Царствование Годунова

Путь к трону для Бориса Годунова был нелегким. В удельном городе Угличе подрастал наследник престола Дмитрий, сын шестой жены Ивана Грозного. 15 мая1591 г. царевич при невыясненных обстоятельствах погиб. Официальное расследование проводил боярин В. И. Шуйский. Стараясь угодить Годунову, он свел причины случившегося к «небрежению» Нагих, в результате чего Дмитрий случайно заколол себя ножом, играя со сверстниками. Царевич был тяжело болен «падучей» (эпилепсией). Давать такому ребенку нож в руки, в самом деле, было преступно. Не исключено, что к смерти Дмитрия был причастен сам Годунов: ведь достаточно было через мамку царевича разрешить больному ребенку играть с ножом.

6 января 1598 умер царь Федор, а 17 февраля Земский собор избрал на царство его шурина Бориса Годунова. Его поддержали, потому что деятельность временщика высоко оценивалась современниками.

Царствование Бориса ознаменовалось начавшимся сближением России с Западом. Не было прежде на Руси государя, который столь благоволил бы к иностранцам, как Годунов. Он стал приглашать иноземцев на службу, освобождая их от налогов. Новый царь даже хотел выписать из Германии, Англии, Испании, Франции и других стран ученых, чтобы учредить в Москве высшую школу, где бы преподавались разные языки, но этому воспротивилась церковь.

Царствование Бориса начиналось успешно. Однако вскоре разразились поистине страшные события. В 1601 шли долгие дожди, а затем грянули ранние морозы и, по словам современника, «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». В следующем году неурожай повторился. В стране начался голод, продолжавшийся три года. Цена хлеба увеличилась в 100 раз. Борис Годунов запрещал продавать хлеб дороже определенного предела, даже прибегая к преследованиям тех, кто взвинчивал цены, но успеха не добился. Стремясь помочь голодающим, он не жалел средств, широко раздавая беднякам деньги. Но хлеб дорожал, а деньги теряли цену. Борис приказал открыть для голодающих царские амбары. Однако даже их запасов не хватало на всех голодных, тем более, что, узнав о раздаче, люди со всех концов страны потянулись в Москву, бросив те скудные запасы, которые все же имелись у них дома. Около 127 тыс. человек, умерших от голода, было похоронено в Москве, а хоронить успевали не всех. Появились случаи людоедства. Люди начинали думать, что это — кара Божья. Возникало убеждение, что царствование Бориса не благословляется Богом, потому что оно беззаконно, достигнуто неправдой. Следовательно, не может кончиться добром.

В 1601-1602 Борис Годунов пошел даже на временное восстановление Юрьева дня. Правда, он разрешил не выход, а лишь вывоз крестьян. Дворяне таким образом спасали свои имения от окончательного запустения и разорения. Разрешение, данное Годуновым, касалось лишь мелких служилых людей, оно не распространялось на земли членов Боярской думы и духовенства. Но и этот шаг не увеличивал популярности царя. Начинались народные бунты. Самым крупным было восстание под предводительством атамана Хлопка, разразившееся в 1603. В нем участвовали в основном казаки и холопы. Царские войска смогли разбить восставших, но успокоить страну не удалось — было уже поздно.

По стране стали ходить слухи, что настоящий царевич жив. Борис Годунов оценил нависшую над ним угрозу: по сравнению с «прирожденным» государем он — никто. Не случайно хулители называли его — «рабоцарь».В начале 1604 было перехвачено письмо одного иноземца из Нарвы, в котором объявлялось, что у казаков находится чудом спасшийся Дмитрий, и Московскую землю скоро постигнут большие несчастья. Розыск показал, что самозванец — бежавший в 1602 в Польшу Григорий Отрепьев, происходивший из галицких дворян.

16 октября 1604 Лжедмитрий с горсткой поляков и казаков двинулся на Москву. Даже проклятия московского патриарха не остудили народного воодушевления. В январе 1605 правительственные войска тем не менее разбили самозванца, который вынужден был уйти в Путивль. Но сила самозванца была не в армии, а в вере народа, что он — законный наследник престола. К Дмитрию стали стекаться казаки со всех окраин России.

