Смерть в огне

Этой ночью отряд остановился в узкой долине между двумя каменистыми горными склонами, в половине лиги от густых трав Анделейна. Освободившись от напряжения последних нескольких дней, воины были в приподнятом настроении, и среди них вновь зазвучали рассказы и песни, молчаливыми слушателями которых были Лорды и Стражи Крови. Хотя Лорды не принимали участия в разговорах, но слушали они, казалось, с удовольствием, и несколько раз было слышно, как тихо смеются Морэм и Кеан.

Но Кавинант не разделял возбуждения воинов. Тяжелая рука пустоты держала закрытой крышку его эмоций, и он чувствовал себя обособленным, неприкасаемым. Наконец он отправился спать, прежде чем воины закончили свою последнюю песню.

Некоторое время спустя его разбудило прикосновение чьей-то руки к его плечу. Открыв глаза, Кавинант увидел склонившегося над ним великана. Луна почти уже зашла.

— Вставай! — прошептал великан. — Ранихины принесли известия. За нами охотятся волки. Кроме того, юр-вайлы тоже могут быть где-то здесь. Мы должны идти.

Кавинант сонно моргал, глядя в лицо великану.

— Зачем? Разве они не последуют за нами?

— Торопись, Юр-Лорд. Террель, Корик и, вероятно, третья часть Дозора Кеана останутся здесь в засаде. Они разгонят эту стаю. Вставай.

Но Кавинант упирался.

— Ну и что? Они только отступят назад, а потом снова бросятся в погоню. Дай мне поспать.

— Мой друг, ты испытываешь мое терпение. Вставай, по пути я все объясню.

Кавинант со вздохом выбрался из-под одеяла. Пока он завязывал свое одеяние, надевал сандалии и проверял наличие посоха и ножа, его помощница из жителей настволий собрала постель, упаковала ее и убрала в мешок. Потом она подвела к Кавинанту Дьюру.

Чувствуя на себе нетерпеливые взгляды спутников, Кавинант сел на лошадь и в сопровождении великана направился к центру лагеря, где его уже ждали сидевшие верхом Лорды. Когда воины были готовы, Биринайр потушил последние угольки костра и с трудом взобрался на коня. Мгновение спустя всадники развернули коней и выехали из узкой долины, прокладывая путь через сырую местность при красном свете заходящей луны.

Земля под копытами Дьюры была похожа на медленно кипящую кровь, и Кавинант сжал кольцо в руке, чтобы закрыть его от этого отвратительного света. Его спутники двигались в напряженном молчании, любое еле слышное звяканье меча тотчас же заглушалось, дыхание тоже было затаенным. Ранихины были беззвучны, словно тени, и на их широких спинах Стражи Крови сидели, словно статуи, в высшей степени настороженные и одновременно бесчувственные.

Потом луна зашла. Тьма наступила словно облегчение, но она, казалось, еще более усугубила риск их побега. Но по краям отряда бежали ранихины, и могучие кони выбирали такую дорогу, которую без труда могли преодолеть и другие скакуны.

Проехав две или три лиги, все немного расслабились. Шума погони слышно не было, опасности не чувствовалось. Наконец Морестранственник дал Кавинанту объяснения, которые обещал.

— Все очень просто, — прошептал великан. — Рассеяв стаю, Корик и Террель пойдут по нашим следам, а потом повернут в другую сторону, чтобы сбить преследователей с толку. Они будут двигаться прямо вглубь Анделейна, к востоку от горы Грома, так что погоня собьется со следа. Потом они повернут и присоединятся к нам.

— Зачем? — тихо спросил Кавинант.

Объяснения продолжил Лорд Морэм.

— Мы полагаем, что Друл может понять наши намерения.

Кавинант не мог ощутить присутствия Лорда так же сильно, как великана, поэтому голос Морэма звучал во тьме как-то бестелесно, словно это говорила сама ночь. Это впечатление, казалось, мешало поверить его словам, словно без подтверждения физическим присутствием все сказанное Лордом было неправдоподобно.

— Наш поход должен показаться ему глупым. Поскольку он обладает Посохом, мы должны быть, по его мнению, сумасшедшими, чтобы приблизиться к нему. Но если, тем не менее, мы все же решили приблизиться, тогда выбранное нами южное направление — еще большая глупость, поскольку дорога здесь длиннее, а его сила день ото дня все возрастает. Он будет ждать, что мы повернем на восток, приближаясь к нему, или к Роковому Отступлению, пытаясь удрать. Корик и Террель дадут шпионам Друла повод думать, что мы повернули и готовимся к нападению. Если он не будет знать нашего точного маршрута, то не сможет догадаться о нашей истинной цели. Он будет искать нас в Анделейне и постарается укрепить защиту в горе Грома. Поверив, что мы повернули для нападения, он поверит также, что мы овладели силой вашего Белого Золота.

Кавинант некоторое время обдумывал все сказанное, а затем спросил:

— А что во время этого, по-вашему, будет делать Фаул?

— О, — вздохнул Морэм. — Это вопрос не в бровь, а в глаз. Над нами нависла угроза — угроза для нашего отряда и для всей Страны, — он надолго замолчал. — Когда я сплю, мне снится, что он смеется.

Кавинант вздрогнул, вспомнив сокрушительный смех Фаула, и замолчал.

Итак, всадники пробирались сквозь тьму, вверив себя инстинктам ранихинов. С наступлением рассвета оставленная ими засада на волков была уже далеко позади.

Отряду потребовалось еще четыре дня почти непрерывной езды (они делали по пятнадцать лиг в день), чтобы достичь реки Мифиль, южной границы Анделейна. Отряд двигался на юго-восток, не имея ни малейшего представления о судьбе группы Корика. Она состояла всего лишь из восьми человек, но без них отряд казался ослабленным. Тревога Высокого Лорда и его спутников рокотала в топоте их скакунов и эхом отдавалась в молчании, которое пролегало между ними подобно пустой могиле.

Из глаз воинов исчезло то удовольствие, с каким они смотрели раньше на Анделейн. С рассвета до заката все взгляды были обращены к восточному горизонту. Они не видели ничего, кроме пустоты, в которой должны были появиться всадники Корика. То и дело Морестранственник отделялся от отряда, чтобы взобраться на ближайший холм и оттуда осмотреть окрестность, но каждый раз он возвращался запыхавшийся и безутешный, а отряду снова приходилось по ночам мучиться кошмарами.

Единодушное молчаливое мнение всех заключалось в том, что никакого количества волков не хватит, чтобы победить двух Стражей Крови, сидящих на таких скакунах-ранихинах, как Хурпи и Брабха. Нет, должно быть, группа Корика попала в лапы небольшой армии юр-вайлов — так объясняли себе члены отряда ее отсутствие, хотя Протхолл утверждал, что Корик мог бы проскакать много лиг, чтобы найти реку или другое средство сбить волков со следа. Слова Высокого Лорда были очень логичными, но в кровавом свете луны они звучали как-то пусто. И несмотря на это, вохафт Кеан уже готовился к церемонии, традиционной в случае гибели воинов. Все всадники были подавлены и мрачны, когда в сумерках на четвертый день достигли берегов Мифиль.

Как только они приблизились к реке, слева от них неожиданно выросла крутая гора, словно граница Анделейна. Она охраняла северный берег, отряд мог миновать ее лишь вдоль основания, чтобы добраться до Анделейна, только вытянувшись цепочкой по одному вдоль речного обрыва. Однако Протхолл предпочел этот путь пересечению вплавь сильного течения реки Мифиль. Впереди ехал Тьювор, держа направление на восток вдоль берега. Отряд следовал за ним по одному. Вскоре они уже пересекли границу горы.

Рассредоточившись в цепочку, они были очень уязвимы. По мере того как гора вырастала сбоку от них, ее склон становился все более отвесным, а каменистая вершина венчала гору подобно крепости. Всадники двигались, задрав головы; они отлично сознавали всю опасность своего положения.

Они еще не успели пересечь границу, когда услышали с вершины горы чей-то крик. Среди камней появилась фигура человека. Это был Террель. Всадники радостно приветствовали его. Поспешив закончить обход горы, они оказались в широкой травянистой долине, где неподалеку от реки паслись лошади — два ранихина и пять мустангов. Мустанги были заметно измождены. Их ноги дрожали от слабости, а шеи были устало опущены; казалось, им едва хватало сил, чтобы щипать траву.

