Кирил Френдор

Протхолл принял ларец с благоговением. Его пальцы дрожали, открывая запор. Когда он поднял крышку, бледное, перламутровое свечение, подобное чистому лунному свету, засияло изнутри. Этот блеск придал его лицу выражение блаженства, когда он осторожно опустил руку внутрь и вынул оттуда древнюю рукописную книгу. Когда он поднял ее, члены отряда увидели, что сияние исходило именно от Завета.

Кеан и его Дозор опустились на одно колено перед Заветом и склонили головы. Морэм и Протхолл стояли прямо, словно чувствуя на себе испытующий взгляд повелителя их жизни. Когда первое удивление прошло, Гибкая присоединилась к воинам. Только Кавинант и Стражи Крови не проявляли никакого благоговения. Воины Тьювора были все время настороже, а Кавинант устало оперся о стену, пытаясь справиться с подступающей дурнотой.

Но Завет все же не остался им незамеченным. Надежда восстала против головокружения. Он боком подошел к ларцу.

— Биринайр знал… о том, что вам здесь придется обнаружить? Значит, потому…

— Потому он и побежал сюда? — голос Морэма звучал рассеянно, все в нем, кроме голоса, было сосредоточено на Завете, который Протхолл держал, словно могущественный талисман.

— Может быть, это и так. Он знал старые карты. Без сомнения они были даны нам в Первом Завете с тем, чтобы в свое время мы смогли бы найти дорогу сюда. Возможно, что его сердце видело то, чего не могли видеть наши глаза.

Кавинант промолчал, потом спросил, стоя все так же боком:

— Почему ты дал юр-вайлам возможность бежать?

На этот раз Лорды, казалось, обратили на него внимание. Бросив пронизывающий взгляд, Протхолл положил Завет на место. Когда крышка закрылась, Морэм строго ответил:

— Ненужные смерти, Неверящий. Мы пришли сюда не для того, чтобы убивать юр-вайлов. Лишние убийства мы презираем и можем повредить ими себе больше, чем риском оставить в живых несколько юр-вайлов. Мы сражаемся от необходимости, а не в ярости или вожделении. Нельзя компрометировать клятву Мира.

Но это не давало ответа на вопрос Кавинанта. С усилием он помог надежде одержать верх.

— Все равно. Этот Второй Завет — он удваивает вашу силу. Вы могли бы отправить меня назад.

Лицо Морэма смягчилось от необходимости уверения и утешения против невозможности требования. Но его ответ был отрицательным. — Ах, мой друг, вы забываете, мы еще не овладели Первым Заветом — хотя изучением его занимались уже несколько поколений. Лучшим представителям лосраата пока не удалось распутать главные тайны. Сейчас мы ничего не сможем сделать с этим новым Заветом. Может быть, если мы останемся в живых после этого похода, то в последующие годы узнаем что-то из Второго.

Он замолчал. На лице его отразилось желание доказать свою мысль, но он ничего не сказал до тех пор, пока Протхолл не вздохнул:

— Расскажи ему все. Теперь мы можем позволить себе это.

— Хорошо, — поспешно сказал Морэм. — Наше обладание Вторым Заветом в такое время опасно. Из Первого совершенно ясно, что Высокий Лорд Кевин готовил Семь в строгом порядке. Его намерение было таким, чтобы Второй Завет оставался сокрытым до тех пор, пока не будет завершено изучение Первого. Очевидно, некоторые части его Учения несут великие беды для тех, кто сначала не овладел определенными аспектами. Итак, он создал свои Заветы и защитил их силами, которые нельзя разрушить до тех пор, пока не закончено овладение предыдущими частями Учения. До тех пор, пока мы не проникнем в тайны Первого, для нас будет слишком большим риском пытаться использовать Второй.

Он выпрямился и вздохнул.

— Мы не жалеем. Несмотря на всю опасность, это открытие, возможно, является величайшим событием нашего времени. Но все же, оно не может сделать нас счастливыми.

Протхолл тихо добавил:

— Мы никого не обвиняем и ничего не подвергаем сомнению. Откуда кому-то могло быть известно, что мы здесь найдем? Но судьба Страны теперь втройне зависит от нас. Если мы хотим нанести поражение Лорду Фаулу, мы должны овладеть силами, для которых еще не готовы. Поэтому мы черпаем надежду и страх из одного и того же источника. Не пойми нас превратно — мы с радостью принимаем этот риск. Овладение Учением Кевина — цель нашей жизни. Но мы должны четко уяснить себе, что существует риск. Я вижу надежду для Страны, но гораздо меньше — для себя.

— И даже это видение призрачно, — твердо сказал Морэм. — Возможно, что Лорд Фаул завел нас сюда, чтобы нас предали силы, контролировать которые мы не можем.

Услышав это, Протхолл пристально посмотрел на Морэма. Потом Высокий Лорд медленно кивнул, выражая свое согласие. Но его лицо не утратило выражения облегчения, уменьшение веса его ноши, который дал ему первый взгляд на Завет. Под влиянием этого он, казалось, способен был сбросить с плеч свои годы. Теперь период Высокого Лорда Протхолла, сына Двиллиана, будет помниться долго — если отряд выживет в походе. Его решимость выражала надежду на будущее, когда он закрывал ларец со Вторым Заветом. Его движения были точными и решительными. Он отдал ларец Корику, который прикрепил его к своей обнаженной спине с помощью полос клинго и прикрыл сверху накидкой.