13 апреля 1605 г. Борис Годунов казался веселым и здоровым, много и с аппетитом ел. Потом поднялся на вышку, с которой нередко обозревал Москву. Вскоре сошел оттуда, сказав, что чувствует дурноту. Позвали лекаря, но царю стало хуже: из ушей и носа пошла кровь.

Борис Федорович Годунов лишился чувств и умер 23 апреля (13 апреля по старому стилю) 1605 года, в Москве. Ходили слухи, что он в припадке отчаяния отравился.

Годунова похоронили в Кремлевском Архангельском соборе. Царем стал сын Бориса — Федор, юноша образованный и чрезвычайно умный. Вскоре в Москве произошел мятеж, спровоцированный Лжедмитрием. Царя Федора и его мать убили, оставив в живых лишь дочь Бориса — Ксению. Ее ждала безотрадная участь наложницы самозванца. Официально было объявлено, что царь Федор и его мать отравились. Тела их выставили напоказ. Затем из Архангельского собора вынесли гроб Бориса и перезахоронили в Варсонофьевском монастыре близ Лубянки. Там же захоронили и его семью: без отпевания, как самоубийц.

Дело царевича Дмитрия

После смерти Ивана Грозного осталось всего два представителя основной ветви Рюриковичей - слабый здоровьем Федор и младенец Дмитрий, к тому же рожденный в браке, который по церковным канонам считался незаконным.

После смерти Ивана Грозного осталось всего два представителя основной ветви Рюриковичей - слабый здоровьем Федор и младенец Дмитрий, к тому же рожденный в браке, который по церковным канонам считался незаконным.

На матери царевича Дмитрия - Марии Федоровне Нагой - Иван IV женился за четыре года до смерти. Дмитрий родился в 1582 году, и ко времени смерти отца ему было всего полтора года. Воспитывали молодого царевича мать, многочисленная родня и обширный придворный штат.

Дмитрий мог считаться незаконнорожденным и исключенным из числа претендентов на престол. Однако из опасения, что Дмитрий может стать центром, вокруг которого соберутся все недовольные правлением Федора Иоанновича, его вместе с матерью отправили в Углич. Формально Дмитрий получил этот город в удел, но реально мог распоряжаться только получаемыми с него доходами и фактически оказался в ссылке. Реальная власть в городе находилась в руках московских «служилых людей», и, в первую очередь, дьяка Михаила Битяговского.

По официальной версии, 15 мая 1591 года царевич с дворовыми детьми играл в «тычку» «сваей» - перочинным ножом или заостренным четырехгранным гвоздем. Во время игры у него случился приступ эпилепсии, он случайно ударил себя «сваей» в горло и умер на руках у кормилицы. Однако мать царевича и ее брат Михаил Нагой стали распространять слухи, что Дмитрий был убит «служилыми людьми» по прямому приказу из Москвы. В Угличе тут же вспыхнуло восстание. «Служилые люди» Осип Волохов, Никита Качалов и Данила Битяговский, обвиненные в убийстве, были растерзаны толпой.

Через четыре дня из Москвы была прислана следственная комиссия в составе митрополита Сарского и Подонского Геласия, боярина князя Василия Шуйского, окольничего Андрея Клешнина и дьяка Елизария Вылузгина.

Из следственного дела вырисовывается следующая картина того, что произошло в Угличе в майские дни 1591 года. Царевич Дмитрий давно страдал эпилепсией. 12 мая, незадолго до трагического события, припадок повторился. 14 мая Дмитрию стало лучше и мать взяла его с собой в церковь, а, вернувшись, велела погулять во дворе. В субботу 15 мая царица опять ходила с сыном к обедне, а потом отпустила гулять во внутренний дворик дворца. С царевичем были мамка Василиса Волохова, кормилица Арина Тучкова, постельница Марья Колобова и четверо сверстников Дмитрия, сыновья кормилицы и постельницы Петруша Колобов, Иван Красенский и Гриша Козловский. Дети играли в тычки. Во время игры у царевича начался очередной припадок эпилепсии.