— Пять, — повторил про себя Кавинант. Он чувствовал какую-то тупую уверенность, что обсчитался. Корик уже спускался к ним. Его сопровождали пять воинов. Кеан с гневным криком соскочил с коня и подбежал к Стражу Крови.

— Айрин! — требовательно произнес он. — Где Айрин? Именем Семи!

Что с ней?

Корик ничего не сказал до тех пор, пока не предстал вместе со своей группой перед Высоким Лордом Протхоллом. Кавинанта поразила противоречивость этой шестерки — пять чрезвычайно возбужденных воинов и один Страж Крови, невозмутимый, словно патриарх. Если Корик и чувствовал какое-то удовлетворение или боль, он не показывал этого.

В одной руке он держал огромный сверток, но не стал сразу объяснять, что это. Вместо этого он отдал салют Протхоллу и сказал:

— Высокий Лорд. С вами все в порядке? Вас преследовали?

— Мы не заметили погони, — мрачно ответил Протхолл.

— Это хорошо. Нам кажется, что наш план удался.

Протхолл кивнул, а Корик начал рассказ:

— Мы встретили волков и хотели разогнать их. Но это оказались не просто волки, а креши, — он сплюнул, — и их не так-то просто было повернуть назад. Поэтому мы повели их за собой на восток. Они не стали заходить в Анделейн. Они выли над нашими следами, но войти не решались. Мы смотрели на них издали, пока они не повернули на север. Потом мы поскакали на восток.

После одного дня и одной ночи мы сошли с вашего следа и повернули на юг. Но налетели на отряд истязателей. Они оказались сильнее, чем мы предполагали. Это были юр-вайлы вместе с пещерниками, и с ними еще грифон.

Среди слушавших Корика пронесся ропот удивления и огорчения, а Страж Крови прервал свой рассказ, чтобы произнести длинное певучее проклятье на своем родном языке харучаев. Затем он продолжал:

— Айрин помогла нам бежать. Но мы сбились с пути. До этого места мы добрались совсем незадолго до вас.

С затрепетавшими от отвращения ноздрями он поднял сверток.

— Этим утром мы увидели над собой ястреба. Он летел как-то странно. Мы застрелили его.

Он вытащил из мешка тело убитой птицы. Над огромным ее клювом был всего один глаз — большой безумный шар, расположенный посередине лба!

Он поразил всех членов отряда злобой, которую излучал. Ястреб был злом, уродством, существом, созданным силами зла для целей зла. Сила, отважившаяся извратить природу, направила развитие этой птицы с момента ее зачатия по ложному пути. Это зрелище заставило Кавинанта почувствовать удушье, а потом приступ тошноты. Он услышал, как Протхолл сказал:

— Это работа камня Иллеарт. Разве мог бы Посох Закона сотворить подобное преступление, подобное надругательство? Друзья мои, это творение нашего врага. Присмотритесь внимательней. Это только милосердие — отнять жизнь у подобного создания.

С этими словами Высокий Лорд удалился, отягощенный новым известием.

Кеан и Биринайр предали тело оскверненного ястреба земле. Вскоре воины из отряда Корика тоже заговорили, и их рассказ дополнил картину последних четырех дней. Внимание всех, конечно, приковала битва, в которой погибла Айрин.

Ранихин Брабха первым почувствовал опасность и предупредил об этом Корика. Тот сразу же спрятал свою группу в густой рощице, где они стали ожидать появления истязателей. Приложив ухо к земле, он определил, что это была смешанная сила пеших юр-вайлов и пещерников — пещерники не обладали способностью юр-вайлов передвигаться бесшумно — общим числом не более пятнадцати. Поэтому Корик задал себе вопрос — как следует поступить? Спасти своих спутников как защитников Лордов или сокрушить врагов Лордов? Стражи Крови принесли клятву защищать Лордов, а не Страну. И все же он выбрал битву, поскольку считал свой отряд достаточно сильным; к тому же, на его стороне было преимущество неожиданности.

Его решение спасло их. Позже выяснилось, что если бы они не напали, то роща стала бы для них западней, паника лошадей все равно выдала бы их присутствие.

Это была темная ночь после захода луны — вторая ночь после того, как группа Корика оставила отряд, — а истязатели двигались без огней. Даже острое зрение Стражей Крови различало не более чем призрачные очертания врага. Между двумя сближающимися силами, кроме того, дул ветер, так что ранихины не могли определить по запаху степень угрозы.

Когда истязатели до открытой местности, Корик подал знак группе.

Воины вихрем вылетели из ржи следом за ним и Террелем. Ранихины сразу же определили направление, так что Корик и Террель уже завязали бой с врагом, когда вдруг раздались полные ужаса крики лошадей. Развернув ранихинов, Стражи Крови увидели, как все шесть воинов пытаются успокоить охваченных ужасом лошадей — и кружащего над ними грифона.

Грифон представлял из себя похожее на льва существо с сильными крыльями, позволяющими ему делать перелеты на короткие расстояния. Он приводил в ужас лошадей, кидался на всадников. Корик и Террель поскакали к своим товарищам. Следом бросились и истязатели.

Стражи Крови атаковали грифона, но эта крылатая тварь с когтистыми лапами не имела уязвимых мест, до которых можно было достать без оружия. Тем временем истязатели напали на группу. Воины сбились в тесное кольцо, чтобы защитить лошадей. Корик вскочил на спину своему Брабхи и, балансируя, готовился при первой же возможности прыгнуть на грифона. Но когда этот момент наступил, перед ним вдруг очутилась Айрин. Каким-то образом ей удалось захватить длинный палаш пещерника. Грифон схватил ее в когти, и, пока он разрывал ее на части, она его обезглавила. В следующий миг отряд истязателей снова бросился в атаку. Лошади воинов были слишком напуганы, чтобы помочь им, и потому им пришлось обратиться в бегство. Поэтому группа Корика отступила, бежав на восток, а затем на север с врагами на хвосте. К тому времени, когда они оторвались от преследования, они уже углубились в Анделейн так далеко, что смогли присоединиться к Протхоллу лишь на четвертый день.

Рано вечером воссоединившийся отряд разбил лагерь. Пока воины готовили ужин, с севера медленно поднимался холодный ветер. Сначала он казался освежающим, полным ароматов Анделейна. Но, по мере того как приближался восход луны, он все крепчал, и порывы его становились все более ощутимыми, пока наконец он не начал продувать всю долину. Кавинант ощущал его неестественность — нечто подобное ему приходилось чувствовать и раньше. Как хлыстом, он гнал темные скопления туч на юг. Приближалась ночь, но никому, казалось, не хотелось спать. Общая депрессия все усиливалась, словно ветер был пронизан страхом. На противоположных концах лагеря Морестранственник и Кеан беспокойно мерили шагами землю. Большинство воинов с удрученным видом сидели вокруг костра, бесцельно перебирая оружие. Биринайр с видом глубокого недовольства шевелил огни костра. Протхолл и Морэм стояли, подставив себя ветру, словно пытаясь прочесть его с помощью нервов лица. А Кавинант сидел, склонив голову под грузом воспоминаний.

Только Вариоля и Тамаранту не коснулось всеобщее настроение.

Взявшись за руки, двое древних Лордов сидели и мечтательным сонным взглядом смотрели на огонь, и отблески костра словно письмена мелькали у них на лбах.

Вокруг лагеря, непоколебимые словно камни, стояли часовые.

Наконец Морэм вслух выразил то, что чувствовали остальные:

— Что-то происходит, что-то ужасное. Этот ветер неестественный.

Восточный горизонт, видимый из-под туч, краснел от света луны.

Время от времени Кавинанту казалось, что он видит оранжевые отблески на этом красном фоне, но он не был в этом уверен. Изредка поглядывая на свое кольцо, он видел те же самые оранжевые вспышки на преобладающем красном фоне. Но ничего не сказал об этом. Ему было стыдно за то, что Друл наложил на него свою лапу.

И все же бури пока не было. Ветер продолжал свое дело, и в завываниях его ощущалось дыхание льда, но он не приносил с собой ничего, кроме туч и депрессии, охватившей постепенно весь отряд. Наконец большинство воинов все же сумели задремать, дрожа от порывов ветра, несущегося к Роковому Отступлению и Южным Пустошам.

Рассвет так и не наступил, тучи поглотили восходящее солнце. Однако отряд был разбужен переменой в характере ветра. Он ослабел и потеплел, постепенно сменив направление на западное. При этом он не стал здоровее, а сделался еще более коварным. Несколько воинов выбрались из-под одеял, звеня мечами.

