Танк. 14. Тело взрывается, взрывается.

Тело взрывается, вырабатывая киловатты энергии. В отличие от обычного рабочего состояния мышц, мышцы, пропитанные адреналином, который на протяжении последних двенадцати часов усердно вырабатывают надпочечники, перестают отзываться тугой болью на усталость, и выполняют свою работу быстрее и резче. Он шел по знакомому, но нелюбимому, маршруту, мимо огневой точки Зеленого. Шел назад. Пустой, освобожденный от тяжелого, неудобного, так и норовящего застрять в камнях, цинкового ящика, называемого в обиходе просто «цинк». В цинке были патроны, и Танк получил команду тащить к Чумазому…

…Последние несколько часов Танк таскал цинки. На точках не хватало боеприпасов. Рожки набивали патронами прямо на месте. Застава находилась под плотным огнем. Огнем таким, что заставляет вжаться в землю, закопаться зарыться. Огнем, который вызывает естественный страх, постепенно переходящий в животный ужас. Застава не закопалась и не зарылась, она ощетинилась тем вооружением, которое на ней было, и держала оборону уже двенадцать часов. Патронов не хватало, точнее, хватало, но были они в разрушенной оружейке, которую охранял с винторезом раненый в ногу Кузьмич. Не хватало людей, которые набивали бы рожки патронами, поэтому это делалось прямо на точках, а Танк их туда таскал. Кузьмич говорил, куда тащить, и он тащил. Где-то ползком, где-то шагом, где-то бегом, но пока ему удавалось дойти до цели всякий раз. Когда груз застревал в расщелинах тропы, он весь вес большого тела бросал вперед, укладывал его на шлею, повисал почти не касаясь земли передними лапами, и делал резкий рывок в сторону. Рычал, кряхтел, и даже пердел от напряжения. И всякий раз ему удавалось сорвать преграду, и двинуться вперед. Дойти. И вернуться к Кузьмичу. Чтобы Кузьмич привязал новый цинк, посмотрел в глаза и сказал: Чико, тащи»…

Сейчас он шел по тропе назад, и в вакханалии выстрелов, которые уже успели утомить барабанные перепонки и перестали разрывать на куски голову, услышал крик. Страшный крик. С точки Зеленого. Такой крик издает живое существо, которому остается жить несколько секунд. Зеленый кричал…. Кричал не от страха, нет. Скорее, от обиды и безысходности от того, что не может сопротивляться, тому что происходит. Страшный, леденящий и заставляющий выбрасывать в кровь новую порцию адреналина, крик. Собака, в отличие от человека, когда слышит крик, стон или рык, реагирует не на смысл, а на тональность. Крик - это сигнал о боли. А такой крик - сигнал о смерти. Поэтому тело Танка становится легким, почти невесомым и грациозным. Инстинкт альфа-самца, который ответственен за всех членов его стаи, заставляет уйти во впадину - в сторону крика. Он падает не глядя, ломает коготь и все равно не издает ни звука…. Ему не нужно оценивать ситуацию. Он будет работать в любом случае...

Ррраааааз - в голове слышен стук бьющегося пульса. Дддвввва - во рту появляется вкус железа, адреналин продолжает разноситься по телу и время начинает течь медленнее. Тррррри - и он падает с у р э з а, как когда-то, только в этот раз он не так молод, и он один, без Кузьмича. Ему никто не дает команду «Мочи!», она ему не нужна, он будет мочить без команды. Он все еще силен и опасен, поэтому не нужно заставлять членов его стаи так кричать. На шум съезжающего по камням Танка, оборачивается враг, оторвавшись от своего занятия. Он держит Зеленого за волосы и большим ножом допиливает последние связки между позвонками шеи. Второй держит все еще живое, простреленное в четырех местах, тело. Держит за плечи, так что бы его напарнику было удобно делать свое дело.