Множество угличан давало показания о последовавшей затем трагедии. Судя по протоколам допросов, все следствие велось публично.

После распросов свидетелей комиссия пришла к однозначному выводу - смерть наступила от несчастного случая. Но слухи о насильственной смерти Дмитрия не утихли. Прямой наследник Ивана Грозного, пусть и незаконнорожденный, был конкурентом узурпатору Борису Годунову. Действительно, после смерти Федора Иоанновича тот de jure взял власть в свои руки. На Руси началось Смутное время, во время которого имя царевича Дмитрия стало прикрытием для множества самозванцев.

В 1606 году Василий Шуйский, расследовавший дело об убийстве царевича Дмитрия, занял трон после убийства первого самозванца — Лжедмитрия I. Он поменял свое мнение относительно Углицкой трагедии, прямо заявив, что Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова. Эта версия оставалась официальной при династии Романовых. Из склепа в Угличе был извлечен гроб с телом царевича. Мощи его были обнаружены нетленными и помещены в Архангельском соборе в специальную раку около могилы Ивана Грозного. У раки тут же начали происходить многочисленные чудесные исцеления больных, и в том же году Дмитрий был причислен к лику святых. Почитание Дмитрия как святого сохраняется по сей день.

В спасение Дмитрия верили (или хотя бы допускали эту возможность) крупный специалист по генеалогии и истории письменности Сергей Шереметев, профессор Петербургского университета Константин Бестужев-Рюмин, видный историк Иван Беляев. Книгу, специально посвященную обоснованию этой версии, выпустил известный журналист Алексей Суворин.

Авторы, считавшие, что в 1605-1606 годах на русском престоле сидел подлинный Дмитрий, обращали внимание на то, что молодой царь вел себя поразительно уверенно для авантюриста-самозванца. Он, похоже, верил в свое царственное происхождение.

Сторонники же самозванства Лжедмитрия подчеркивают, что, по данным следственного дела, царевич Дмитрий страдал эпилепсией. У Лжедмитрия же в течение длительного срока (от появления в Польше в 1601 году до смерти в 1606-м) не наблюдалось никаких симптомов этой болезни. Эпилепсию не удается излечивать и современной медицине. Однако даже без всякого лечения у больных эпилепсией могут наступать временные улучшения, тянущиеся иной раз годами и не сопровождающиеся припадками. Таким образом, отсутствие эпилептических припадков не противоречит возможности тождества Лжедмитрия и Дмитрия.

Сторонники версии о том, что в Угличе был убит не царевич, а посторонний мальчик, обращают внимание на то, с какой легкостью мать царевича инокиня Марфа признала сына в Лжедмитрии. Кстати, еще до прихода самозванца в Москву, вызванная Годуновым, она по слухам, заявила, что верные люди сообщили ей о спасении сына. Известно также, что Лжедмитрий, объявляя князю Адаму Вишневецкому о своем царском происхождении, предъявил в качестве доказательства драгоценный крест, усыпанный бриллиантами. По этому же кресту мать якобы узнала в нем своего сына.

До нас дошли и те грамоты самозванца, в которых он объявлял русским людям о своем спасении. В наиболее четкой форме эти объяснения сохранились в дневнике жены самозванца - Марины Мнишек. «При царевиче был доктор, - пишет Марина, - родом итальянец. Сведав о злом умысле, он... нашел мальчика, похожего на Дмитрия, и велел ему быть безотлучно при царевиче, даже спать на одной постели. Когда же мальчик засыпал, осторожный доктор переносил Дмитрия на другую постель. В результате был убит другой мальчик, а не Дмитрий, доктор же вывез Дмитрия из Углича и бежал с ним к Ледовитому океану». Однако русские источники не знают ни о каком враче-иностранце, жившем в Угличе.

Важные соображения в пользу самозванства Лжедмитрия приводит немецкий ландскнехт Конрад Буссов. Неподалеку от Углича Буссов и немецкий купец Бернд Хопер разговорились с бывшим сторожем угличского дворца. Сторож сказал о Лжедмитрии: «Он был разумным государем, но сыном Грозного не был, ибо тот действительно убит 17 лет тому назад и давно истлел. Я видел его, лежащего мертвым на месте для игр».