Отряд поспешно позавтракал, подгоняемый смутным чувством тревоги, которое внушал им непонятный ветер. Старый хайербренд Биринайр первым понял его. Жуя хлеб, он вдруг вскочил на ноги, словно чем-то ошарашенный. Дрожа от напряжения, он долго всматривался в восточный горизонт, затем выплюнул хлеб на землю.

— Горит! — прошипел он. — Ветер. Я чувствую. Горит. Что? Я чувствую… Горит… Дерево! Дерево! — взвыл он. — Ах, они отважились! Мгновение все молча смотрели на него. Потом Морэм воскликнул:

— Горит настволье Парящее!

Его спутники тотчас пришли в движение. Стражи Крови вызвали ранихинов леденящим душу свистом. Протхолл сквозь зубы отдавал приказы, которые Кеан затем кричал срывающимся голосом. Часть воинов бросилась седлать лошадей, пока остальные сворачивали лагерь. К тому времени, когда Кавинант сел на Дьюру, весь отряд уже был готов отправиться в путь. Тотчас же все галопом поскакали на юго-восток вдоль Мифиль.

Вскоре начались неприятности с лошадьми. Даже самые свежие из них не могли угнаться за ранихинами, а мустанги, которые побывали с Кориком в Анделейне, еще не восстановили своих сил. Местность тоже не располагала к быстрой езде — она была слишком неровной. Протхолл послал двух Стражей Крови вперед на разведку. Но после этого он был вынужден приостановить движение отряда. Он не мог позволить себе оставить часть сил позади. И все же они двигались вперед с максимальной скоростью. Это была скачка, полная нервного напряжения — Кавинант, казалось, слышал, как Кеан скрежещет зубами, но помочь этому было нельзя. Протхолл мрачно сдерживал рвущихся вперед свежих лошадей. К полудню они достигли брода через Мифиль. Теперь они уже могли видеть дым прямо к югу от них, и запах горящего дерева наполнял воздух. Протхолл отдал приказ остановиться, чтобы напоить лошадей. Потом всадники снова поскакали вперед, понукая ослабевших скакунов, словно надеясь, что те смогут найти новые силы.

Через несколько лиг Высокий Лорд был вынужден еще замедлить скорость, так как разведчики не возвращались. Мысль о том, что они попали в засаду, прорезала его лоб глубокой морщиной, а глаза сверкали так, словно имели алмазную грань. Отдав всадникам приказ перейти на шаг, он выслал вперед еще двоих Стражей Крови.

Эти двое вернулись прежде, чем отряд одолел одну лигу. Они сообщили о том, что настволье Парящее мертво. Местность вокруг него превращена в пустыню. Судя по признакам, можно предположить, что первые двое разведчиков ускакали на юг. Пробормотав «меленкурион!», Протхолл легким галопом повел за собой отряд к останкам селения на дереве. Обугленный ствол был расщеплен от вершины до основания на две половины, чуть разошедшиеся в разные стороны. Время от времени то тут, то там все еще вспыхивали языки пламени, и везде вокруг основания дерева землю устилали трупы, словно земля была уже чересчур переполненной смертью, чтобы вместить в себя всех жителей селения. Трупы остальных обитателей настволья, не обгоревших, лежали какой-то странной цепочкой, тянущейся через поляну на юг. Вдоль этой цепочки лежало несколько искалеченных трупов пещерников, но возле дерева было всего лишь одно тело, не принадлежавшее человеку, — один мертвый юр-вайл. Он лежал на спине лицом к расщепленному стволу, и его черное как смоль тело было так же измято, как и металлический палаш, все еще зажатый в руке. Возле тела лежала тяжелая металлическая пластина почти в десять футов шириной.

Зловоние мертвой обожженной плоти заполняло всю поляну.

Воспоминания об обитателях настволья заставили Кавинанта ощутить прилив дурноты.

Лордов же, казалось, это зрелище лишило здравомыслия; они не могли поверить, что люди, находившиеся на их попечении, могли подвергнуться такому насилию. Вскоре первый знак Тьювор поведал всем о том, что здесь, видимо, произошло.

У людей настволья Парящее не было ни малейшего шанса.

В конце дня накануне, предположил Тьювор, большой отряд пещерников и юр-вайлов (истоптанная земля на поляне говорила о том, что отряд был очень многочисленным) окружил дерево. При этом они держались за пределами досягаемости стрел. Вместо того, чтобы напасть на настволье, они выслали вперед несколько юр-вайлов, и те под прикрытием металлических пластин подобрались к дереву и подожгли его.

— Слабый огонь, — заметил Биринайр. Подойдя к дереву, он постучал по нему посохом. Часть обугленной коры отпала, обнажив белое дерево.

— Сильный огонь уничтожает все, — бормотал он. — От него могла бы спасти только сила. Разумеется, слабый шанс, но если бы хайербренд знал заранее, был готов к нападению, он мог бы подготовить дерево, дать ему силу. Они смогли бы выжить. Ах! Я должен был быть здесь. Они не смогли бы сделать этого, если бы я позаботился о защите.

— Как только огонь охватил дерево, — продолжал свою версию Тьювор, — атакующие просто выпускали стрелы в тех, кто пытался его погасить, и ждали, когда отчаявшиеся обитатели настволья попытаются бежать. Отсюда и цепочка необгоревших тел, протянувшаяся на юг. Здесь была устроена засада. Потом, когда огонь стал слишком велик, чтобы настволье могло сопротивляться, мастер учения юр-вайлов расщепил дерево, чтобы уничтожить его окончательно и стряхнуть с него всех, кто еще остался в живых. Биринайр снова заговорил:

— Он получил свое возмездие. Глупец, а не мастер своего учения. Дерево уничтожило его. Хорошее дерево. Даже охваченное огнем, оно не было мертвым. Хайербренд — храбрый человек. Нанес ответный удар. И… До Осквернения учение лиллианрилл могло бы еще спасти ту жизнь, которая в нем еще осталась, — он нахмурился, словно в ожидании, что кто-то осмелится критиковать его. — Я этого не могу.

Но мгновение спустя его величественность угасла, и он печально обернулся, чтобы еще раз посмотреть на разрушенное дерево, словно молча просил у него прощения. Кавинант не стал вдаваться в подробности анализа Тьювора, он чувствовал себя смертельно больным от зловония, насыщенного кровью. Но на великана оно не действовало. Он рассеянно заметил:

— Это сделал не Друл. Ни один из пещерников не владеет подобной стратегией. Ветер и тучи, чтобы скрыть признаки нападения, должны были отвлечь внимание всех, кто мог бы придти на помощь, оказавшись рядом. Металлические щиты доставлены сюда кто знает из какого далека. Атака с такими минимальными потерями. Нет, здесь от начала до конца чувствуется рука Губителя Душ. Камень и море!

Голос у него внезапно перехватило, и он отвернулся и затянул песню на языке великанов, чтобы успокоиться.

Кеан спросил:

— Но почему здесь? — В его голосе слышалось нечто, похожее на панику. — Почему он напал именно на это место?

Что-то в голосе Кеана, какой-то намек на истерику среди храбрых, но неопытных и пораженных молодых воинов, заставило Протхолла выйти из состояния глубокой задумчивости.

Отвечая скорее не Кеану, а на его вопрос, Высокий Лорд твердо сказал:

— Вохафт Кеан, у нас много работы. Лошадям надо отдохнуть, а мы должны работать. Мертвых надо похоронить. Было бы жестоко оставить их так после всего, что они перенесли. Пусть ваш Дозор принимается за работу. Копайте могилы на южной стороне поляны, — он указал на участок травы примерно в ста футах от изувеченного дерева. — Мы же… — обратился он к остальным Лордам, — мы будем относить мертвых к их могилам.

Великан прервал свою траурную песню.

— Нет, носить буду я. Позвольте мне проявить свое уважение.

— Хорошо, — ответил Протхолл. — Тогда мы приготовим пищу и обсудим ситуацию.

Кивком он послал Кеана отдавать приказы Дозору. Затем, повернувшись к Тьювору, он попросил его выставить часовых. Тот заметил, что восьми Стражей Крови недостаточно, чтобы просматривать все открытое пространство, но если послать ранихинов пастись в окружающих горах, то помощь Дозора, возможно, не понадобится. После минутной паузы первый знак спросил, как быть с отсутствующими разведчиками.