Но Кавинант смотрел на остатки хрупкой структуры своей собственной надежды, смятой, как игрушечный домик, и у него не было прочной основы, чтобы построить его вновь. Он был слишком слабым и уставшим, чтобы думать об этом. Он долго стоял, оперевшись на стену, опустив голову, словно пытаясь расшифровать карту на своей одежде.

Несмотря на опасность, отряд остался в туннеле на передышку для отдыха и еды. Протхолл высказал предположение, что остановка здесь была столь же непредсказуемой, как и любое другое их действие, поэтому, пока Стражи Крови стояли на посту, остальные по настоянию Высокого Лорда отдыхали. Сам он тоже лег, положив голову на сложенные руки и, казалось, сразу уснул таким спокойным безмятежным сном, что это было похоже более на подготовку к тяжелому делу, чем на отдых. Следуя его примеру, большинство членов отряда сомкнули веки, хотя сон их был судорожным и тяжелым. Однако Морэм и Гибкая остались бодрствовать. Морэм смотрел на огонь небольшого костра, словно ожидал какого-то видения, а Гибкая сидела напротив, сгорбив плечи под давящим весом горы, — неспособная к отдыху под землей, словно отсутствие открытого неба и травы оскорбляло ее кровь ранихийки. Сидя у стены, Кавинант смотрел на них, а потом ненадолго уснул, не заметив, как сжатие его пальца кольцом стало ослабевать с заходом луны. После ее захода Протхолл проснулся. Бодрый и освеженный, он разбудил отряд. После того, как все еще раз поели, он потушил костер. Вместо него он зажег один факел лиллианрилл. Огонь оплывал и опасно мерцал в густом воздухе, но Высокий Лорд предпочел его своему посоху для освещения туннеля. Вскоре отряд был уже снова в пути. Не имея возможности поступить иначе, они оставили погибших лежать на каменном полу пещеры, где был найден Завет. Это была единственная дань, которую они могли отдать Биринайру и убитым воинам.

Снова шли они в темноту, ведомые Высоким Лордом через переплетающиеся черные лабиринтоподобные коридоры в толще горы Грома. Воздух становился все плотнее, горячее и мертвее. За исключением редких подъемов, их путь главным образом вел вниз, к бездонным недрам горы, с каждой невидимой, неизмеримой лигой ближе к огромным захороненным дремлющим мрачным ямам, к ужасным костям земли. Все вперед и вперед шли они, словно околдованные темнотой, непроницаемой ночью. Они прокладывали путь в тяжком молчании, словно сдерживая рыдания. Они ничего не видели. Это действовало на них как тяжелая утрата.

По мере того как они приближались к бьющемуся сердцу пещернятника, некоторые звуки становились более громкими и различимыми — стук наковален, рев топок, вздохи боли. Время от времени они пересекали пласты горячего зловонного воздуха — очевидно, принудительная вентиляция гротов. И постепенно новый звук вкрадывался в их сознание — звук бездонного кипения. Долгое время они приближались к этому хаосу, не имея никакого представления, что это такое.

Позже они прошли мимо источника этой какофонии. Их путь лежал вдоль выступа огромной пещеры. Стены были освещены зловещим светом бурлящего оранжевого моря скального огня. Глубоко внизу находилось озеро из расплавленного камня.

После длительного пребывания в темноте яркий свет причинял боль глазам. Поднимающийся вверх едкий жар озера впивался в них, словно пытаясь сбросить их с карниза. Глубокий кипящий звук наполнил воздух. Огромные всплески магмы взметались к потолку, а потом в озеро, как рассыпающиеся башни.

Кавинант смутно услышал, как кто-то сказал:

— В дни Высокого Лорда Лорика Демонмгла в этом месте отказалась от своих попыток воспроизводства. Говорят, будто отвращение Демонмглы и вайлов, которых она производила, к их форме не удалось подавить ничем. К тому же размножение Демонмглы приводило к одновременному появлению и юр-вайлов, и вейнхимов. А все слабые и испорченные образцы они скидывали в ямы, подобные этой, — так сильно ненавидели они свою безглазость. Застонав, Кавинант отвернул лицо к стене и прополз в коридор. Когда он оторвал руки от каменной опоры, то почувствовал, как судорожно дергаются пальцы, словно они только что держались за борта гроба. Протхолл решил остановиться на отдых сразу за пещерой со скальным светом. Отряд быстро проглотил холодную пищу и вновь устремился во тьму. После этого поворота они повернули еще дважды, поднялись по длинному склону и, наконец, оказались на выступе какой-то трещины. Эта расселина уходила влево от них. Кавинант машинально шел вперед, потряхивая головой, чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него в мозгу, словно образы самоненавистничества и предупреждения. Неужели он обречен на то, чтобы видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул зубами. Нет. В свете заполняющих все бликов лавы он начал бояться, что уже упустил свой шанс упасть.

