Секс в автозаке.

Первый раз меня повезли на продление сроков содержания под стражей в Хамовнический суд. Я отсидел без недели два месяца. Назвали меня, «по сезону».

Если стучат и говорят «по сезону» - значит на выезд. Если «с документами» - на следственные. Если «без документов» - или на свиданку. Если «к доктору» - значит к доктору. Вот и все возможные варианты. Других просто нет.

Оделся, обыскали, выхожу на улицу. Давненько не был на свежем воздухе. Гулять даже в прогулочные дворики не ходил. Неба не видел, асфальта не видел, ветра на лице не ощущал. Всё так свежо и красочно! Волнение появилось. Открытое пространство навеяло мысли о воле – вдруг не продлят? Мало ли, сбой даст система?

Меня ждет спецконвой. Ментовская «Газелька», пять конвойных. Меня сверили с документами, посадили в отсек, закрыли и поехали. На проходной менты получили свои автоматы, все серьезно.

Только выехали за ворота, как старший мне говорит.

- Слушай, а у тебя семья есть?

- Есть, а что?

- Домой-то позвонить не хочешь?

- Хочу, конечно…

Мент просовывает мне трубку.

- На, домой позвони. Может получится свиданку организовать?

Странно так. Ну, ничего. Даже если разводка – почему бате не позвонить? Чего он секретного скажет? Набираю.

- Привет, пап, ты где?

- Вот, в суд еду, а тебя что – выпустили?

- Да конечно. Просто позвонить дали разок. Давай, скоро увидимся.

Отдаю трубку менту. Он не берет.

- Да ты звони, звони, не стесняйся. Друзьям позвони.

Что-то полюбому замыслили. Хотят чтоб друзьям звонил – ладно. Набираю своему другу, Социал-тутовику. Он единственный из тех, с кем я плотно общался, кто не в Движении вообще и отношения к нему не имеет. Трубку берет его мамка.

- Алё, здравствуйте, а Артема можно?

- Он спит!- Вот пес, время двенадцать часов!

- А нельзя его разбудить? Это очень срочно!

- Да, а попозже не позвонить никак?

- Нет, попозже не получится.

- Почему?

- Я в тюрьме чуть-чуть…

- Что!?

- На даче я! Дорогая связь здесь, скоро деньги кончатся! Позовите Артема!

Слышу в трубке:

- Артем, просыпайся, тебя к телефону! Фашист твой!

- А чевооо?…

- Просыпайся возьми трубку!

- Ковооо…

- К телефону тебя!

- А в пиздууу…

- Нет, вы знаете, он спит!

Не получилось поговорить. Отдал трубу.

- Всё, спасибо.

- Нормально, дозвонился, поговорил?

- Да, замечательно!

- Подельникам, небось, звонил?

- Да, с подельником хоть пообщался. Пару вопросов решили.

- Ну, всё, хорошо! Рад был помочь! А ты живешь на каком этаже?

- В каком смысле?- Не пойму – он про тюрьму спрашивает или про квартиру? И какая ему в принципе разница?

- Можем тебя домой завести. Если этаж высокий и деньги есть – сделать свиданку с девчонкой.

Он ебнулся, что ли? Какая свиданка? Какой домой? Это такая зверская коррупция, что я поверить в её масштабы отказываюсь, или он меня разводит? Если разводит, то на что?

- Девятый этаж.

- Ну, с девятого ты не убежишь. В комнату с ней зайдешь, пообщаешься в нормальной обстановке часок.

- Это интересно! Надо пообщаться. Сколько денег хотите?

- Четыреста долларов. Можно и прямо в автозаке. Мы вас обоих закроем и выйдем на часок покурить.

- Понял, посмотрим, что получится.

Приезжаем в суд. Весь зал полный. В коридоре люди стоят.

- Держись, Тесак, мы с тобой!

- Не падай духом!

- Смерть системе!

- Зиг хайль!- Без этого, само собой, никак.

Морально это очень много дает, когда на заседания ходят товарищи. Если бы никого не было – понятно, что ничего бы не изменилось. Ни решение суда, ни срок содержания – вообще ничего. Но именно в моральном плане это имеет значение. Что ребята не пожалели четырех часов своего времени на то, чтобы приехать и выразить свою поддержку. Поэтому огромное спасибо всем тем, кто ходил на суды.

Ничего интересного в официальной части банкета там нет.

Адвокаты как всегда говорят, что «мы требуем нашего подзащитного освободить, он замечательный человек, работает, учится! У него положительные характеристики, он общественно-политический деятель!»

Мусора говорят, что ни в коем случае! «Находясь на свободе, он может воспрепятствовать следствию, скрыться, оказать воздействие на свидетелей или продолжить заниматься преступной деятельностью».

Судья соглашается с доводами прокурора и мне продлевают срок еще на два месяца. На этом формальности закончились. Но самое-то интересное именно неформальности!