— Подождем, — тяжело ответил Протхолл.

Тьювор кивнул и отошел к ранихинам. Они стояли неподалеку, глядя горящими глазами на обугленные тела вокруг дерева. Когда к ним подошел Тьювор, они сомкнулись вокруг него, словно горя нетерпением сделать все, что он прикажет. Мгновение спустя они уже мчались в разных направлениях.

Лорды слезли с коней, распаковали мешки с едой и занялись приготовлением пищи на небольшом костерке лиллианрилл, который зажег для них Биринайр. Воины собрали всех лошадей, расседлали и стреножили. Затем Дозор приступил к рытью могил. Ступая с величайшей осторожностью, чтобы не наступить на кого-нибудь из мертвых, великан двигался к дереву, чтобы осмотреть металлическую пластину. Она оказалась чрезвычайно тяжелой, но он поднял ее и вынес на край поляны. Здесь он начал осторожно подбирать и укладывать на пластину трупы, используя ее в качестве носилок. При этом глаза его горели опасным огнем, а выпуклый лоб, казалось, еще больше вспучился от распиравших его эмоций.

В течение некоторого времени Кавинант единственным из всего отряда оставался без дела. Это его беспокоило. Зловоние трупов заставило его вспомнить настволье Парящее, каким он оставил его несколько дней тому назад: высоким и гордым, полным жизни и прекрасных людей, а среди них — он с болью подумал об этом — Барадакас, Ллаура и дети.

Ему необходимо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от этих мыслей.

Оглядев отряд, он заметил, что воинам нечем копать. Они захватили с собой лишь несколько пик и лопат, большинство пытались рыть землю руками. Он подошел ближе к дереву. Вокруг ствола было раскидано множество обгорелых ветвей, и у некоторых уцелела сердцевина. И хотя ему приходилось прокладывать себе путь среди мертвых, хотя близость этих тел, чья плоть, словно намазанная подобно тающему воску на обугленные кости, вызывала у него непрерывную тошноту, он собрал все сучья, которые мог сломать, оттащил их подальше от дерева и с помощью своего ножа очистил их и заострил с одного конца. От этой работы руки его почернели, равно как и белая одежда, а нож как-то неловко изогнулся в его ополовиненной руке, но он настойчиво продолжал свое дело.

Изготовленные колья он отдал воинам, и теперь их работа пошла быстрее. Вместо отдельных могил они копали братские, каждая из которых была достаточно глубока и длинна, чтобы вместить дюжину или более мертвых. С помощью кольев, которые сделал Кавинант, воины начали рыть могилы быстрее, чем великан успевал их заполнять.

На склоне дня Протхолл позвал их обедать. К этому времени почти половина мертвых была погребена. Никто не был расположен к еде в этом месте, где воздух был полон зловония, а пейзаж — растерзанной плоти, но Высокий Лорд настоял на обеде. Кавинанту это казалось странным до тех пор пока он не попробовал пищу. Лорды приготовили еду, какой он еще не пробовал в этой Стране. Ее вкус вызывал необычайный аппетит, и когда он насытился, то почувствовал, что его депрессия уменьшается. Он ел последний раз день назад, и сам удивился своей прожорливости.

Большинство воинов уже покончило с едой и солнце было на закате, когда общее внимание привлек отдаленный крик вдали. Часовые, находившиеся южнее других, ответили, и мгновение спустя на поляну галопом влетели двое отсутствовавших Стражей Крови. Их ранихины были мокрыми от пота. Они привезли с собой двух людей: женщину и ребенка лет четырех на вид. Оба были жителями настволья, и оба были изранены так, словно принимали участие в битве.

Рассказ разведчиков был краток. Они достигли опустошенной поляны и обнаружили след жителей настволья, пытавшихся бежать в южном направлении. Вскоре они обнаружили некоторые признаки того, что, возможно, не все люди были убиты. Поскольку враг ушел, то не было срочной необходимости возвращаться назад и предупреждать Лордов, поэтому они решили искать оставшихся в живых. Они уничтожили за собой все следы, чтобы вернувшиеся истязатели не смогли их найти, и поехали на юг. Перед полуднем они нашли женщину и ребенка, бежавших изо всех сил, не соблюдая никакой осторожности. Оба были ранены, ребенок, казалось, утратил все признаки здравомыслия, и женщина тоже была готова впасть в безумие. Она признала в Стражах Крови друзей, но была не в состоянии что-либо рассказать. Однако в момент просветления она настойчиво утверждала, что в лиге или двух отсюда живет Целитель-Освободившийся. Надеясь что-нибудь узнать от женщины, разведчики отвезли ее к пещере исцелителя. Но пещера была пуста — и было похоже, что в течение многих дней. Поэтому они привезли оставшихся в живых назад, к настволью Парящее.

Двое стояли перед Лордами, и женщина сжимала безответную руку ребенка. Мальчик равнодушно смотрел вокруг, не различая лиц и не реагируя на голоса. Когда рука его выскользнула из руки женщины, то безвольно упала вдоль тела, словно неживая; он не сопротивлялся и вообще никак не отреагировал, когда она снова взяла его за руку. Его глаза, рассеянно блуждавшие вокруг, казались сверхъестественно темными, словно были полны черной крови.

Его вид ошеломил Кавинанта. Мальчик был похож на его собственного сына, Роджера, которого у него отняли, словно его отцовство было отменено проказой.

«Фаул!» — молча простонал он.

Словно косвенно отвечая на его мысли, женщина вдруг сказала:

— Это Пьеттен, сын Саронала. Он любит лошадей.

— Это правда, — отозвался один из всадников. — Он сидел впереди меня и все время гладил шею ранихина.

Но Кавинант не слушал. Теперь он смотрел на женщину. Глядя на ее лицо, искаженное болью утраты, обожженное, он неуверенно произнес:

— Ллаура?

Солнце садилось, но заката не было. Тучи затянули горизонт и короткие сумерки стали быстро превращаться в ночь. По мере того как солнце садилось, воздух становился все гуще и душнее, словно тьма истекала потом предчувствия.

— Да, я знаю тебя, — слабым голосом произнесла женщина. — Ты Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото. В облике Берека Полурукого. Джеханнум говорил правду. Пришло большое зло.

Она тщательно выбирала слова, словно пыталась удержать равновесие на лезвии ножа.

— Я — Ллаура, дочь Аннамара, из числа хииров настволья Парящее.

Наших часовых, вероятно, убили. Никто нас не предупредил. Но…

Но тут ее самообладание кончилось, и она начала произносить какие-то нечленораздельные звуки, словно связь между ее мозгом и голосом прервалась, оставив ее в мучительной борьбе с невозможностью говорить внятно. Глаза ее горели яростной сосредоточенностью, а голова тряслась при каждой попытке сформировать слово. Но ее трясущиеся губы не слушались. Страж Крови — разведчик — сказал:

— В таком состоянии мы ее и нашли. Время от времени она может говорить. Но большей частью — нет.

Услышав это, Ллаура сделала сверхъестественное усилие, подавив истерику, и опровергла то, что сказал разведчик.

— Я — Ллаура, — повторила она. — Из числа хииров настволья Парящее.

Наших часовых убили… — Ее голос вновь прервался. Успев выговорить: — Вы Лорды, — она вновь потеряла сознание. Видя ее мучительную борьбу, Кавинант оглядел членов отряда: все напряженно смотрели на нее, а в глазах Вариоля и Тамаранты стояли слезы.

— Сделайте что-нибудь, — с болью в голосе произнес он. — Кто-нибудь… Внезапно с Ллаурой что-то произошло. Схватившись за горло свободной рукой, она крикнула:

— Вы должны выслушать меня! — и упала.

Как только колени ее подогнулись, Протхолл сделал шаг вперед и поймал ее. Схватив за руки, он сильным движением заставил ее выпрямиться.

— Стой, — скомандовал он. — Стой. Не говори ничего. Слушай и на вопросы отвечай наклоном головы — да или нет.

В глазах Ллауры вспыхнула искра надежды, и, высвободившись из рук Протхолла, она снова взяла за руку мальчика.

— Итак, — ровным голосом произнес Высокий Лорд, пристально глядя в опустошенные глаза Ллауры, — ты не сумасшедшая. Разум твой чист. С тобой что-то сделали.

Ллаура кивнула — да.