Со временем им овладела усталость. Протхолл объявил остановку на выступе, и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул в такой близости от пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел впереди цель и не давал отряду долго отдыхать. Подняв вверх свой оплывший факел, он вновь повел его сквозь тьму.

Постепенно их осторожность притупилась. Приближалось полнолуние, и где-то впереди Друл готовился к встрече с ними. Протхолл двигался так быстро, словно ему не терпелось пройти последнее испытание, и отряд ускоренным шагом шел за ним по выступу. Поэтому один из юр-вайлов застал их врасплох.

Он спрятался в узкой трещине в стене. Когда Кавинант проходил мимо, он прыгнул на него и всей тяжестью навалился ему на грудь. Его тупое безглазое лицо было воплощением самой свирепости. Ударив Кавинанта, эта тварь схватила его за левую руку.

Сила удара отбросила Кавинанта назад, к пропасти. Какой-то миг он не осознавал этой опасности. Юр-вайл поглощал его внимание. Подняв руку Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно хлюпая носом, словно ища что-то, а потом попытался засунуть его палец с кольцом в свой рот. Кавинант отшатнулся еще на один шаг, его нога соскользнула с выступа. В это мгновение он вспомнил об алчной бездне, лежавшей внизу. Он инстинктивно сжал кулак и со всей силы пихнул им юр-вайла, отчего тот соскочил с уступа, но остался висеть, держась за руку Кавинанта. Вцепившись в посох всей силой искалеченной руки, он метнул другой его конец в направлении Баннора. Страж был наготове и тотчас поймал его.

Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой руке всем весом повис юр-вайл. Но покалеченная рука не смогла удержать посох. Вместе с юр-вайлом, пытавшимся откусить его палец с кольцом, он полетел в пропасть.

Прежде чем он смог издать крик ужаса, сила, подобная ударной волне, настигла и ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания. Очнувшись после удара, он обнаружил, что задыхается в грязи, залепившей лицо. Он лежал лицом вниз на крутом склоне, покрытом сланцем, глиной и мусором, и все это набилось ему в рот и в нос. Он долго не мог пошевелиться и только кашлял и отплевывался. Эти усилия сотрясали его, мало помогая.

Потом, задрожав от напряжения, он перекатился через бок и поднял голову. Откашлявшись и выбросив из себя целый фонтан грязи, он почувствовал, что может дышать. Но он по-прежнему ничего не видел. Потребовалась секунда, чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что глаза целы и открыты. Но они не видели ничего, кроме полной кромешной тьмы. Это было похоже на то, как если бы он ослеп от паники, словно его зрительные нервы онемели от ужаса.

На некоторое время им и впрямь овладела паника. Лишившись возможности видеть, он почувствовал, как пустой воздух сгущается вокруг него и засасывает, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била по нему крыльями, словно стервятники, слетевшиеся на падаль.

Сердце стучало тяжелыми биениями страха. Он стоял на коленях, покинутый, лишенный зрения, света и разума крайней степенью ужаса, и его дыхание булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел, он понял все. Страх — это была эмоция, которую он понимал, часть условия его существования. И его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно раненное, оно все еще поддерживало в нем жизнь.

Внезапно, конвульсивно, он поднял кулаки и ударил по грязи по обе стороны от головы, отбивая ритм собственного пульса, словно пытаясь выбить из грязи разум.

Нет! Нет! Я не выживу!

Это утверждение укрепило его. Выжить! Он был прокаженным, привычным к страху. Он знал, как с ним бороться. Самоконтроль, и еще раз самоконтроль.

Он прижал руки к глазам. На фоне черного появились цветные пятна.

Он не ослеп. Он видел темноту. Он упал и теперь был далеко от единственного источника света в катакомбах. Разумеется, он не мог видеть.

Адское пламя!

Он инстинктивно потер руки и вздрогнул, ощутив на них царапины. Самоконтроль.

Он был один… один… без света, где-то на дне выступа расщелины, за много лиг от ближайшего выхода на открытый воздух. Без помощи друзей, без средств к спасению для него внешняя поверхность горы была так же недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было невозможно, если только…

Самоконтроль…

…если он найдет какой-то способ умереть.

Проклятье!

Голод. Жажда. Ранения. Потеря крови. Он легкомысленно перечислил все возможности, словно произведя процедуру самопроверки. Он мог стать жертвой какого-нибудь порожденного тьмой яда. Мог наткнуться на более глубокую пропасть. Безумие, да. Это было так же возможно, как проказа. Крылья хлопали вокруг него, головокружительно вращались на фоне слепой черноты. Кавинант бессознательно поднес руки к голове, пытаясь как-то защититься.

Проклятье!

Ничего этого со мной не происходит.

Самоконтроль!

Его ослепила фатальная идея. Он ухватился за нее, как за видение. Да!

Он быстро переменил позу и теперь сидел на склоне. Ощупав свой пояс, он нашел нож Этиаран. Тщательно зажав его в искалеченной руке, он начал бриться.

Не имея ни воды, ни зеркала, он подвергал себя реальной угрозе перерезать горло, а сухость бороды причиняла боль, словно он использовал нож, чтобы придать своему лицу новую форму. Эта боль была частью его самого, ничего невозможного в этом не было. Если он порежется, грязь попадет в ранку и неминуемо возникнет заражение. Это успокоило его, как если бы было признанием его самоидентификации.