Голод начала 17 в и кризис власти.

В начале XVII в. Россия пережила трехлетний голод. Бедствие оказало значительное влияние на развитие кризиса в русском обществе. Проблема «великого голода» получила отражение в историографии¹. В. И. Корецкий подверг эту проблему специальному исследованию². Однако некоторые вопросы нуждаются в дополнительном рассмотрении.

Исследование вековых колебаний климата показывает, что самое значительное похолодание в Европе (за последнюю тысячу лет) падает на начало XVII в.³ В странах с более благоприятными почвенно-климатическими условиями и высоким для своего времени уровнем агрикультуры отмеченные колебания не привели к серьезным экономическим последствиям. Однако в ряде стран Северной и Восточной Европы похолодание вызвало подлинную аграрную катастрофу. Лето 1601 г. было холодным и сырым. На огромном пространстве от Пскова до Нижнего Новгорода дожди не прекращались в течение 10—12 недель⁴. Хлеба на полях не созрели. Из-за нужды и голода крестьяне начали уборку незрелого хлеба — «жита на хлеб», но они не успели пожать рожь. «На Семен день» — 1 сентября 1601 г. — начались морозы. В некоторых местах заморозки отмечались еще раньше — в конце июля и середине августа⁵. С наступлением холодов дожди сменились обильными снегопадами. Крестьянские поля и огороды покрыли глубокие снежные сугробы. С октября морозы и снежные метели усилились. Замерз Днепр в среднем течении и верховьях, «и ездили по нем яко середь зимы». В стужу земледельцы раскладывали костры на полях, разгребали сугробы снега и пытались спасти остатки урожая⁶.

После суровой зимы наступила теплая весна 1602 г. Озимые хлеба там, где поля былизасеяны старыми семенами, дали обильные всходы. Но в середине весны, как записал летописец из Южной Белоруссии, грянул «великий, страшный мороз» и побил хлеб и прочие посадки «на цвету». Тот же летописец записал слух, «якобы серед лета на Москве снег великий и мороз был, колко недель на санех в лете ездили»⁷.

Слухи были преувеличенными. Но в Великороссии весенние и летние заморозки принесли крестьянам еще худшие бедствия, чем в Южной Белоруссии. Потеряв озимые, жители деревни пытались заново засеять поля, используя «зяблую рожь», спасенную из-под снега. Однако новые посевы не взошли — вместо ржи «родилося былие: хто сеял сто мер жита, и он собрал едину меру...»⁸.

Весной 1603 г. зелень на полях не погибла. Лето выдалось «велми» сухое и жаркое. Год был благоприятным для сельскохозяйственных работ. Но крестьяне давно израсходовали запасы хлеба. У них не было семян, им нечего было есть.

После первого неурожая цены на хлеб поднялись до 1—2 руб. за четверть, к концу голода — до 3—4 руб. По данным Хронографа редакции 1617 г., до «Смуты» рожь продавали по 3—4 коп. за четверть. Приняв эти данные как исходные, В. И. Корецкий заключил, что во время голода цены «возросли в 80—120 раз!». Однако надо иметь в виду, что данные Хронографа носят случайный характер. Как показал А. Г. Маньков, устойчивое повышение хлебных цен произошло уже во второй половине XVI в. На протяжении 1594— 1597 гг. власти Новгорода продавали конфискованную рожь по цене, равной 15 коп., или 30 денег, за четверть. По сравнению с названной средней ценой рожь вздорожала в годы голода в 20 раз, по сравнению с дешевыми ценами — еще больше. Любопытные сведения о ценах сообщают служилые иноземцы Яков Маржарет и Конрад Буссов, владевшие поместьями в центральных уездах и осведомленные насчет хлебной торговли. По словам Маржарета, мера ржи, стоившая прежде 15 солей (6 коп., или 12 денег), в годы голода продавалась почти за 20 ливров, или за 3 руб. Хлебные цены, писал Буссов, держались на высоком уровне до 1604 г., когда кадь ржи продавали в 25 раз дороже, чем в обычное время⁹. Таким образом, и Маржарет, и Буссов одинаково считали, что хлеб подорожал примерно в 25 раз.