На суде присутствует, кроме товарищей, еще и девушка Саша. У меня в голове складывается чудесная картинка романтического свидания с ней. Только бы деньги у друзей нашлись! Я поведал адвокату о предложении спецконвоя. Он переговорил с Сашей. Вижу, она кивает и смотрит на меня таким взглядом, что хоть клетку ломай, хватай да беги! Ну, что же скажет купечество?! Купечество тоже дало добро!

После заседания отъехали от здания суда метров сто, в условленном месте Саша с моим товарищем Саньком сели в машину. Сделали круг по набережной Москвы-реки, чтоб «от хвоста оторваться!» Остановились.

- У вас есть сорок минут!

Сашу посадили ко мне в отсек, мусора все вылезли, Санек тоже, пошли рассчитываться. Мы остались вдвоем.

Объясняться смысла не было. Всё было понятно без слов… Сразу начались объятия, насколько это возможно в таком крошечном загоне, и поцелуи. Как нам обоим удалось раздеться за двадцать секунд – сказать не смогу. Темно, кругом железо, решетка, жесткая узкая лавка. Но все равно мне это место в тот момент показалось самым романтичным из всех, где я когда-либо бывал! Всего сорок минут! Зато каких! Газель раскачивается из стороны в сторону. Становится жарко, как в сауне. Или это только так кажется оттого, что мы вспотели?..

Стук снаружи в боковую стенку.

- Одевайтесь там, время!

Одевались мы значительно дольше. Обоим хотелось растянуть время.

- Макс, я тебя буду ждать! Очень тебя люблю!

- Я тебя тоже! И мне тебя все время не хватает…

Пиздострадание накатило, как цунами на берега Индонезии. Настоящее, концентрированное пиздострадание. А как же, если есть все составляющие? И любовь, и разлука, и темница и кратковременное свидание…

Запрыгнули менты, товарищ, двери закрыли, поехали. Пока тащились до ближайшего метро – начались уже пробки – я разговаривал с Саньком. Он мне передал последние новости, приветы от друзей. Сказал, что они делают все возможное для моего освобождения. Справки, экспертизы, ищут подходы к мусорам…

Высадили их у метро «Киевская». Попрощался с Сашей, погладив пальцем ладонь сквозь решетку. Махнул рукой Саньку.

Назад все ехали довольные. Менты оттого, что получили денег, на радостях купили мне колы и чипсов. Я сразу стал у них своим парнем, они все – нацистами. Благословенная коррупция!

Захожу в камеру. Пытаюсь сделать грустное лицо. Сидит же толпа стукачей, и нельзя не то, что рассказывать о том, что у меня была свиданка – вообще о том, что было что-то хорошее в этой жизни! Это моментально дойдет до оперов и больше ничего подобного мне не видать!

- Хреново всё! На два месяца продлили…- Жалуюсь я вслух.

- А ты как хотел?- Обрадовались уебки.

Серпы.

После продления мне сразу назначили судебно-психиатрическую экспертизу в институте имени Сербского. Я знал день, когда должны повезти. Но не знал точно – на пятиминутку или на полное освидетельствование. Через неделю - заказывают «по сезону и полностью с вещами».

Решил, что если еду на «Серпы» с вещами, то месяц я там пробуду. Это значит, что назад привезут уже в другую камеру, выдадут все по новой. Буквально за два дня до этого в камеру выдали ларек. А назаказал я всего тысяч на четырнадцать из пятнадцати. Всё заставлено и овощами и фруктами, кашами, лапшой, молоком… Всю хату завалили едой. Жалко, конечно, пропадет добро. Так хоть бы люди покушали, но три четверти хаты надо было срочно уничтожить. Ладно, не важно.

Собрал баул, поставил около двери. Поменял подушку и матрас на те, что похуже – все равно сдавать.

Стучат снова. «Нет, без вещей. Просто по сезону»

Только всё разложил – выводят. Повезли на этот раз простым автозаком.

Приехали в Сербского, а там менты заблудились, не знают, куда меня сдавать. Ходят, ищут. Один пристегнулся ко мне наручником, и так ходим по территории этого гламурного заведения. Я смотрю, заборы кругом не очень высокие. И можно, если вырваться от ментов, свалить через забор и уйти в тину. Только бы наручники открыли или самому момент улучить… Но это оказалось нереально. Менты смотрят постоянно, снимать браслеты не собираются, спать тоже…

А кругом нас жилые дома, люди за забором ходят, тоскливо. Как бы круто сейчас было ходить не с мусором на привязи, а идти туда, куда мозг повелевает… Но не судьба пока. Оторвал от голубой ели иголку, грызу её – вкус леса, природы…

Нашли они, куда меня девать, отвели в какое-то помещение, посадили. «Сейчас будут тебя обследовать». Напротив меня оба уселись, караулят.