Таким способом он заставил тьму отступить, втянуть свои когти.

Когда с бритьем было покончено, Кавинант усилием воли заставил себя оценить ситуацию. Ему хотелось знать, где он находится. Осторожно, на ощупь, он начал исследовать склон, двигаясь на четвереньках.

Прежде чем он продвинулся на три фута, ему попалось тело. Плоть была еще мягкой, словно не успела застыть, но грудь была холодной и покрытой какой-то жидкостью, в которой Кавинант испачкал руки и ощутил запах гнилой крови.

Он отпрянул назад, застыв на месте, тяжело дыша и чувствуя как дрожат колени. Это был юр-вайл, тот самый, что напал на него. Разбившийся насмерть. Он хотел пошевелиться, но не мог. Шок от открытия заморозил Кавинанта, словно он внезапно открыл опасную дверь. Он чувствовал себя в окружении опасности. Почему это существо напало именно на него? Неужели оно чувствовало Белое Золото по запаху?

Потом его кольцо начало светиться. Кровавый кружок превратил его в ободок тусклого огня вокруг пальца, в красные оковы. Но оно не отбрасывало света — даже не давало Кавинанту возможности увидеть сустав, на который оно было надето. Кольцо зловеще сияло перед ним, выдавая его любому взгляду, спрятанному в темноте, и не давало ему ничего, кроме страха.

Он не мог забыть, что это значило. Над Страной начиналось кровавое полнолуние.

Это заставило Кавинанта вжаться в грязный склон. В горле стоял ком, словно насильно втиснутый туда ужас. Даже бесконтрольный шум дыхания, казалось, указывал на него атакующим клыкам и когтям, таким невидимым в темноте, что он даже мысленно не мог их себе представить. Он был один, беззащитный и жалкий.

Если он только не найдет какой-то способ воспользоваться силой своего кольца.

Он отбросил эту мысль в тот же миг. Нет! Никогда! Он был прокаженным, его возможность выжить зависела от полного понимания и принятия собственной беспомощности как своей неотъемлемой черты. Таков закон проказы. Ничто не могло быть таким фатальным для него — ничто не могло разрушить его тело и разум с такой болью — как иллюзия. Сила во сне. И прежде чем умереть, он станет таким же зловонным и обезображенным, как тот человек, которого он видел в лепрозории.

Нет!

Лучше сразу покончить с собой. Все что угодно, только не это.

Он не знал, сколько прошло времени в раздумьях, прежде чем он услышал во тьме тихий звук — далекий, скользящий и зловещий, словно окружающая его ночь начала тихо дышать сквозь зубы. Этот звук поверг Кавинанта в оцепенение, словно ледяная рука страха схватила его за сердце. Вздрагивая в слепом страхе, он попытался отогнать его. Однако звук постепенно становился все яснее — тихий, шуршащий звук, похожий на дыхание, вырывающееся сквозь зубы из множества ртов… Он наводнил воздух, как кишащие паразиты, и по телу Кавинанта побежали мурашки. Они шли за ним. Они знали, что он здесь и где точно он находится по его кольцу.

Перед его глазами мелькнуло воспоминание о вейнхиме с металлическим острием в груди. Он закрыл правой рукой кольцо. Но в тот же миг он понял, что это бесполезно, и начал судорожно шарить руками по поверхности склона в поисках какого-нибудь оружия. Потом он вспомнил о ноже. Тот казался слишком маленьким, чтобы помочь ему. Но он сжал его левой рукой, а правой продолжал шарить вокруг, едва ли осознавая, что именно он ищет.

Это продолжалось довольно долго, и Кавинант не обращал внимания на создаваемый им шум. Потом его пальцы нащупали посох. Должно быть, Баннор уронил его, и тот упал неподалеку.

Шуршание приближалось. Это был звук множества босых ног, скользящих по камню. Они шли за ним.

Посох! Это был посох хайербренда. Барадакас дал его Кавинанту. И тут он вспомнил его слова:

«В час тьмы вспомни о посохе хайербренда!»

Если бы он мог зажечь его…

Но как?

Холодный воздух кишел вражескими тенями. Их шаги, казалось, скользили к нему сверху.

— Как? — в отчаянии крикнул он, пытаясь зажечь посох одним лишь усилием воли. — Барадакас!

Шаги приближались. Он уже мог слышать хриплое дыхание сквозь шуршание.

На празднике весны он зажегся для него. Дрожа от нетерпения, Кавинант прижал конец посоха к своему кроваво-красному кольцу. И тотчас же красное пламя расцвело на дереве, потом стало бледно-оранжевым и желтым, ярко разгорелось. Внезапный свет ослепил Кавинанта, он вскочил на ноги и поднял посох над головой.