— Когда ваши люди пытались бежать, тебя взяли в плен?

Она кивнула — да.

— Тебя и ребенка?

Да.

— И с ним что-то сделали?

Да.

— Ты знаешь — что?

Она покачала головой — нет.

— С вами обоими сделали одно и то же?

Нет.

— Что ж, — вздохнул Протхолл, — оба были взяты в плен, вместо того чтобы быть уничтоженными вместе с другими, и мастер учения юр-вайлов причинил вам страдания.

Ллаура, содрогнувшись, кивнула — да.

— Повредив тебе?

Да.

— Вызвав затруднения речи?

Да!

— Теперь твоя способность говорить приходит и уходит?

Нет.

— Нет?

Протхолл на мгновение задумался, а Кавинант вмешался в разговор.

— Черт возьми, пусть она напишет обо всем!

Ллаура затрясла головой и подняла руку. Та сильно дрожала.

Внезапно Протхолл сказал:

— Тогда, должно быть, существуют определенные вещи, о которых ты не можешь говорить?

Да.

— Есть нечто такое, о чем ты не можешь говорить, поскольку этого не хотели нападавшие?

Да!

— Тогда… — Высокий Лорд колебался, словно едва мог поверить собственным мыслям. — Тогда нападавшие знали, что тебя найдут, — мы или кто-то другой, кто пришел бы на помощь настволью Парящее слишком поздно!

Да!

— Именно поэтому вы и бежали на юг, к настволью Баньян и подкаменью Южное?

Она кивнула, но так, что стало понятно, что она не совсем поняла вопрос.

Заметив это, он пробормотал:

— Именем Семи! Так дело не пойдет. Подобный разговор требует времени, а мое сердце мне подсказывает, что у нас его очень мало. Что сделали с мальчиком? Откуда нападавшим было известно, что мы — или кто-то другой — поедем этой дорогой? Что она может знать? Что-то такое, чего боится мастер учения юр-вайлов и не хочет, чтобы мы знали об этом. Нет, мы должны найти другое средство.

Краем глаза Кавинант увидел, как Вариоль и Тамаранта расстилают свои одеяла возле костра. Это на мгновение отвлекло его внимание от Ллауры. Взгляд их был печален и странно загадочен. Он не мог понять этого, но почему-то напоминал ему о том, что они знали, каково будет решение Протхолла относительно похода еще до того, как это решение было принято.

— Высокий Лорд, — глухо произнес Биринайр.

Не отрывая взгляда от Ллауры, Протхолл ответил:

— Да?

— Тот молодой щенок, гравлингас Торм, сделал мне дар учения радхамаэрль. Я уж было думал, что он просто насмехается надо мной.

Смеется, потому что я — не такой щенок, как он сам. Это была целебная грязь. — Целебная грязь? — удивленно повторил Протхолл. — Ты взял ее с собой?

— Конечно. Я все время поддерживал ее во влажном состоянии — я же не дурак, хотя этот щенок Торм пытался еще учить меня. Будто я сам ничего не знаю.

Подавив нетерпение, Протхолл сказал:

— Пожалуйста, принеси ее.

Минуту спустя Биринайр вручил Высокому Лорду каменный горшок, полный влажной, поблескивающей массы — целебной грязи. Протхолл без колебания зачерпнул из горшка горсть.

— Не забудьте, — пробормотал Кавинант, вспомнив о чем-то, — это заставит ее уснуть.

Но Протхолл осторожно размазал грязь по лбу, щекам и горлу Ллауры.

Во тьме, освещаемой только огнем лиллианрилл и последними тлеющими углями сожженного дерева, она заблестела, отражая золотые отсветы костра. Кавинант заметил, что Лорд Морэм перестал уделять внимание Протхоллу и Ллауре и присоединился к Вариолю и Тамаранте, причем между ними, как будто, завязался спор. Они лежали рядом на спине, держась за руки, и он стоял над ними, словно обороняя их от какой-то тени. Но они не двигались. Перебивая его, Тамаранта мягко сказала:

— Так лучше, сын мой.

А Вариоль пробормотал:

— Бедная Ллаура. Это все, что мы можем сделать.

Кавинант быстро оглядел весь отряд. Воины, казалось, были приведены в состояние транса допросом хиира, но пещероподобные глаза великана рассеянно блуждали по поляне, словно его мысли сплетались в какую-то опасную сеть. Кавинант вновь повернулся к Ллауре, чувствуя, как озноб пробирается вдоль спины. Первое прикосновение целебной грязи только ухудшило ее состояние. Лицо ее исказилось в муках и судорогах, похожая на предчувствие смерти гримаса растянула губы в беззвучном крике. Но потом сильная конвульсия сотрясла ее и кризис миновал. Она упала на камни и зарыдала от облегчения, словно из ее разума вынули нож.

Протхолл встал на колени рядом с ней и заключил ее в объятия, молча ожидая, когда самообладание вернется к ней. Через некоторое время Ллаура наконец взяла себя в руки и, вскочив, закричала:

— Бегите! Вы должны бежать! Это ловушка! Вас заманили в западню!

Но ее предупреждение опоздало. Минуту спустя со своего поста вернулся Тьювор, а следом за ним — все остальные Стражи Крови.

— Готовьтесь к бою, — спокойно сказал первый знак. — Мы окружены. Ранихины были отрезаны и не смогли предупредить нас. Будет битва. У нас очень мало времени, чтобы подготовиться.

Кавинант не мог поверить тому, что услышал. Протхолл резко подал команду, и лагерь быстро опустел. Воины и Стражи Крови нырнули в незаполненные еще могилы, спрятались в пустом основании дерева.

— Оставьте лошадей, — скомандовал Протхолл. — Ранихины прорвутся сюда, чтобы защитить их, если это будет возможно.

Протхолл поручил Ллауру и мальчика заботам великана, который спрятал их в пустой могиле и накрыл сверху металлической пластиной. Потом Протхолл и Морэм вместе спрыгнули в яму, вырытую южнее. Кавинант же остался там, где стоял. Он смутно видел, как Биринайр загасил костер и прижался к обгоревшему стволу дерева. Кавинанту потребовалось время, чтобы понять, что было сделано с Ллаурой. Ее бедственное положение привело его в оцепенение.

Сначала ей позволили узнать то, что могло спасти Лордов, а потом отняли способность сообщить то, что она узнала. И ее мучительные попытки предупредить Лордов лишь способствовали обратному, поскольку служили гарантией того, что Лорды попытаются понять ее, вместо того, чтобы бежать. И все-таки то, что было с ней сделано, было ненужным, излишним, ловушка захлопнулась бы и без этого. В каждой грани несчастья Ллауры Кавинант слышал смех Лорда Фаула.

Кавинант очнулся от прикосновения к плечу. Это был Баннор. Страж Крови произнес так бесстрастно, словно объявлял время дня:

— Пошли, Юр-Лорд. Ты должен спрятаться. Это необходимо.

Необходимо? Кавинант воскликнул про себя. А знаешь ли ты, что он с ней сделал?

Но, повернувшись, он увидел, что Вариоль и Тамаранта все еще лежат возле последних угольков костра, охраняемые лишь двумя Стражами Крови.

Как? — мысленно воскликнул он. Их же убьют!

В то же время другая часть его сознания настойчиво повторяла: Он делает и со мной то же самое. Совершенно то же самое.

— Не трогай меня! Адский огонь и кровавое проклятье! Когда наконец ты поймешь это?

Баннор без колебаний приподнял Кавинанта, развернул и столкнул в одну из могил. Там ему едва хватило места: остальное пространство занимал великан, сидевший согнувшись на корточках, чтобы не высовывалась голова. Но следом за Кавинантом в ту же траншею втиснулся и Баннор, заняв место над Неверящим.

Затем на лагерь опустилась тишина, полная боли и напряжения.

Наконец Кавинант почувствовал, что атака началась. Сердце его учащенно забилось, лоб покрылся потом, нервы натянулись и словно бы обнажились. Серая дурнота, заполнившая горло, подобно грязи, чуть не заставила его стошнить. Он попытался проглотить ее, но не смог. Нет! — молча стонал он. Только не это! Я не могу! В точности то же самое, что случилось с Ллаурой.

Голодный визг распорол тишину, потом послышался топот приближающихся врагов. Кавинант рискнул выглянуть за край могилы и увидел, что поляна окружена черными фигурами с горящими глазами цвета лавы. Они двигались медленно, давая возможность окруженным представить себе свою кончину. А позади приближающихся тяжело хлопала крыльями над цепью врагов огромная тварь.