Четыре! Его грязная запыленная черная шерсть сливается в темноте с камнями. Они его слышат, они понимают, что здесь есть кто-то, кроме них, и что он движется в их сторону. Наконец они различают движущуюся тень, понимают, что это – не человек, и поэтому эта тень вселяет страх. Обычный, животный страх перед непонятным.

Пять. Разгон и удар. Удар грудью в коленку. Удар сильный, коленка хрустит и ломается. И сразу уход с траектории движения. Первый лежит на спине и кричит, пока не как умирающий, пока он кричит просто от боли. Не останавливаясь и не замедляясь, заход по кругу, прыжок и захват челюстями. Изо всех сил, полной пастью. Захват за правую руку, которая уже легла на пистолетную рукоять АК. Рывок, и тело летит вперед, подчиняясь инерции. Танк выворачивается, так, чтобы приземлиться на лапы. Если кто-то скажет, что семилетний ротвейлер с седой мордой и разбитыми лапами уже не боец, тот будет не прав. Поэтому ему хватит сил, чтобы сделать, то что он хочет сделать. Он приземляется на лапы одновременно с падающим человеком, который не смог удержать равновесие, выпускает из пасти его руку и делает хватку за шею. Рывок. Короткий сильный рывок в две стороны. Как-будто треплет половую тряпку или нашкодившего щенка… только неизмеримо сильнее. Лапы широко расставлены, чтобы обеспечить устойчивость. Хруст! Шея ломается, рвутся связки. Танк чувствует, как тело под ним начинает биться в конвульсиях. Минус один.

Теперь тот, кто еще несколько секунд назад отрезал голову тому, кто был Танку родней. Танк замер на секунду, его облило светом от кусочка луны, выглянувшей из-за облаков. Он стоял, пригнув морду, с которой падала кровавая пена. Тело дрожит от напряжения, задняя толчковая лапа ушла вперед, так, чтобы выбросить его в любой момент… Луна не оставила никаких иллюзий тому, кто пытался сейчас подняться и вытащить заброшенный за спину автомат. Он увидел. Зверь, большой, страшный, сильный зверь сейчас сорвется с места, чтобы убить. И это не будет смертью в бою с неверным Это будет позорной смертью от клыков животного… Танк еще раз шевельнул ноздрями и прыгнул…

Кузьмич лежал на развалинах оружейки. Беглым взглядом и не отфиксируешь, камуфляж хорошо присыпан пылью и землей. Грамотно лег на огневую, как говорится, мастерство не пропьешь, как ни пытайся. Вокруг продолжали бухать, бахать и охать разные разные виды стрелкового оружия, но тертый вояка почувствовал, как подошел Танк. Оторвался от прицела, улыбнулся глазами, и сказал:

- Привет, Малыш!.

Взгляд на секундочку расчетливо замер, осмотрел внимательно, провел ладонью по морде и шее Танка, потом внимательно посмотрел на окрасившуюся кровью руку. Заглянул Танкув глаза и спросил «Чья кровь?». Не дождался ответа, еще раз отгладил голову и шею псу, потрепал за брылю успокоено прошептал:

- Фух! Не твоя…Напугал!

Огладил тело, проверил лапы, прощупал живот.

- Похоже цел!

Быстро глянул в сторону, куда был направлен винторез, и уже через плечо бросил команду:

- Лежать!

Танк улегся, покряхтев. Не молодой он уже, и связки с мышцами хоть и носили тело и выполняли работу, но все же отзывались недовольством, что отдыха им давно не давали… Покряхтел, на самом деле, так для себя, просто посетовал, что приходится приземлять мускулистую задницу не на зеленую травушку- муравушку, а на куски оружейки, присыпанные землей. А может и не это сказал вовсе, а то, что, некогда ему лежать рядом с хозяином, а нужно ему бежать туда, где еще, может, возможно, откопать живым кого-то из НИХ… Но команда прозвучала, поэтому Танк лег и замер, крепко уткнувшись взглядом в затылок человека.