Начиная с весны 1602 г. население стало гибнуть от голода. Люди поедали кошек и собак, мякину и сено, коренья и траву. Отмечены были случаи людоедства. В городах не успевали подбирать мертвые тела. На сельских дорогах трупы становились добычей хищных зверей и птиц ¹⁰.

Некоторые современники пытались определить общее число жертв «великого голода» в России. Не позднее второй половины 1602 г. житель Важской земли записал на полях богослужебной книги Четьи Минеи за октябрь: «А людей от голоду мерло по городом, и посадом, и по волостем две доли, а треть оставалась»¹¹. Жителю разоренных северных мест казалось, что по всей стране вымерло две трети жителей.

На юге жить было легче, и здесь летописцы определяли число умерших в одну треть. Неизвестный житель Почепа записал: «Лета 7110 году 7111 (1601 — 1603гг. — Р. С.) глад бысть по всей земли и по всему царству Московскому при благоверном царе Борисе Федоровиче всея Руси и при святейшем потриярхи Иеве, и вымерла треть царства Московского голодною смертью»¹². Приведенные записи не содержат точной информации. В них запечатлелось лишь чувство ужаса очевидцев, пораженных масштабами бедствия.

Даже правительство не имело точных данных о количестве умерших по всей стране. «Счисление» умерших систематически проводилось лишь в пределах столицы. Специально выделенные команды ежедневно подбирали трупы на улицах и хоронили в огромных братских могилах. Царь Борис велел обряжать мертвецов в казенные саваны, и, по-видимому, приказные вели счет холсту, отпущенному из казны¹³. «И за два лета и четыре месяца, — записал Авраамий Палицын, — счисляющие по повелению цареву погребоша в трех скудельницах 127 000, толико во единой Москве». Близкую цифру — 120 тыс. — сообщает Яков Маржарет¹⁴.

В начале XVII в. население Москвы не превышало 50 тыс. человек. Отсюда следует, что основную массу умерших составляли беженцы. Очевидцы засвидетельствовали тот факт, что в столице искали спасения голодающие из многих подмосковных городов и деревень¹⁵.

Борис Годунов занял трон вопреки воле аристократии. Он использовал раскол в Боярской думе и сумел опереться на Земский собор и столичное население. В годуновских «утвержденных» грамотах старательно проводилась мысль о том, что Борис был избран на трон соборными чинами и «всенародным множеством»¹⁶. В речи по случаю коронации Годунов поклялся перед всем народом, что в его царстве не будет нищих¹⁷. В дальнейшем Борис не раз повторял, что готов поделиться с бедными последней рубашкой¹⁸. Податное население было на год освобождено от налогов. Финансовые меры Годунова клонились к тому, чтобы облегчить участь «черных» людей, сделать обложение более равномерным и справедливым, чтобы народу «впредь платить без нужи, чтоб впредь (всем. — Р. С.) состоятельно и прочно и без нужи было». Доктрина всеобщего благоденствия получила отражение в дипломатической документации. Характеризуя деятельность Бориса Годунова, Посольский приказ подчеркивал, что новый царь «всероссийской земле облегчение, и радость, и веселие показал... всю Русскую землю в покое, и в тишине, и во благоденственном житии устроил»¹⁹.

Накануне голода Годунов организовал систему общественного призрения, учредив богадельни в Москве. Чтобы обеспечить заработок нуждавшимся, царь приказал расширить строительные работы в столице²⁰.