Кавинант отпрянул. В страхе он смотрел на эту атаку как отверженный, с расстояния.

По мере того как пещерники и юр-вайлы сжимали кольцо вокруг поляны, направляя центр атаки на беспомощный лагерь, их стена становилась все гуще, с каждым шагом уменьшая шанс, что отряд сможет прорваться. Постепенно их приближение становилось более шумным, они ступали по земле так, словно пытались вытоптать траву. Стал уже различим и низкий гул их голосов — тихое рычание, шипение сквозь сомкнутые зубы, бульканье, радостное чмоканье — все это разносилось над могилами, словно ветер, наполненный шелестом искалеченных листьев. Пещерники разинули рты, словно психи, терзаемые жаждой убийства; юр-вайлы втягивали носами воздух с каким-то мокрым присвистом. На фоне этих звуков, ужасных в своем спокойствии, было слышно хлопанье крыльев грифона, отбивающего погребальный марш.

Стреноженные лошади заржали. Этот звук, полный ужаса, подбросил Кавинанта вверх, и он смотрел достаточно долго, чтобы увидеть, что мустангов не тронули. Сжимавшееся кольцо распалось, чтобы обойти их, а несколько пещерников отделилось от общей массы, чтобы освободить и отогнать их прочь. Лошади истерично сопротивлялись, но сила пещерников укротила их.

Вскоре нападавшие были уже менее чем в ста футах от могил.

Кавинант сжался, как мог. Он едва отваживался дышать. Весь отряд был беспомощен, спрятавшись в могилах.

В следующий момент среди атакующих раздался вой. Несколько пещерников зарычали:

— Только пять?

— И у них столько лошадей? Обман!

Недовольные такой малочисленностью жертв, почти треть покинула ряды наступающих и занялась разбивкой лагеря.

И тут же отряд воспользовался благоприятным моментом.

Внезапно раздалось рычание ранихинов. Оно гремело в воздухе, словно клич боевых барабанов. Все вместе они вихрем вылетели с востока и помчались к плененным лошадям.

Биринайр отступил от искалеченного дерева. Размахнувшись изо всех сил посохом и издав пронзительный крик, он ударил по сожженному дереву. Тотчас же оно извергло пламя, повергнувшее нападающих в шок.

Протхолл и Морэм одновременно выскочили из южной траншеи. Их посохи пылали голубым огнем Лордов. С криком «меленкурион!» они обрушили свою силу на врагов. Ближайшие пещерники и юр-вайлы попятились.

Воины и Стражи Крови выскочили из могил и из ствола дерева. И одновременно на поле боя возникла гигантская фигура Морестранственника, оглушившая окружающих боевым кличем великанов. Полное криков страха и ярости, огня, молниеносных ударов и лязга оружия, сражение началось.

Численность врагов превосходила отряд в десять раз.

Кавинант следил за ходом битвы, и его взгляд метался от одной сцены к другой. Стражи Крови мгновенно заняли места, по двое защищая каждого из Лордов. Один встал рядом с Биринайром, Баннор защищал траншею, в которой находился Кавинант. Воины быстро разбились на группы по пять человек. Стоя спиной друг к другу, они начали прорубать дорогу в цепи врагов. Морэм оглядывал поле боя, пытаясь найти вражеских командиров или мастеров учения. Протхолл стоял в центре, служа ориентиром для отряда, отдавая распоряжения и предупреждая, когда было необходимо.

Лишь великан сражался в одиночестве. Он прорвался сквозь строй врагов, словно таран, молотя кулаками, пиная и опрокидывая все в пределах досягаемости. Его боевой клич перешел в долгий и яростный рев, огромные шаги удерживали его все время в гуще сражения. Сначала казалось, что у него хватит сил одному справиться со всей этой вражьей силой. Но вскоре огромный численный перевес пещерников начал заметно сказываться. Они прыгали на великана целыми стаями, их оказалось достаточно, чтобы повалить его. Через мгновение он вновь поднялся, раскидывая вокруг тела, словно кукол. Но было ясно, что если достаточное количество пещерников сообща набросится на него, то ему несдобровать.

Вариолю и Тамаранте угрожала не меньшая опасность. Они лежали без движения среди яростного шума битвы, и охраняющие их четыре Стража Крови ценой нечеловеческих усилий не подпускали к ним врагов. Несколько нападающих пустили в ход стрелы. Стражи Крови отбили их тыльной стороной рук. Следом за стрелами полетели копья, и под их прикрытием пещерники бросились вперед с обнаженными мечами и палашами.

Безоружные и не имеющие поддержки, Стражи Крови могли противопоставить им только скорость, мгновенную реакцию, мастерство, умение наносить удары с неимоверной точностью. Способствовавший им успех казался невероятным. Вскоре двух Лордов уже окружило кольцо из мертвых и раненых пещерников. Но, подобно великану, они были уязвимы, вернее, стали бы уязвимыми для согласованной атаки.

По приказу Протхолла одна группа воинов двинулась на помощь четырем Стражам Крови.

Кавинант перевел взгляд на другой конец лагеря. Там Морэм вел яростный поединок против тридцати или сорока юр-вайлов. Все атаковавшие юр-вайлы — их было куда меньше, чем пещерников — образовали боевой клин позади своего предводителя, мастера учения, — клин, который позволял им сосредоточить свою силу в лидере. Мастер учения размахивал кривой саблей с горящим лезвием, которому Морэм противопоставил свой пылающий посох. Столкновение этих двух сил вызывало фонтаны огненных брызг, ослепительных и опалявших воздух.

Затем центр битвы начал передвигаться к траншее Кавинанта. Над ним мелькали какие-то фигуры. Баннор сражался как лев, чтобы оградить Кавинанта от летящих копий. Вскоре ему на помощь подоспел один из воинов. Это была женщина из жителей настволий, заботившаяся прежде о Кавинанте. Она и Баннор сражались вместе, чтобы сохранить ему жизнь.

Он прижал руки к груди, словно защищая свое кольцо, его пальцы бессознательно коснулись металла.

Сквозь мелькание черных фигур он на миг увидел Протхолла, увидел, что Высокий Лорд тоже подвергся нападению. Используя свой горящий посох как пику, он сражался с грифоном. Крылья летучей твари чуть не сбили его с ног, но он удержал равновесие и взметнул голубой огонь посоха. Но верхом на грифоне сидел еще один мастер учения юр-вайлов. Своим черным палашом он отражал удары Высокого Лорда.

Тем временем накал битвы все нарастал. Фигуры на поле боя падали, вставали и вновь падали. Все кругом было забрызгано кровью. На противоположном конце поля Морестранственник едва выбрался из-под целой орды пещерников и тут же был буквально затоплен новой волной. Протхолл упал на одно колено под объединенным натиском нападающих. Клин юр-вайлов неумолимо теснил Морэма назад, двое Стражей Крови рядом с ним едва успевали прикрывать его со спины.

У Кавинанта было такое чувство, словно горло ему забил песок.

Двое воинов уже пали от руки пещерников, оберегая Вариоля и Тамаранту. В один из моментов Страж Крови, прикрывавший собой Тамаранту, был атакован одновременно тремя существами. Первое копье он переломил ударом руки, затем, высоко подпрыгнув, лягнул прямо в лицо владельца второго копья. Но даже той стремительности, с какой он это делал, было недостаточно. Третий из пещерников вонзил копье ему в руку. Первый тотчас же уцепился длинными пальцами за ногу Стража Крови. Удерживая таким образом противника с двух сторон, они дали возможность третьему метнуть копье в живот Стражу Крови.

Кавинант смотрел, оцепенев от бессилия, как Страж Крови, сопротивляясь пещерникам, подтащил их друг к другу достаточно близко, чтобы увернуться от удара копья. Наконечник лишь задел Стража Крови. В следующий миг он лягнул обоих врагов в пах, но сам пошатнулся, и они упали на него. Страж оказался на земле и покатился в сторону. Но средний пещерник настиг его таким сильным ударом, что Стража Крови отбросило от Тамаранты.

С криком триумфа пещерник прыгнул вперед, чтобы поразить лежащего Лорда.

Тамаранта!

Грозившая ей опасность пересилила страх Кавинанта. Не задумываясь, он вскочил и кинулся к ней. Она была так стара и слаба, что он не мог удержаться.

