Плата за обман

Судя по опросу журнала «Psychology Today» дьявол по-прежнему плетет свои сети, а мы по-прежнему срываем запретные плоды.

• Людей, обманывавших своих брачных партнеров, больше, чем жульничавших с налоговыми декларациями или счетами о расходах.

• Больше половины опрошенных сказали, что если бы их счета проверяли, они, вероятнее всего, были бы должны правительству деньги.

• Почти каждый третий признается, что за последний год в чем-то обманул своего

лучшего друга; девяносто шесть процентов из них испытывают чувство вины.

• Почти половина опрошенных говорят, что если бы они на стоянке поцарапали чужую машину, они бы уехали, не оставив даже записки, — хотя подавляющее

большинство из них (восемьдесят девять процентов) соглашаются, что это было бы аморально22.

Возможно, нужно спрашивать не о том, почему Бог требует такой честности, а скорее почему мы терпим такую бесчестность? Пророк Иеремия как никогда прав, восклицая: «Лукаво сердце [человеческое] более всего и крайне испорчено» (Иер. 17:9). Как мы можем объяснить свою нечестность? По какой причине наши языки раздвоены, а обещания — скользки? Не нужно проводить опрос, чтобы найти ответ.

Во-первых, нам не нравится правда. Большинство из нас может только

посочувствовать человеку, которому звонит жена, собирающаяся лететь домой из

Европы.

— Как мой кот? — спрашивает она.

— Умер.

— О, дорогой, не будь таким честным. Почему ты не рассказал об этом постепенно? Ты испортил весь мой обратный путь домой.

22 James Hassett, «But That Would Be Wrong», Psychology Today, ноябрь 1981, с. 34-41.

— Как постепенно?

— Ты мог мне сказать, что он на крыше. Потом, когда я бы позвонила вам из Парижа, ты мог бы сказать, что он очень вялый. Затем, когда я позвонила бы из Лондона, ты мог сказать, что он заболел, а когда я позвонила бы из Нью-Йорка, ты мог бы сказать, что он

у ветеринара. А уже потом, когда я приехала бы домой, ты мог бы сказать, что он умер.

Муж впервые слышал о таком порядке ознакомления с новостями, но он был готов учиться.

— Хорошо, — сказал он, — в следующий раз я постараюсь сделать это лучше.

— Кстати, — спросила жена, — а как мама?

Последовала долгая пауза, и наконец муж ответил:

— А, она на крыше.

Очевидно, что мы просто не любим правду. Наше кредо — «Вы должны знать правду, и правда вас больно заденет за живое». Наша неприязнь к правде пробуждается уже в трехлетнем возрасте, когда мама заходит в комнату и спрашивает:

— Ты ударил младшего брата?

Мы понимаем в этот момент, что искренность будет иметь свои последствия. И мы учимся... ну, это не совсем ложь... Мы учимся скрывать факты.

— Ударил ли я младшего брата? Все зависит от того, как вы понимаете слово

«ударить». То есть, разумеется, я вступил с ним в контакт, но признают ли присяжные

это ударом? Знаете, все относительно.

— Ударил ли я младшего брата? Да, папа, ударил. Но это не моя вина. Родись я с неагрессивными хромосомами и не позволяй вы мне смотреть телевизор, этого бы никогда не произошло. Поэтому можно сказать, что я ударил брата, но я не виноват в этом. Я жертва воспитания и природы.

Мы рано узнаем, что правда не такая уж веселая штука. Нам не нравится правда.

Мы не только ее не любим, но мы и не верим правде. Если мы полностью откровенны (что, в общем-то, рекомендуется, когда мы обсуждаем честность), нам придется признать: правда кажется неподходящей для того, что нам нужно.

Мы хотим, чтобы наши начальники к нам благоволили, поэтому мы льстим им. Мы называем это приукрашиванием действительности. Бог называет это ложью.

Мы хотим, чтобы люди нами восхищались, поэтому мы преувеличиваем. Мы называем это преувеличением. Бог называет это ложью.

Мы хотим, чтобы люди нас уважали, поэтому мы живем в домах, которые не можем

себе позволить, и делаем покупки, которые не можем оплатить. Мы называем это американским стилем жизни. Бог называет это жизнью во лжи.

Дата добавления: 2015-08-10