В принципе меня должны бы признать невменяемым. У меня «белый билет», эмоционально волевая устойчивость в нем указана. К армии я, как психопат, не годен – значит и судить не стоит. Значит признают дураком и отпустят из гуманных соображений. На это надежда у меня была значительно сильнее, чем на адвокатов, гуманность суда и Деда Мороза вместе взятых!

Повели меня в кабинет. Сидит там относительно молодая врачиха.

- Ну, рассказывай, Максим.

- Что рассказывать?

- Ты нацист?

- Национал-социалист.

Начинаю что-то ей втирать. Думаю, сейчас её сагитирую, и все нормально. Договорюсь, она напишет, что я псих и я домой пойду. Она задает вопросы «через один». То про национализм, по посторонний, «Как учеба?», «Где работаешь?», потом раз – «Почему не любишь кавказцев?» Потом «А собака у тебя есть?» и следом «А как ты пришел в движение?» Только разогнался – «А какие продукты кушать любишь?» Постоянно сбивает ритм и направление разговора. Проверяет «эмоциональную привязку» к той или иной теме. Понятно же, что разговор на тему Движения и Организации меня интересует намного больше и вызывает намного больше эмоций, чем разговоры на тему жареной картошки. Она всё это тачкует.

- Ты расскажи, а у тебя родители болеют какими-нибудь психическими заболеваниями?

Так-то они здоровы, но надо же немного наврать, ухудшить себе анамнез. Официальное же место! Я, допустим, в школе всегда говорил, что у меня отец алкоголик, а мать – инвалид. Почему? Потому, что если отец алкаш – его никто не будет вызывать в школу. А не ходящего инвалида – тем более. То же самое я рассказывал и в колледже. Ректор как-то спалил, что мы с другом били косых у него под окнами. «Давай родителей ко мне!» «Не могу. Семья неблагополучная очень – отец алкоголик, мать не выходит из дома…» Не поверили, звонит деканша мне домой. Я ей все повторил и сказал, что могу отца к телефону дать. Позвал его.

- Пап, там из колледжа звонят. Притворись пьяным, что ничего не понимаешь. А то идти придется!

- Аллеее… Даааа… Не говрите так быысра…

Все! Больше из колледжа мне домой никогда не звонили! В тот раз чудом не выгнали… выгнали через год, с третьего курса. Тоже за драки…

Участковому я рассказывал ту же историю. Он ставил меня на учет, как нациста.

- А с отцом я могу с твоим переговорить?

- Можете. Но он вас не поймет. Он всегда невменяемый, под лестницей лежит.

- А мать?

- Она вообще не ходит. Один семью содержу! Вон на улице, видите, собака сторожит душевнобольную сестру!

- Да?- Смотрит в окно, а там моя сестра на лавке сидит и напротив нее наша доберманша Беська.

- Конечно! Тяжело мне, всю семью на себе тащу! А вы говорите нацист! Где ж время-то на это выкроить? А Русь гибнет…

Отстал после этого от меня участковый.

И решил, что здесь это опять проканает. Пожалеют, скажут, «Ой, бедный ребенок, из такой несчастной семьи, пусть домой идет!» Хотя и мама и папа у меня инженеры, дедушки-бабушки инженеры, один дед даже ученый… Но к чему это? Любят у нас дураков и калек в стране.

Она пишет «Наследственность, отягощенная алкоголизмом родителей». Ах ты, проститутка! Пиши, что я невменяемый!

Отвели опять в клетку к ментам. Один к тому времени у другого на коленках уснул аж.

Через час вызвали меня на консилиум. Один старый сгорбленный врач, с мерзким-мерзким лицом. Полу-Зигмунд Фрейд, полу-тролль. Старый педофил. Отвратнейшая старуха в белом халате и с волосатой бородавкой на подбородке. И молодая врачих, проводившая со мной беседу.

Как самая молодая она у них делает «презентацию меня». «Анамнез такой-то, наследственность такая-то, суть дела такова… Явная неустойчивость на фоне повышенной возбудимости… Множественные сотрясения головного мозга… Но я считаю, что в момент совершения преступления он был совершенно вменяем, все делал умышленно и полностью отдавал себе отчет в своих поступках!»

Вот тварь! Я вообще невменяем был! Не помню не только момент преступления, но и неделю до него и неделю после! Отчета никому, особенно себе не отдавал!

Начинает старик задавать мне вопросы. Конкретно их я не помню – от злости наверное. После третьего мне захотелось его удушить и потом размозжить ему голову об стол. До чего ж урод! С таким ехидным смешком, с такими подъебками – специально выводит из себя. Так умеют делать только старые психиатры. Те, кто с ними сталкивались, они знают, как это бывает. Я сижу, сдерживаюсь… Потом только понял, что надо было на него броситься – точно написали бы, что психопат. Но, правда, могли бы и в овоща превратить. Не в социальном плане, а в медицинском…

Дали мне какие-то тесты. Сложить вместе кружочки с квадратиками. Всё записали и отпустили.

Дата добавления: 2015-08-10