Там, где нет даже нет.

Но по ряду причин он этого не сделал. Собственно причин было две. Одна интереснее другой. Во-первых, Том сильно испугался и был совершенно обескуражен и ошеломлён произошедшими с ним только что вещами. Что он увидит, обернувшись? В лучшем случае, это будет она, стоящая у него за спиной и ждущая удобного момента, чтобы вновь заговорить. А говорить Тому не хотелось. Вообще ни с кем и уж тем более с ней. Ну или там мог оказаться сосед, нечаянно подслушавший ссору, да кто угодно, дверь в подъезд так и оставалась открытой. Но больше всего его пугала мысль о том что обернувшись он увидит этих странных человечков. Что тогда делать? Бегать и кричать? Звонить в скорую?

Но только, спустя несколько секунд, Тому открылись истинные мотивы его поведения. Это было, как де-жа-вю. Будто он сейчас не узнал что-то, а вспомнил. Вспомнил, а вернее, увидел нечто очень странное. Даже по сравнению с тем, что ему довелось увидеть минуту назад. Это был бутон, напоминающий цветущую розу. Том даже знал точное количество полупрозрачных, постоянно меняющих цвет своего слабого свечения лепестков. Их было девяносто шесть. Разумеется, Том никогда не стал бы тратить время на столь скрупулезные подсчёты. Просто он знал, что их там девяносто шесть, не больше и не меньше.

Так же он был уверен в том, что эта величина не постоянная. Через некоторое время их количество могло сильно возрасти или, напротив, лепестков могло стать меньше. Вся эта информация приходила к нему от самого, с позволения сказать, растения. Между ними образовалась незримая связь, но очень крепкая. Тому стало понятно, что они нуждаются друг в друге. Бутону он был для чего-то нужен. Но и Том, в свою очередь, понимал, что всецело зависит от каждого лепесточка. Тем временем, они будто посовещались между собой на своём языке цветов и решили, что Томас не хочет оборачиваться. Бутон был согласен выполнять все желания Тома – там в других мирах, и даже служить пропускам в те не постяжимые дали. В замен он обладал властью, иногда принимать решения, пойти против которых Том не мог. Цветок был форумом лепестков, что в жарких спорах решали его судьбу. Всё это действо не заняло и секунды. Сомневаюсь, что цветок вообще существовал в каком либо пространстве и времени. Особенно жаркое участие в совещании приняли двадцать два лепестка. Они были более четкими, и их свечение затмевало свет от ближних собратьев. Тому стало ясно, что существующий лишь в его воображении Цветок, время от времени будет решал его судьбу за него. Бутон - не судья и не хозяин его жизни. Но мимолетным взглядом зацепив его очертания, он и вправду больше совсем не хотел оборачиваться. И даже не хотел клясться больше не брать в руки гитару. Хотя такая мысль казалась ему соблазнительной совсем недавно. Сделать вид, что этого видения не было, и никогда больше не вспоминать его и струнные инструменты было бы разумно. Но этому, судя по всему, не суждено было сбыться. Что может быть сильнее, чем желание – исполнителя желаний?

Не дав ниединого шанса ожиданию, он поднял гитару и принялся выполнять приказ бутона. Продолжить!

Томас набрал полные лёгкие воздуха и резко выдохнул, ударив по струнам. Выдох начался в одной реальности, а закончился уже в другой.

Его взгляд устремился в утреннее небо - Алый Гейзер, полный звёзд. Точно в его суть ранят лучи восходящего солнца. Прозрачно голубую кровь, пульсируя и сжимаясь, извергает оно, окутанное каменным туманом. Вокруг был сад, напоминающий остров, вдали от большой земли, до которого не долетали птицы, рядом с которым редко проплывали корабли. Том сидел на плетёной скамейке перед озером, под большим ветвистым деревом, густо лиственным и задумчивым.

Вода в озере напоминала стекло, мыслящее полотно зеркала. Казалось, если сунуть в неё руку, ладонь упрётся в прохладную твердь. Ветер, отчаянный силач, знатный бунтарь, будто верхом на горцующем скакуне, стремительно пронёсся сквозь, оставляя за собой шлейф причудливых искажений на воде. А затем спрятался где-то в горах, чьи ледяные шапки были видны вдали на горизонте и щекотали мягкие животы облаков. Таким же образом, как Том узнал количество лепестков в бутоне, ему стали доступны сведения о мудрости воды в этом озере. Тот, кто знает всё, абсолютный разум, должен быть нем и прозрачен. Всё верно. Раз уж существует нечто такое, что энергией истины обволакивает материю, порождающую вопросы, то оно должно быть не в состоянии что-либо объяснить или показать. Судьба её - плавно и покорно перетекать из одной формы в другую, наполнять сосуды, созданные невежеством, питать жизнь. Бессмысленно и беспощадно.

Это зрелище вкупе с неспешным движением облаков напоминало о том, что это не картина именитого художника, а реальный мир.

- Реальный мир,– влух повторил Томас, с каждой секундой всё сильнее погружаясь в сомнения. Что это? Где он? Кто он? Что он делает? Как он это делает? Что происходит? Это лишь ничтожная часть тех вопросов, ответов на которые он не мог найти самостоятельно. У Тома имелось несколько догадок, но они были настолько фантастичными, что в голове у него зазвонил колокольчик, призванный предупредить о приближении безумия.