В годы «великого голода» доктрина общего благоденствия подверглась подлинному испытанию. Власти не жалели средств, чтобы помочь голодающим. Столкнувшись с неслыханной дороговизной, московское население жило надеждами на продажу дешевого хлеба из царских житниц. Москвич Д. Яковлев в письме от 18 марта 1602 г. сообщал родным: «...рож на Москве дорога нонеча, а сказывают, что будет рож государева на прасухи по полуполтине...» Казна поставляла на рынок дешевый хлеб, голодающим раздавались бесплатно хлебцы. Раздачами в 1601 —1602 гг. ведал Приказ Большого прихода. По поручению властей сын боярский С. И. Языков «на Тверской и на Никитской и по ленивым торжкам весил хлебы и калачи». Раздаточные ведомости он сдавал в приказ. Помимо припасов голодающие могли получить небольшие денежные пособия. Ежедневно на четырех больших площадях столицы чиновники раздавали беднякам в будний день по полушке, в воскресенье по деньге, т. е. вдвое. Как отмечали очевидцы, казна расходовала на нищих по 300—400 руб. и больше в день²¹. Иначе говоря, помощь ежедневно получали до 60—80 тыс. голодающих.

Аналогичные меры проводились в Смоленске, Новгороде, Пскове и в других городах. «Мне известно, — писал Маржарет, — что он (Борис. — Р. С.) послал в Смоленск с одним моим знакомым 20 000 руб.». Таковы были масштабы казенных затрат на нужды «всенародного множества». Однако надо иметь в виду, что власти оказывали помощь преимущественно городскому населению. Льготы, предоставленные деревне, не шли ни в какое сравнение с благотворительностью в городах²². Крестьянские подати имели столь важное значение для государственного бюджета, что власти не сочли возможным отказаться от них, как то было сделано при коронации Бориса. Не располагая достаточными средствами, казна не пыталась прокормить миллионы голодающих крестьян.

Современники по-разному оценивали значение мер помощи голодающим. Иссак Масса, откровенно чернивший дела Бориса Годунова, считал, что раздача милостыни лишь усилила голод в Москве, ибо в столицу потянулся нуждающийся люд со всей округи. Сверх того, милостинные деньги попадали не в те руки: их разворовывали приказные и пр. Совершенно иную оценку мерам Годунова дали русские летописцы, избежавшие предвзятого отношения. Один современник в таких выражениях описал положение дел в Москве: «А на Москве и в пределах ея ели конину, и псы, и кошки, и людей ели, но царскою милостынею еще держахуся убогий...»²³ Помощь голодающей бедноте в самом деле имела неоценимое значение.

Стремясь не допустить роста дороговизны в городах, правительство Годунова предприняло первую в русской истории попытку государственного регулирования цен. Осенью 1601 г. посадские люди Соль-Вычегодска обратились в Москву с жалобой на то, что местные торговцы подняли цены на хлеб до рубля за четверть и выше. 3 ноября 1601 г. царь Борис указал ввести в Соль-Вычегодске единую цену на хлеб, обязательную для всех. Государственная цена была вдвое меньше рыночной. Чтобы покончить со спекуляциями, указ вводил нормированную продажу хлеба. Запрещалось продавать в одни руки более 2—4 четвертей хлеба. Посадский «мир» получил право отбирать хлебные излишки у торговцев и без промедления пускать их в розничную продажу. Торговые люди, отказывавшиеся продавать хлеб по государевой цене, подлежали тюремному заключению и подвергались 5-рублевому штрафу.

Правительство не желало прибегать к крайним мерам по отношению к богатым купцам, располагавшим крупными хлебными запасами. Наказание не лишало нарушителей торговой прибыли.

Даже те люди, которые подлежали тюремному заключению, должны были получить все деньги, вырученные от продажи изъятого у них хлеба.

Блюдя интересы купеческих верхов, власти проявляли гораздо меньше снисхождения к мелким спекулянтам. Им грозила «торговая казнь», т. е. наказание кнутом²⁴.

Некоторые современники высказывали мысль, что в такой обильной хлебом стране, как Россия, люди могли бы избежать неслыханных бедствий голода. По утверждению Исаака Массы, наличных запасов хлеба было больше, чем требовалось для прокормления всего народа в течение четырех лет голода. Запасы гнили от долголетнего лежания и не использовались владельцами даже для продажи голодающим²⁵.