Он стоял у подножия длинного склона, занимавшего половину пола расщелины. Это беспорядочное нагромождение мусора и мягкой глины спасло ему жизнь, смягчив удар от падения и заставив его скатиться на то место, в котором он пришел в себя. Впереди и позади него расщелина тянулась далеко вверх за пределы досягаемости света от его пламени. Неподалеку, скорчившись, лежал юр-вайл, и его черная кожа была мокрой от крови. По дну расщелины, направляясь к нему, шла, шаркая ногами, разрозненная группа пещерников. Они еще были на расстоянии тридцати ярдов, но даже издалека их вид удивил Кавинанта. Они выглядели не так, как другие пещерники, которых он видел. Разница была не только в одежде, хотя эти существа были наряжены в яркие, узорчатые наряды, словно королевские приближенные, развратные и бесстыдные. Физически они тоже различались. Это были старики, состарившиеся преждевременно, неестественно. Их красные глаза были затянуты перепончатыми пленками, а длинные конечности изгибались, словно кости в них за короткое время искривились. Их головы болтались на шеях, которые еще выглядели достаточно толстыми, чтобы быть сильными и прямыми. Их тяжелые, с выступающими венами руки дрожали, как у паралитиков. От них исходило зловоние зла, мучений. Но они шли вперед с непреклонной решимостью, словно им был обещан покой смерти после завершения этого последнего задания.

Справившись с удивлением, Кавинант угрожающе потряс посохом.

— Не приближайтесь ко мне! — прошипел он сквозь зубы. — Назад! Я заключил сделку!

Пещерники словно бы и не слышали. Но они не стали нападать на него. Подойдя почти вплотную к Кавинанту, они окружили его неровным кольцом и, напирая на него с одной стороны, заставляли его двигаться в том направлении, откуда пришли.

Как только Кавинант понял, что они хотят отвести его куда-то, не вступая с ним в бой, он тотчас подчинился. Интуитивно он знал, куда они идут. Поэтому он медленно двигался внутри их кольца вдоль расщелины, пока они не дошли до лестницы в левой стене. Это было грубое сооружение, кое-как вырубленное в скале, но достаточно широкое, чтобы несколько пещерников одновременно, в ряд, могли подняться наверх. Кавинант сумел справиться с головокружением, стоя возле стены, вдали от пропасти. Поднявшись на несколько сотен футов, они добрались до отверстия в стене. Хотя лестница уходила дальше вверх, пещерники повели Кавинанта через этот ход. Он оказался в узком туннеле, в конце которого был виден скальный свет. Теперь пещерники стали слегка подгонять Кавинанта, словно торопились поскорей доставить его на эшафот.

Потом волна жара и зловония окатила Кавинанта. Он вышел из туннеля в Кирил Френдор.

Он узнал блеск отполированного камня гранитных стен, зловоние, похожее на серу, разъедающую гниющую плоть, несколько входов, танец бликов, отбрасываемых свечением пучка сталактитов высоко вверху. Все это казалось ему столь знакомым, словно воплощение ночного кошмара.

Пещерники ввели его в зал, а сами остались сзади, загородив вход. Во второй раз Кавинант встретился с Друлом Камневым Червем.

Друл возлежал на своем низком ложе в центре пещеры. Обеими огромными руками он сжимал Посох Закона, и сначала Кавинант узнал его именно по этому посоху. Друл изменился. Казалось, он был поражен какой-то болезнью. Увидев Кавинанта, он визгливо захохотал. Но голос его был слабым, и смех — каким-то истеричным. Смеялся он недолго, казалось, он был слишком изможденным для этого. Как и пещерники, приведшие Кавинанта, он был стар.

Но то, что случилось с ними, на Друла оказало особенно сильное разрушающее воздействие. Его конечности так искривились, что он едва мог стоять. С него градом лил пот, словно он был не в силах более выносить жару своего собственного обиталища. Он сжимал Посох жестом свирепого собственничества и отчаяния. Лишь глаза его не изменились. Они сияли красным светом, не имея ни радужной оболочки, ни зрачка, и, казалось, пенились, как злобная лава, готовые поглотить кого угодно.

Кавинант ощутил странную смесь жалости и отвращения. Но у него было лишь одно мгновение, чтобы удивиться перемене, происшедшей с Друлом. Потом ему пришлось собраться. Пещерник мучительно ковылял к нему.

Застонав от боли в ногах, Друл остановился в нескольких шагах от Кавинанта. Оторвав одну руку от Посоха, он указал трясущимся пальцем на обручальное кольцо Кавинанта. Заговорив, он начал дергать головой и бросать злобные взгляды через плечо, словно обращаясь к невидимому зрителю. Его голос был таким же дряхлым и больным, как руки и ноги.

— Мое! — прокашлял он. — Ты обещал. Мое. Лорд Друл, Посох и Кольцо. Ты обещал. Сделай это, сказал ты. Сделай то. Не уничтожай. Подожди, — он злобно сплюнул. — Убей позже. Ты обещал. Кольцо, если я сделаю то, что ты просил. Ты сказал. — Он был похож на больного ребенка. — Друл, Лорд Друл! Власть!!

Пуская густую слюну, он протянул руку к кольцу Кавинанта.

Кавинант мгновенно среагировал на это. Размахнувшись горящим посохом, он нанес быстрый удар, отбросив прочь лапу Друла. От удара его посох разлетелся в щепки, словно рука Друла была из сверхпрочного металла. Но Друл издал хрипящий рев ярости и ударил по полу наконечником Посоха Закона. Каменный пол подпрыгнул под ногами у Кавинанта. Потеряв равновесие, он упал на спину, ударившись так, что сердце защемило.