…Кузьмич опять повернулся к нему и посмотрел странно, зло и ласково. Пожевал край уса, и четко акцентируя каждый звук сказал:

- Дела хуевые. Помощи в ближайшее время не будет. Вертушки не летают из-за погоды, а коробки не могут пройти. Перевал заминирован. Эти жгучие перцы заслали на перевал пацанят с минами…. Такая вот хуйня, малятки…

Танк знал много слов, но не все. И не мог он понять, что хотел сказать ему Кузьмич. Поэтому политес выдержал, взгляд сделал серьезный и вдумчивый, уши отвел назад и на всякий случай серьезно оскалился. Кузьмич положил руку на лапу Танку, погладил запястье, и необычно ласково прошелся кончиком пальца по когтям.

- Здесь парни тертые, сверхсрочники в большинстве, и огневые точки правильные. Просто не хватит патронов…

Кузьмич закинул голову и посмотрел в серое небо.

- БЛЯ! А хотелось пожить. На пенсию, щенков и детей… Питомник и хорошую жену... А еще, бля, пчел. Пчел в ульях. Что б часов в пять утра, когда туман, взять тебя, ворчуна, и Багу на прогулку…. Не судьба, бля…

Пожевал ус, поморгал. Опять уткнулся в окуляр винтореза, поводил стволом, осмотрел сектор, и снова повернулся к Танку:

- …А наверное, не смог бы с ульями, пчелами, женой-умницей… Я же воюю всю сознательную жизнь. И привыкнуть к этому не могу, и без этого не смогу, наверное. У меня от войны, не поверишь, стояк постоянный, негры из фильмов позавидовали бы... Здесь все не так, как в Москве. Здесь не нужноничего придумывать, чтобы чувствовать себя мужчиной. И развлекашки не нужны. И вранья здесь нет…»

Примолк, пошерудил у пса рукой по лбу, ушам, погладил нос.

- Ты помнишь, как к нам Пеленгас забежал? Сегодня все так же. Идет Клещ с той стороны, и тащит что-то очень ценное, ахуенно ценное. Мы его должны были встретить, но, бля, шобла местных пришла к нам раньше. А мы стоим где-то между Клещом и Местными, и пропустить их не можем. Да и не хотим. Если басмачи пройдут через нас…

Кузьмич сморщил лоб, задумался на секунду

- Бля, хуя им лысого, а не Клеща. Эти бляди нихуя еще не всосали, к кому их угораздило доебаться… И насрасть, что их больше раз в тридцать…

Опять отвернулся к винторезу, замер. Танк почувствовал, как он задержал дыхание, и почувствовал запах смерти. Кузьмич так пах, когда начинал тянуть курок. Иначе и не определишь: не шевелится, даже не дышит, только пахнуть начинает, а потом тихий легкий толчок в плечо. Винторез - игрушка по сравнению со злой, тяжелой ОСВ 96. И хлопок у нее неслышный, а толчок со стороны не заметный.

Кузьмич повернулся, и на этот раз сильно и больно схватил Танка за шкуру на затылке, притянул, уперся лбом в лоб и заглянул в глаза. Он плакал. Плакал тихо. Молча. Неслышно. Слеза прорисовала четкую дорожку на грязном лице. Вздохнул глубоко, всосал воздух сквозь сжатые зубы, и прошептал:

- Ты только уцелей!

Прижал к себе еще сильнее, опять вздохнул тяжело и шумно.

- Слышишь меня? Ты только уцелей! У меня больше нет никого, только ты.

Заглянул Танку в глаза. Поцеловал в нос. Оттолкнул жестко, и сказал:

- Сейчас, суки, попрут. Иди. Поройся там, может быть Бирюк еще живой, он всегда отдельно, в сторонке, спал. Иди Чико, ищи маленьких!

Танк потянулся, было, к нему, но услышал срывающееся на крик «ИДИ!» и рванул в сторону сарайчика, под развалинами которого лежала мертвая – да, он знал, что мертвая, - Багира, и его щенки.

Дата добавления: 2015-07-21