Женщина, жительница настволья, крикнула:

— Вниз!

Его внезапное появление на поверхности привело ее в замешательство, и она стала прекрасной мишенью для врагов. В результате она пропустила удар, и меч рассек ей бок. Но Кавинант не увидел этого. Он уже бежал к Тамаранте — и уже было слишком поздно.

Пещерник начал опускать копье.

В последний момент Страж Крови спас Тамаранту, бросившись на нее и приняв удар в собственную спину.

Кавинант бросился на пещерника и попытался заколоть его своим каменным ножом. Но лезвие вывернулось из его искалеченной руки и он сумел лишь оцарапать плечо мерзкого создания.

Нож выпал у него из руки.

Пещерник развернулся и одним ударом сбил его с ног. Удар на мгновение оглушил Кавинанта, но Баннор спас его, бросившись на пещерника. Пещерник отбивал его удары, словно окрыленный, вдохновленный своей победой над Стражем Крови. Он ухватил Баннора длинными сильными руками и начал давить. Баннор колотил по глазам и ушам пещерника, но безумная тварь лишь сильнее сжимала его.

Кавинант чувствовал, как в нем закипает ярость. Все еще полуослепленный, он заковылял к неподвижной фигуре Тамаранты и схватил лежавший возле нее посох. Она не шевельнулась, и он не стал спрашивать разрешения. Повернувшись, он дико взмахнул над головой посохом и изо всех сил обрушил его на голову пещерника.

Внезапно бесшумным фонтаном вспыхнула белая и алая сила.

Пещерник тут же упал замертво.

Эта вспышка на мгновение ослепила Кавинанта. Но он узнал нездоровый красный отблеск пламени. Когда глаза прояснились, он посмотрел на свои руки, на кольцо. Он не помнил, чтобы снимал его с груди. Но сейчас оно было на пальце и светилось красноватым светом под воздействием закрытой тучами луны.

Еще один пещерник приближался к нему. Инстинктивно Кавинант ткнул в него посохом. Пещерник скорчился в яркой вспышке, которая теперь была совсем красной.

При виде этого Кавинантом овладела ярость. Разум его затмила злоба.

С криком «Фаул!», словно Презирающий мог быть перед ним на поле битвы, он кинулся в самую гущу сражения. Молотя посохом вокруг себя, словно сумасшедший, он прибил еще одного пещерника, потом еще, и еще. Он не видел, куда бежит. После третьего удара он упал в одну из траншей. Потом он долго лежал в могиле, словно мертвый. Когда он наконец поднялся на ноги, его бил лихорадочный озноб.

На поверхности все так же кипела битва. Кавинант не мог определить, сколько нападавших было убито или выведено из строя. Но сражение достигло определенного поворотного пункта, отряд сменил тактику. Протхолл, оставив грифона, поспешил на помощь великану. И когда великан, истекая кровью, вновь поднялся на ноги, то ему пришлось схватиться с грифоном, в то время как Протхолл присоединился к Морэму в поединке с юр-вайлами. Баннор все так же держался рядом с Кавинантом, но Кеан приказал воинам своего Дозора, оставшимся в живых, заслонить спинами Вариоля и Тамаранту.

Мгновением позже раздался пронзительный зов ранихинов. Освободив лошадей, они бросились в битву. И пока их могучие копыта и зубы крушили пещерников, Протхолл и Морэм вместе противопоставили свои пылающие посохи ударам сверху, направляемым мастером учения юр-вайлов. Его горящая кривая сабля распалась на куски лавы, и обратная ударная волна этой силы опрокинула самого юр-вайла. Тотчас же юр-вайлы перестроились, выдвинув нового лидера. Но самые сильные из них пали, и они начали отступление.

В этот момент великану удалось застать грифона врасплох. Тот кидался на воинов, защищавших Вариоля и Тамаранту. Великан с ревом прыгнул вверх и мертвой хваткой обвил руками грифона. Его вес увлек летучую тварь на землю. Они покатились по траве, скользкой от крови, нанося друг другу беспощадные удары. Сидевший на грифоне юр-вайл упал, и Кеан обезглавил его прежде, чем тот успел поднять свой палаш.

Грифон отвратительно визжал от ярости и боли, пытаясь так извернуться в руках великана, чтобы достать его когтями и клыками. Но Морестранственник сжимал его все сильнее и сильнее, пытаясь убить его прежде, чем тот сможет вывернуться.

Это ему все же удалось. Навалившись на зверя всем телом, он рванул его за лапы, и кости в спине грифона хрустнули. Тот испустил последний вопль и умер. Мгновение великан лежал рядом с ним, хрипло дыша. Потом он с трудом поднялся на ноги. Его лоб был процарапан до кости.

Но он не остановился.

Смахивая рукой кровь, заливающую глаза, он с разбега бросился во всю длину своего тела на плотный клин юр-вайлов. Их ряды дрогнули под его напором.

Юр-вайлы тотчас же решили покинуть поле боя. Прежде чем великан встал на ноги, они исчезли, растворившись в темноте.

Их поражение, казалось, лишило пещерников безумной отваги. Эти полумертвые существа были больше не способны сопротивляться огню Лордов. Горящие посохи посеяли среди них панику, и крик сожаления прорезал поле битвы. Пещерники обратились в бегство.

Завывая от страха, они рассыпались в разные стороны от пылающего дерева. Они бежали, нелепо дергая узловатыми суставами, но сила и длина конечностей позволяли им развивать приличную скорость. В считанные секунды последние из них покинули поляну.

Великан бросился за ними. Изрыгая проклятия на своем языке, он преследовал бегущих, словно пытался затоптать их ногами. Вскоре он исчез в темноте, но время от времени ночь нарушали слабые вопли, когда Морестранственник настигал очередного пещерника.

Тьювор спросил Протхолла, не послать ли на помощь великану кого-либо из Стражей Крови, но Высокий Лорд покачал головой.

— Мы сделали достаточно, — тяжело дыша, сказал он. — Вспомни клятву Мира.

Некоторое время люди стояли молча, тяжело и с облегчением дыша в тишине, нарушаемой лишь отдаленными криками пещерников. Никто не двигался. Кавинанту казалось, что наступившая тишина была похожа на молитву. Выбравшись из траншеи, он огляделся вокруг остекленевшими глазами.

Пещерники были раскиданы по всему лагерю бесформенными кучами.

Их было около сотни — мертвых, умирающих и находящихся без сознания, и повсюду, словно роса смерти, была разбрызгана их кровь. Мертвых юр-вайлов было десять. Потери Дозора составили пять воинов; кроме того, из подчиненных Кеана ни один не избежал ранения. И из числа Стражей Крови пал один.

Со стоном, звучавшим в голосе, Высокий Лорд Протхолл произнес:

— Нам повезло.

— Повезло? — отозвался Кавинант со смутным недоверием.

— Нам повезло. — На этот раз старческое дребезжание голоса Протхолла окрасилось гневом. — Подумайте о том, что мы могли погибнуть. Представьте себе подобную атаку во время полнолуния. Примите во внимание, что, пока мысли Друла прикованы к этому месту, защита горы Грома остается неполноценной. Мы заплатили, — у него на секунду перехватило дыхание, — заплатили минимальную цену за наши жизни и надежду.

Кавинант сначала ничего не ответил. Сцены насилия все еще стояли перед его глазами. Все жители настволья были мертвы. Пещерники, юр-вайлы, женщина-воин, взявшая добровольно на себя заботу о нем. Он даже не знал, как ее зовут. Великан убил… Он сам убил пять… Пять…

Он дрожал, ему необходимо было выговориться, защитить себя. Он был бледен от ужаса.

— Великан прав, — произнес он наконец хриплым голосом. — Это дело рук Фаула.

Никто, казалось, не слышал его слов. Стражи Крови пошли к ранихинам и подвели к огню скакуна павшего товарища. Осторожно подняв павшего Стража, они посадили его в седло и укрепили в этом положении с помощью ремней из клинго. Потом они все вместе отдали молчаливый салют, и ранихин галопом помчался прочь, унося мертвого всадника к Западным Горам, в Ущелье Стражей — домой.

— Фаул разработал этот план!

Когда ранихин исчез во тьме, некоторые Стражи занялись ранами своих скакунов, в то время как остальные возобновили караульную службу.

