассивным управомочением на actio iudicati de peculio — иск к домовладыке об исполнении судебного решения, вынесенного против подвластного. Иск был основан на контрактной природе litis contestatio ("iudicio contrahi", — Cels. D. 15,1,3,11), заключенной на имя fiiius familias, и позволял в ре­зультате судебного разбирательства перенести на домовладыку ответственность и по сделкам (правомерным) неконтрактной при­роды, совершенным подвластным.

Таким образом, пекулий определяет объем ответственности домовладыки по сделкам подвластного и, будучи имплицитным воплощением дозволения домовладыки на контрактную (и некон­трактную в случае с fiiius familias) деятельность лица alieni iuris (которое может быть дополнено и эксплицитным управомочением на свободное управление пекулием: peculii libera administratio, — D.15,1,7,1), создает впечатление прямого представительства меж­ду этими лицами. Ответственность домовладыки в объеме пеку­лия выступает как следствие его собственной воли.

Если подвластный приобрел что-либо без ведома господина, то приобретение засчитывается в состав пекулия, если только есть основание полагать, что домовладыка одобрил бы это дейст­вие (D.15,1,49 pr). Если приобретение обратилось в имущество до­мовладыки (что обычно происходит с приобретениями подвласт­ных ipso iure), то он отвечает по actio de in rem verso (Gai.,4,72 a; D.15,3,1 pr-2) в объеме приобретения. Таким образом, уменьшение размера пекулия в этом случае не скажется на объеме ответст­венности домовладыки. Пассивное управомочение лица sui iuris на actio de in rem verso не зависит от отношений пекулия и непосред­ственно восстанавливает соответствие между возможностью при­обретать через подвластных и ответственностью по заключенным ими сделкам.

Сходная ситуация возникает в том случае, если подвластный назначен командиром корабля (magister navis, — D. 14,1,1 pr) или его хозяином (exercitor, — D.14,1,1,19), а также когда ему поруче­но управление предприятием (institor, — Gai.,4,71; D.14,3,1 pr).

Раздел V. Право лиц

Выгоды по сделкам непосредственно выявляются на стороне до-мовладыки. Кредиторы по сделкам с такими подвластными (свободными или рабами) получают против домовладыки иски в объеме всего долга: соответственно actio exercitoria и actio institoria. Такая же ответственность — in solidum — возникает на стороне pater familias, если подвластный действует по его прика­зу" (iussum): домовладыка отвечает по actio quod iussu (Gai., 4,70; D. 15,4,1 pr-4).

Однако конструкция отношения принципиально отлична от прямого представительства. Подвластный действует не от имени домовладыки: приобретение связано с потестарным отношением между ними (Gai., 2,86—87), а ответственность pater familias воз­никает лишь благодаря вмешательству претора¹¹. В случае пе­кулия подвластный явно заключает сделки не на счет домовла­дыки, что отрицает идею представительства. Наконец, объем от­ветственности домовладыки — пекулий — определялся за выче­том долгов подвластного домовладыке (не мнимых, а действи­тельных, подобных цивильным: "ex causa civili", — D.15,1,49,1), так что домовладыка предстает привилегированным кредитором в отношении пекулия подвластного. Остальные кредиторы удовле­творяются по мере заявления претензий по правилу: prior tempore, potior iure (тот, кто раньше по времени, сильнее по пра­ву). Исключение составляет ситуация, когда пекулий специально предназначен домовладыкой для ведения коммерческого пред­приятия ("merce negotiari", — Gai., 4,72; Ulp., D.14,4,1 pr-2). Тогда кредиторы получают адъективную actio tributoria, посредством которой взыскивают с домовладыки долги пропорционально объ­ему своих требований (если коммерческих активов пекулия — "merces" — недостаточно, они получают удовлетворение в доле) на равных условиях: par condicium creditorum.

Дата добавления: 2015-08-10