Возникает вопрос. Можно ли доверять показаниям подобного рода? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к монастырской документации. Монастыри были крупнейшими держателями хлебных запасов. На основании монастырских книг конца XVI — начала XVII в. Н. А. Горская установила, что наибольшими хлебными излишками располагал Иосифо-Волоколамский монастырь. Подавляющую часть зерна монастырь получал с собственной запашки, часть его монахи пускали в продажу. В неурожайные годы Иосифо-Волоколамский монастырь либо имел минимальные излишки, либо закупал недостающий хлеб. После недорода 1590 г. келарь монастыря подсчитал, что на «обиход» монахам, ссуды крестьянам и пр. потребуется на ближайший год 12 тыс. четвертей ржи, тогда как в закромах имеется всего лишь 1982 четверти. При среднем урожае в 1599 г. монахи выделили на покрытие годовых нужд 7362 четверти ржи, после чего у них осталось 7792 четверти ржи из старых запасов и нового урожая, молоченой и немолоченой в кладях на полях. Подобным же образом расходовались овес и прочие яровые. Из 23 718 четвертей на семена и монастырский обиход выделялись 13594 четверти. В остатке оставалась меньшая часть «нового и старого жита». На полях в скирдах хранился овес из урожая 1596/97 г., но в общем запасе его доля была невелика²⁶.

Кирилло-Белозерский монастырь принадлежал к числу крупнейших феодальных землевладельцев, России. Его земли не отличались плодородием, и необходимый хлеб монастырь получал в основном со своих крестьян. В 1601 г. наличные запасы ржи и овса в обители не превышали 30 тыс. четвертей. Ввиду неурожая на долю вновь собранного хлеба приходилось менее 12 тыс. четвертей. Ежегодный расход монастыря, учитывая поправку Н. А. Горской, составлял более 10 тыс. четвертей ржи и овса. Таким образом, монахи имели в излишках столько хлеба, сколько им надо было для удовлетворения собственных нужд в течение всего лишь двух-трех лет²⁷.

Накануне голода хлебные запасы Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря составляли 2834 четверти ржи и овса. Год спустя они сократились до минимума — 942 четвертей. Монахи вынуждены были начать закупки зерна²⁸.

Современники имели все основания упрекать монахов, богатых мирян и купцов в том, что они спекулировали хлебом и обогащалисьза счет голодающего народа. Спекуляции отягощали бедствия населения. Но не они были главной причиной губительного голода в России в начале XVII в. Суровый климат, скудость почв, феодальная система земледелия делали невозможным создание таких запасов зерна, которые могли бы обеспечить страну продовольствием в условиях трехлетнего неурожая.

Недоброжелатель Годунова Исаак Масса утверждал, будто царь мог, но не повелел строжайшим образом знатным господам, монахам и прочим богатым людям, имевшим полные амбары хлеба, продать свой хлеб. Сам патриарх, располагая большим запасом продовольствия, якобы объявил, что не хочет продавать зерно, закоторое со временем можно выручить еще больше денег²⁹. В литературе можно найти многократные ссылки на приведенные слова Массы. Однако их достоверность вызывает сомнения. Сочиненная Массой «патриаршая речь» проникнута торгашеским духом, характерным для голландского негоцианта, но не для Иова. Ближайший помощник Бориса не мог выступить как открытый сторонник хлебных спекуляций, когда власти принимали все меры для их обуздания.

По словам Петра Петрея, Борис издал строгий приказ, адресованный землевладельцам, о продаже хлеба за полцены. Как писал Конрад Буссов, царь Борис воззвал к «князьям, боярам и монастырям, чтобы они приняли близко к сердцу народное бедствие, выставили свои запасы зерна и продали их несколько дешевле, чем тогда запрашивали...». Царские посыльные отправились во все концы страны, чтобы отписать в казну старый хлеб, хранившийся на полях в скирдах. Конфискованный хлеб отправляли в казенные житницы. Чтобы предотвратить массовую гибель бедноты, Годунов приказал «во всех городах открыть царские житницы и ежедневно продавать тысячи кадей за полцены»³⁰. (Очевидно, твердые государственные цены были вдвое меньше рыночных.)