Тем временем воины начали обходить поле битвы, отыскивая еще живых пещерников среди мертвых. Все, кто не имел смертельных ран, были подняты на ноги и изгнаны из лагеря. Остальные были сложены в кучу с северной стороны от дерева.

— Это означает две вещи, — Кавинант пытался побороть дрожь в голосе. — Он делает со мной то же самое. Мой случай подобен тому, который произошел с Ллаурой. Фаул сообщает нам что он с нами делает только потому, что уверен: это знание нам не поможет. Он хочет напичкать нас отчаянием под завязку.

С помощью двух воинов Протхолл помог Ллауре и Пьеттену выбраться из укрытия. Ллаура казалась изможденной до предела, она едва стояла на ногах. Но маленький Пьеттен быстро провел руками по залитой кровью траве, а потом облизал пальцы.

Кавинант со стоном отвернулся.

— Второе — Фаул теперь хочет, чтобы мы добрались до Друла. Как вопрос жизни или смерти. Он заставил Друла напасть на нас, чтобы отвлечь его от забот о собственной защите. Поэтому Фаул, вероятно, знает, что мы сделали, даже если этого не знает Друл.

Протхолла, казалось, тревожили раздававшиеся время от времени отдаленные крики, но Морэм не обращал на них внимания. Пока все занимались своими делами, Лорд подошел к костру и опустился на колени рядом с Вариолем и Тамарантой. Он наклонился над своими родителями, в одежде, запятнанной кровью.

— Говорю вам, что это часть плана Фаула. Черт побери! Вы слушаете меня?

Морэм внезапно встал и пристально посмотрел прямо в лицо Кавинанту. Он вел себя так, словно был готов обрушить проклятья на голову Кавинанта. Но в глазах его блестели слезы, а в голосе слышались рыдания, когда он сказал:

— Они мертвы. Вариоль и Тамаранта — мои родители, мое тело и душа. Кавинант увидел на их морщинистой коже испарину смерти.

— Не может быть! — воскликнул один из воинов. — Я видел — оружие ни разу не коснулось их. Стражи Крови никого к ним не подпустили.

Протхолл поспешно подошел, чтобы осмотреть двух Лордов. Он прикоснулся к ним, потом поник и вздохнул:

— И тем не менее.

Оба — Вариоль и Тамаранта — улыбались.

Воины, услышав печальную весть, прекратили работу. Дозор молча склонил головы в знак уважения к Морэму и его умершим близким. Морэм поднял Вариоля и Тамаранту, взяв их на руки. Их ветхие кости, и без того легкие, теперь стали и вовсе невесомыми, словно утратили тяжесть смертности. Щеки Морэма были мокрыми от слез, но плечи — напряжены, чтобы удерживать родителей.

Сознание Кавинанта было затуманено. Он блуждал в этом тумане, и его слова словно ветром уносило прочь.

— Вы хотите сказать, что мы… Что я… За пару трупов?

Морэм не подал вида, что слышал эти слова. Но по лицу Протхолла, словно спазм, прошла ухмылка, а Кеан сделал шаг к Неверящему, сжал его локоть и прошептал на ухо:

— Если ты скажешь еще хоть слово, я раздроблю тебе руку.

— Не прикасайся ко мне! — огрызнулся Кавинант. Но в голосе его слышалось бессилие. Он подчинился, чувствуя, как его поглощает туман. Члены отряда приступили к исполнению ритуала. Отдав свой посох одному их воинов, Высокий Лорд Протхолл взял посохи умерших Лордов и положил их на вытянутые руки, словно предлагая кому-то. А Морэм повернулся к ослепительно горевшему дереву, удерживая Вариоля и Тамаранту в вертикальном положении. Вокруг стало тихо. Потом он начал петь. В этой песне словно слышались вздохи реки, и голос его звучал едва ли громче, чем течение воды между спокойными берегами:

Смерть косит мира красоту,

И связывает в снопы урожай,

Чтобы скорее идти собирать новый.

Будь спокойно, сердце,

Храни мир.

Живое лучше, чем разлагающееся,

Но я слышу клинок, который

Лишает живое жизни.

Будь спокойно, сердце,

Храни мир.

Смерти приход прокладывает дорогу

Новой жизни, и дает время для жизни.

Питай ненависть к умертвлению

И к убийству, а не к смерти.

Будь спокойно, сердце,

Не надо причитаний.

Храни мир и горе,

И будь спокойно.

Когда он закончил, плечи его поникли, словно он не в силах был больше удерживать ношу, не проронив хотя бы одну слезу по умершим.

— Ах, Создатель! — крикнул он голосом, полным тоски. — Как мне воздать им честь? Я поражен в самое сердце и обессилел от работы, которую должен делать. Ты должен воздать им честь — ибо они воздали ее тебе. Ранихин Хайнерил, стоящая у кромки света костра, заржала, словно зарыдала от горя. Огромная черная кобыла встала на дыбы и ударила воздух передними копытами, потом повернулась и галопом помчалась на восток. Морэм снова забормотал:

Будь спокойно, сердце,

Не надо причитаний.

Храни мир и горе,

И будь спокойно.

Затем он осторожно положил Вариоля на траву и обеими руками поднял Тамаранту. Хрипло крикнув «хай!», он поместил ее в раскол горящего дерева. И прежде чем пламя охватило ее морщинистое тело, он поднял Вариоля и положил рядом с ней, снова крикнув «хай!». Улыбки на их лицах были видны еще мгновение, прежде чем их скрыл ослепительный свет. «Мертвые, — мысленно простонал Кавинант. — А тот Страж Крови был убит ради них. О, Морэм!»

В охватившем его смятении он не мог отличить горя от гнева.

С высохшими глазами Морэм повернулся к отряду, и его взгляд, казалось, остановился на Кавинанте.

— Друзья мои, пусть ваши сердца будут спокойны, — сказал он. — Храните мир, несмотря на горе. Вариоля и Тамаранты больше нет. Кто виноват в этом? Они знали время своей смерти. Они прочитали приговор в пепле настволья Парящее и были рады служить нам своим последним сном.

Они предпочли сосредоточить силу атаки на себе, чтобы мы могли жить. Кто скажет, что поход, предпринятый ими, не был великим? Помните клятву и храните мир.

Дозор одновременно отдал прощальный салют, широко раскинув руки, словно открыв свои сердца мертвым. Потом Кеан крикнул «хай!» и повел воинов назад к их работе — они должны были собрать пещерников и похоронить жителей настволья.

После того, как воины Дозора снова приступили к работе, Высокий Лорд Протхолл сказал Морэму:

— Посох Лорда Вариоля. От отца к сыну. Возьми его. Если мы останемся в живых после этого похода и увидим время мира, ты будешь владеть им. Он был посохом Высокого Лорда.

Морэм с поклоном принял его.

Протхолл в нерешительности повернулся к Кавинанту.

— Ты воспользовался посохом Лорда Тамаранты. Возьми его, чтобы использовать снова. Со временем ты убедишься, что он с большей готовностью будет защищать твое кольцо, чем посох, подаренный тебе хайербрендом. Лиллианрилл действует иначе, чем Лорды, а ты — Юр-Лорд, Томас Кавинант. Вспомнив о красном пламени, которое вырывалось из этого куска дерева чтобы убивать и убивать, Кавинант сказал:

— Сожгите его.

Во взгляде Морэма сверкнула угроза. Но Протхолл слегка пожал плечами, взял посох Лорда Тамаранты и положил его в расщепленное дерево. Мгновение металлические наконечники посоха сияли, словно сделанные из драгоценных камней. Потом Морэм воскликнул:

— Прочь от дерева!

Все быстро отошли от пылающего ствола.

Раздался треск посоха, похожий на треск разрывающихся веревок.

Голубое пламя появилось в расщелине, и сгоревшее дерево упало на землю, рассыпавшись на части, словно его сердцевина была убита окончательно. Обломки продолжали гореть яростным пламенем. Кавинант услышал, как Биринайр сердито пробурчал: «Дело рук Неверящего» — как если бы это была клевета.

«Не трогайте меня!» — мысленно пробормотал Кавинант.

Он боялся думать. Вокруг него трепыхалась тьма, словно стегая его крыльями стервятников, сделанными из полночи. Ужасы пугали его. Он чувствовал себя в лапах какого-то вампира, не в силах был перенести кровавые пятна на своем кольце, не мог вынести то, чем стал сам. Он осматривался вокруг, словно стремился найти повод схватиться с кем-нибудь.

Дата добавления: 2015-08-10