Там, где сон, нет ничего настоящего? И почему в естестве нет места чудесам? Реальный мир - это тот, где наша память может манипулировать своими бесполезными залежами древностей. Просыпаясь каждый раз, мы вспоминаем, кто мы, и уже имеем некоторое представление о тех событиях, что ожидают нас в ближайшее время. При этом мы уверены, что все эти представления приходят к нам из памяти о прошлом. Реальный мир – такой же, в сущности, сон, как и те, что мы видим в царстве Морфея. С одним лишь отличием: наяву наша память делает с нами всё, что захочет. В этом пространстве мы почему-то проникаемся к ней слепым доверием. В этом мире мы хотим жить продолжением прошлого. Мы не желаем покорных воспоминаний, лелея надежду на то, что, отбросив их, спасёмся от внутреннего хаоса, смешанного из наших страстей, неправедных мыслей и слабоволия.

Томас еще раз посмотрел на свои руки. Они уже не держали гитару, но как будто чувствовали её массу. А пальцы иногда чуть скрючивало, словно он зажимал очередной нелепый аккорд. Впрочем, мелодии слышно не было. Исключительно звуки сада. И… что это? Что это за звук? Где-то вдалеке мычит корова? Уж больно протяжно мычит. Звук стал усиливаться и Тому стало совершенно ясно, что это рёв мотора, скорее всего самолёта. И действительно, долго искать источник сего пронзительного мычания не пришлось. Том проводил летающею машину взглядом, и тут его осенило. Раз уж тут всё-таки летают самолёты, наверное, и города есть, и люди, проживающие в них. Как бы это проверить? Тут как раз возник тот самый случай, когда первая попавшая в голову идея стала верной. Он не стал строить планы о побеге с острова, не бросился искать материалы для строительства плота. Томас просто посмотрел за горизонт. Он сам и его тело осталось тут, в саду, а вот взгляд устремился далеко вперёд и преломился, заглядывая за…

Он ничего не увидал. Там было абсолютно темно. Это было бы правдой, если бы в тот момент он видел глазами. Но Том смог ощутить нечто большое, предположив, что это башенные постройки. Скорее всего это были небоскрёбы из стекла и бетона, как на его родине, там где сейчас его тело играет на гитаре. Стоило ему захотеть - и вот он уже там. Сад остался где-то позади, и его взору открылось бесконечное голубое поле, безупречно ровное, сияющее на солнце. К слову, никакого солнца не просматривалось, просто там было светло он некоего невидимого источника света. Небо отсутствовало. По-другому и не скажешь. Там, где сейчас оказался Томас, не было даже пустоты. Там, где нет даже слова "нет". Лишь поверхность поля, что напоминала кожу кита. Гладкая и блестящая. То, что Том принял за башни, находясь в саду, на самом деле, оказалось… ни одного подходящего сравнения Том так и не сумел найти. Невозможно описать не вписывающееся в рамки существования. Но он всё же напрягся и выдал вслух:

- Очень большие, гигантские, голубые… Горы? Вёсла? Лопасти? --Замешательство переполняло его, равно как и азарт. -Вот не успокоюсь, пока не найду подходящее сравнение,- подумал он и выдал:

– Плавники?

- Именно, – вдруг со всех сторон раздался протяжный голос, - плавники! – лениво подтвердил он еще раз. Голос был и не мужским и не женским, не высоким и не низким и вообще не существовал. Но Том его слышал. Равно как и видел это голубое поле и эти плавники. Желание взлететь, чтобы не касаться говорящей голубой поверхности, тут же воплотилось в жизнь. Том воспарил вверх и завис на высоте десяти метров.

– Здравствуй Томас, – вновь прозвучал голос и развеял все сомнения. Он однозначно исходил от самого поля. – В очередной раз здравствуй! – сказало и гулко захохотало. Такое же приветствие Том иногда слышал от консъержа, мимо которого проходил каждый день по нескольку раз. Но сейчас он явно имел дело не с ним.

– У тебя очень щекочущий взгляд. Давно на меня никто не смотрел из другого мира. Это так веселит!

Том не знал, что и думать.

– Ох, прости. Тебе, наверное, меня плохо видно. Ты ведь такой мааааленький! Или это я слишком большой, – сказал голос и небрежно хихикнул, будто они были старыми приятелями.

После чего вокруг стало твориться что-то из ряда вон выходящее. Поле зашевелилось и начало отдаляться. Томас и глазом не успел моргнуть, как оказался в небытие, на высоте многих километров от голубой поверхности с так называемыми плавниками. Теперь ему стало видно, что плавников ровно четыре, и находятся они на… Не может быть! Это же… да, точно. Кит. Невероятных размеров, наверное, с целую планету кит! Боковые плавники, как и следует из названия, располагаются на боках млекопитающего. Но в данном случае их было не два, а четыре. Список визуальных отличий данного Кита от его нормальных сородичей продолжали глаза. Ровно шесть небольших паучих глазок. Ну как небольших… шесть чёрных круглых континентов на голове кита.

- Так, должно быть, лучше видно, – вновь заговорил кит. Он улыбался, насколько вообще способны улыбаться киты. – Томас, а ты не глухонемой часом?

Дата добавления: 2015-07-25