Он лежал, оглушенный и беззащитный. Сквозь пульсирующий шум в ушах он слышал, как Друл крикнул:

— Убейте его! Дайте мне его кольцо!

Кавинант перекатился на живот. Пот заливал глаза. Он смутно видел пещерников, ковылявших к нему, замыкая его в кольцо. Сердце, казалось, было парализовано, и он никак не мог подняться на ноги. Хватая ртом воздух, он попытался отползти подальше.

Первый пещерник схватил его за шею, потом вдруг застонал и упал рядом. Тут же упал еще один, остальные в смятении отступили. Один из них со страхом крикнул:

— Стражи Крови! Лорд Друл, помоги нам!

— Глупцы! — неистово закричал Друл, кашляя так, словно его легкие разрывались в клочья. — Трусы! Это я — сила! Убейте их!

Кавинант наконец поднялся на ноги, вытер пот со лба и обнаружил, что рядом с ним стоит Баннор. Одежда Стража клочьями свисала с плеч, а один глаз заплыл от огромной царапины, пересекавшей бровь. Он стоял, опираясь на пятки, готовый прыгнуть в любую сторону. В его бесстрастных глазах тускло мерцал огонь битвы.

Кавинант ощутил такое облегчение, что ему захотелось обнять Баннора. После долгих скитаний в темноте и последовавших событий он чувствовал себя внезапно спасенным, почти избавленным от страха. Но его хриплый голос скрыл его эмоции.

— Что-то долго ты не появлялся.

Пещерники шли вперед медленно, осторожно, окружая Кавинанта и Баннора. Друл подгонял их хриплыми выкриками.

Над головой призрачно мигал огонь сталактитов. Со странной рассеянностью Баннор ответил, что, убив юр-вайла, он неудачно упал и потерял сознание. Потом ему никак не удавалось обнаружить Кавинанта в темноте.

Подгоняемые скрипучими командами Друла, пещерники обступили их. Один из пещерников хотел напасть на Кавинанта сзади. Но Баннор, молниеносно повернувшись, сшиб его с ног одним ударом.

— Я обнаружил тебя по огню твоего посоха, — продолжал он. — И решил последовать за тобой.

Он сделал паузу, чтобы расправиться с двумя ближайшими нападающими. Те поспешно отступили. Когда он заговорил снова, в его голосе слышалась неподдельная честность.

— Я помедлил с помощью, решив сначала убедиться, что ты не враг Лордов. — Хорошее время ты выбрал для проверки, — проскрипел Кавинант.

Что-то в самоотрешенном и бескорыстном лице Баннора, обращенном к смерти, передалось Кавинанту. Он ответил без обиды:

— Стражи Крови подвержены сомнениям. Мы должны быть уверены.

Друл оправился от удивления и яростно завопил:

— Глупцы! Черви! Боитесь всего лишь двоих! — он сплюнул. — Вперед! Смотрите, как Лорд Друл убивает!

Пещерники расступились, и Друл, вздрагивая, вышел вперед, держа перед собой Посох Закона, словно топор.

Баннор прыгнул и нанес удар прямо в лицо Друлу.

Но, несмотря на внешнее уродство, Друл был полон сил. Казалось, он даже не почувствовал удара Баннора. В тяжелой ярости он занес над головой Посох, чтобы вызвать взрыв, который бы испепелил Баннора и Кавинанта. Против того вида могущества, которым он сейчас обладал, они были бессильны.

И все же Баннор, заслонив собой Кавинанта, приготовился принять удар. Дрожа, Кавинант ждал боли, которая освободит его.

Но Друл опоздал. Он упустил шанс, пренебрегая другими опасностями. Как только он занес над собой Посох, отряд под предводительством первого знака Тьювора и Высокого Лорда Протхолла ворвался в Кирил Френдор.

Они выглядели довольно потрепанными, видимо только что закончили сражение с внешней охраной Друла, но были в полном составе и ворвались в пещеру подобно решительной волне. Протхолл остановил Друла решительным окриком. Прежде чем пещерники успели собраться вместе, воины Дозора напали на них и выгнали из пещеры. В мгновение ока Друл был окружен широким кольцом воинов и Стражей Крови.

Медленно, с выражением замешательства, он начал отступать, пока не оказался снова в полулежачем положении на своем ложе. Осматривая воинов, он словно никак не мог понять, что же произошло. Но его жилистые руки держали Посох мертвой хваткой.

Потом в его глазах появилось гротескное выражение хитрости. Кивая через плечо, он прошептал срывающимся голосом:

— Вот это прекрасно. Прекрасно. Лучше, чем было обещано. Все они здесь. Все маленькие лорды, и слабенькие Стражи Крови, и люди. Готовьтесь к искоренению, — он начал смеяться, но закашлялся. — Искоренить их! — прошипел он, справившись с собой. — Искоренить их могуществом. — Он издал какой-то звук, похожий на звук костей в горле. — Могущество! Слабенькие лорды! Могучий Друл. Лучше, чем было обещано.