Правительство понимало, что одними указами невозможно покончить с дороговизной, и пыталось использовать экономические средства. Торговля дешевым казенным хлебом могла бы стабилизировать хлебный рынок, если бы подъем цен оказался кратковременным. Но голод оказался куда более продолжительным, чем того ждали. Под конец бедствия достигли таких чудовищных масштабов, что власти были вынуждены признать свое бессилие и прекратили продажу дешевого хлеба и раздачу денег бедноте, чтобы не привлекать в город новые толпы беженцев.

Итак, в начале XVII в. правительство впервые в русской истории пыталось осуществить широкую программу помощи голодающему народу. Новые меры Борис старался обосновать с помощью новых идей. Как значилось в указе о введении твердых цен в Соль-Вычегодске, царь Борис «оберегает крестьянский (православный. — Р. С.) народ во всем», жалеет о всем «православном крестьянстве», ищет «вам всем — всего народа людям — полезная, чтоб... было в наших во всех землях хлебное изобилование, житие немятежное и невредимый покой у всех ровно»³¹.

Признание того, что не только верхи, но и низы общества — «всенародное множество» — имеют равное право («у всех ровно») на хлебное изобилие, благоденствие и покой, явилось одним из важных принципов «земской политики» Бориса Годунова.

Новые идеи в определенной мере отражали ту кризисную ситуацию, которая сложилась в государстве в начале XVII в. Страна стояла на пороге крупных социальных потрясений. Наиболее дальновидные политики чувствовали приближение катастрофы и пытались предотвратить ее.

Рост социальной напряженности

Усиление противоречий внутри правящего класса

Начало великой Смуты

Смутное время было вызвано рядом причин и факторов. Историки выделяют следующие из них:

· Прекращение династии Рюриковичей.

· Стремления бояр увеличить свою роль в государстве, получить привилегированное положение и ограничить власть царя. В итоге притязания бояр переросли в прямую борьбу с верховной властью. Интриги бояр тяжёлым образом сказались на положении царской власти^[2]

· Тяжёлое экономическое положение страны. Завоевательные походы Ивана Грозного и Ливонская война потребовали значительного напряжения производственных сил. Достаточно негативно на экономике страны сказалось насильственное передвижение служилых людей и разорение Новгорода Великого. Ситуацию катастрофически усугубил голод 1601-1603 годов, разоривший тысячи крупных и мелких хозяйств^[3]

· Глубокий социальный разлад в стране. Существующий строй вызывал отторжение у массы беглых крестьян, холопов, обедневшего посадского люда, казацкой вольницы и городовых казаков, а также значительной части служилых людей^[3]

· Последствия опричнины. По мнению известного российского историка Шмурло, она подорвала уважение к власти и закону^[3]

Начало

См. также: Великий голод

После смерти Ивана Грозного (1584) его наследник Фёдор I Иоаннович был не способен к делам правления, а младший сын, царевич Дмитрий, пребывал в младенчестве. Со смертью Дмитрия (1591) и Фёдора (1598) правящая династия пресеклась, на сцену выдвинулись другие боярские роды — Юрьевы, Годуновы^[4]. В 1598 году на трон был возведён Борис Годунов.

Три года, с 1601 по 1603, были неурожайными, даже в летние месяцы не прекращались заморозки, а в сентябре выпадал снег^[5]. По некоторым предположениям^[6], причиной этого было извержение вулкана Уайнапутина в Перу 19 февраля 1600 года^[7] и последовавшая за этимвулканическая зима. Разразился страшный голод, жертвами которого стало до полумиллиона человек^[8]. Массы народа стекались в Москву, где правительство раздавало деньги и хлеб нуждающимся. Однако эти меры лишь усилили хозяйственную дезорганизацию. Помещики не могли прокормить своих холопов и слуг и выгоняли их из усадеб. Оставшиеся без средств к существованию люди обращались к грабежу и разбою, усиливая общий хаос. Отдельные банды разрастались до нескольких сотен человек. Отряд атамана Хлопка насчитывал до 600 человек (см.восстание Хлопка).

Дата добавления: 2015-08-10