Протхолл пристально посмотрел на пещерника. Отдав свой посох Морэму, он сделал шаг к ложу вместе с Тьювором. Он стоял, выпрямившись, лицо его было спокойным и ясным. После долгих лет самоотречения его глаза никогда не моргали и не вспыхивали. Красные глаза Друла, наоборот, были ослаблены бесчисленными пресыщениями, присущими власти. Когда Высокий Лорд заговорил, даже его старческий голос звучал повелительно и внушительно. Он тихо сказал:

— Оставь это, Друл Камневый Червь. Слушай меня. Посох Закона тебе не принадлежит. Он сделан не для тебя. Его сила может быть использована только в интересах здоровья Страны. Отдай его мне.

Кавинант сделал движение, чтобы присоединиться к Высокому Лорду.

Он чувствовал, что ему необходимо быть возле Посоха.

Но Друл лишь пробормотал:

— Власть? Отдать? Никогда!

Губы его продолжали двигаться, словно он обдумывал секретные планы.

Протхолл снова настойчиво сказал:

— Подчинись. Для своей же пользы. Неужели ты враг себе? Эта власть предназначена не для тебя. Отдай мне Посох, и я постараюсь тебе помочь. Но это предложение оскорбило Друла.

— Помочь? — прокашлял он. — Глупец! Я — Лорд Друл. Повелитель!

Луна моя. Власть моя. Ты мой. Я могу искоренять. Старый человек — маленький лорд. Я позволяю тебе жить, чтобы ты веселил меня. Помочь? Нет, танцуй. Танцуй для Лорда Друла, — он угрожающе помахал Посохом. — Рассмеши меня. И я позволю тебе жить.

Протхолл словно бы вырос и сказал тоном приказа:

— Друл Камневый Червь, освободи Посох.

Он приблизился на шаг. Рывком, похожим на истерические конвульсии, Друл занес Посох для удара.

Протхолл рванулся вперед, пытаясь остановить его. Но Тьювор первым подскочил к пещернику и схватился за конец Посоха.

Истекая слюной от ярости, Друл ткнул металлическим наконечником Посоха в тело Тьювора. Вспыхнул кровавый свет. В то же время плоть первого знака стала прозрачной. Отряд видел, как его кости горят внутри, словно сухие палки. Потом он упал, откинувшись назад, прямо на руки Кавинанта.

Вес его тела был слишком велик, чтобы Неверящий мог его удержать.

Под этой ношей он опустился на каменный пол, не выпуская Тьювора. Протхолл ухватился за Посох обеими руками, чтобы не дать Друлу ударить его. Они боролись за обладание им, пытаясь вырвать друг у друга. Борьба казалась безнадежной для Протхолла. Несмотря на дряхлость, Друл сохранил часть силы пещерника. И у него была власть над Посохом. А Протхолл был стар.

Держа Тьювора в объятиях, Кавинант не мог ничего сделать.

— Помоги ему! — крикнул он Морэму. — Его убьют!

Но Лорд Морэм повернулся спиной к Протхоллу. Он опустился на колени рядом с Кавинантом, чтобы посмотреть, не сможет ли он помочь Тьювору. Осматривая его, он хрипло сказал:

— Друл пытается управлять Посохом с помощью зла. Высокий Лорд может спеть более сильную песню, чем эта.

Кавинант в ужасе крикнул:

— Его убьют. Ты должен помочь ему!

— Помочь? — Глаза Морэма опасно сверкнули. Боль и сдерживаемая ярость сделали его голос резче, когда он сказал:

— Он не одобрил бы моей помощи. Он — Высокий Лорд. Вопреки моей клятве… — у него на миг перехватило дыхание от сдерживаемой страсти. — Я бы искоренил Друла.

Он использовал выражение Друла — искоренять — с какой-то ноткой отчаяния, заставившей Кавинанта промолчать.

Тяжело дыша, Кавинант следил за поединком Высокого Лорда. Его ужасала опасность, подстерегавшая обоих Лордов, и та цена, которую они готовы были заплатить.

Потом битва закипела вокруг него. Пещерники с разных сторон устремились в Кирил Френдор. Вероятно, Друл был способен послать мысленный приказ и его охрана ответила. Первые силы, достигшие пещеры, были невелики, но этого было достаточно, чтобы весь отряд вступил в бой. Только Морэм не присоединился к ним. Он стоял на коленях возле Кавинанта и гладил лицо Тьювора, словно зрелище умирающего Стража приковало его к месту.

Надрывно крича сквозь лязг оружия, Кеан приказал своим воинам образовать оборонительное кольцо вокруг Друла и Лордов. Потери и усталость не прошли бесследно для Дозора, но стойкий Кеан вел себя так, словно служба Лордам сделала его невосприимчивым к усталости. Его Дозор сражался и наносил удары, вдохновляемый его ободряющими криками.

Возрастающая опасность вызвала у Кавинанта приступ головокружения, Протхолл и Друл продолжали свой ужасный поединок. Умирающий Тьювор лежал у ног Кавинанта. И Кавинант ничего не мог поделать, не мог никому помочь. Вскоре все пути к отступлению будут отрезаны, и все их усилия окажутся напрасными.

Он не предполагал, что его сделка может иметь такой финал.

Друл теснил Протхолла.

— Танцуй! — бушевал он.

Тьювор вздрогнул, его глаза открылись. Кавинант оторвал взгляд от Протхолла. Губы Тьювора зашевелились, но он не произнес ни звука. Морэм пытался успокоить его.

— Не бойся. Это зло будет восприниматься с ужасом везде, где ценится доверие.

Но Тьювор не сводил глаз с Кавинанта, и наконец ему удалось прошептать всего одно слово:

— Веришь?

Все его тело напряглось от усилий, но Кавинант не знал, что он просит — то ли обещания, то ли приговора.

И, все еще неверящий, ответил. Он не мог отказать Стражу Крови, не мог отвергнуть мольбу такой беззаветной верности. Слово застряло у него в горле, но он все же сказал:

— Да.

Тьювор снова содрогнулся и умер с тихим стоном, словно оборвалась струна его клятвы. Кавинант обнял его за плечи и слегка встряхнул — ответа не было.

Друл тем временем уже заставил Протхолла встать на колени и сгибал Высокого Лорда назад, чтобы сломить его. В беспомощности и ярости Кавинант закричал:

— Морэм!

Лорд кивнул и поднялся на ноги. Но он не напал на Друла. Держа свой посох над головой, он протрубил таким мощным голосом, что тот прорезал шум битвы:

— Меленкурион абафа! Дьюрок минас милл кабаал!

Его посох от одного конца до другого вспыхнул ослепительным пламенем. Сила этих слов подбросила Друла и заставила сделать шаг назад.

Протхолл поднялся на ноги.

В Кирил Френдор ворвались новые силы пещерников. Кеана и его Дозор оттеснили к самому ложу. Наконец Морэм пришел к ним на помощь. Его посох яростно пылал, когда он вступил в бой. Рядом с ним сражались словно дьяволы Стражи Крови, ветром проносясь среди пещерников и нанося такие молниеносные удары, что эти существа, пытаясь нанести ответный удар, попадали друг в друга.

Но защитники Друла продолжали прибывать, вливаясь в пещеру.

Отряд начал тонуть во все возрастающем кровопролитии.

Потом Протхолл крикнул сквозь лязг битвы:

— Он у меня. Луна свободна.

Он торжествующе стоял на ложе Друла, высоко подняв Посох Закона.

Друл лежал у его ног, всхлипывая, словно кусок разбитой скалы. Между спазмами горя пещерник хныкал:

— Отдай его. Он мне нужнее.

Это зрелище вселило ужас в пещерников. Они отпрянули назад, прижавшись к стенам пещеры.

Получив передышку, Кеан и его воины повернулись к Протхоллу и приветствовали его хором. Голоса их были хриплыми и усталыми, но они ликовали, видя победу Высокого Лорда, словно он спас будущее Страны.

Тем временем мерцающие сталактиты Кирил Френдор продолжали свою игру света над головой. Кавинант быстро взглянул на свое кольцо. Оно по-прежнему сияло кровавым светом. Луна, возможно, и была свободной. Он свободен не был. Прежде чем кто-то успел пошевелиться, новый звук обрушился на них. Сначала он был тихим, но, постепенно усиливаясь, наконец заполнил всю пещеру, как будто обрушился потолок. Это был смех — смех Лорда Фаула, пульсирующий ликованием и бесконечной ненавистью. Он сделал их плоть тяжелой и, казалось, отделил ее от их собственного сердцебиения и дыхания. Пока он парализовывал их, они были беспомощны. Даже Протхолл стоял неподвижно. Несмотря на свою победу, он казался старым и дряхлым, а его взгляд был каким-то отсутствующим, словно он смотрел на свой собственный гроб. И Кавинант, которому был знаком этот смех, не мог ему противостоять. Но Лорд Морэм первый пришел в себя. Вскочив на ложе Друла, он взмахнул посохом над головой так, что воздух загудел, и голубые молнии взметнулись вверх, к скоплениям сталактитов. — Покажись нам, Презирающий! — крикнул он. — Если ты так уверен, давай встретимся лицом к лицу! Или ты боишься испытать свою судьбу?

Смех Лорда Фаула разразился еще сильнее, с еще более свирепым презрением. Но вызов Морэма разрушил эти чары. Протхолл прикоснулся к плечу Морэма. Воины, сжав в кулаках мечи, в мрачной готовности встали позади Лордов. Новые пещерники появились в пещере, хотя не делали попыток нападать. При виде их Друл приподнялся на своих уродливых руках. Его кровавые глаза все еще кипели, по-прежнему сохраняя ярость и злобу. Кашляя так, словно пытался откашлять свое сердце, он выдавил из себя:

— Посох. Вы не знаете. Не могу им пользоваться. Глупцы. Спасения нет. Никому. У меня армия. У меня камень, — с диким усилием он заставил свой голос окрепнуть. — Камень Иллеарт. Сила и власть. Искореню, — взмахнув слабой рукой в сторону своих охранников, он проскрежетал:

— Искоренить!

Размахивая оружием, пещерники двинулись вперед.

Дата добавления: 2015-08-10