Лежащий перед ними худой преждерожденный и был хваленый лекарь Большков.

Гнев застлал глаза. Баг, почти утеряв контроль над собой, собрался пнуть ногой в бок нерадивого лекаря: беспечный пьяница, валяющийся в кустах вместо того, чтобы врачевать недуги, мерзкий скорпион, да я тебе сейчас собственноручно закачу таких огромных прутняков — вот кусты какие рядом, мигом наломаю потолще и посучковатей! ты в жизни больше не сядешь! Но тут тангут мягко тронул его за рукав. “Это бывает,— сказал он,— надо отнести его к жене. Она умеет разбудить”. — “Да толку от него, от такого!” — горячился Баг. “Лекарь Болыпков может врачевать в любом состоянии, — уважительно поведал крепкий, ровно кремень, Вэймин.— Надо только разбудить”.

Делать нечего, и они продолжили путь уже с двумя телами на руках — правда, лекарь Большков, когда Баг перебрасывал его через плечо, не приходя в себя, разразился грозным призывом: “А вот кто со мной биться?!”, но тут же затих, возобновил радостное сопение и лишь умильно заулыбался во сне.

Хутор Большкова выплыл из леса буквально через пять минут, являя взорам налаженное хозяйство загородного жилища: в обширном огороде рядами стояли парники, в одном, высоком, издалека через пленку угадывался обильно плодоносящий банан; рядом с крыльцом деловито топтались с кудахтаньем многочисленные куры; из крашенной зеленым будки при виде пришельцев вылезла, волоча за собой длинную цепочку, мелкая, вполне мирная псинка и без особой охоты обложила их невнятной собачьей руганью. Впрочем, при этом она приветливо и даже радостно рубила воздух хвостом. Отлаяв положенное, собачка подсеменила к Багу и стала обнюхивать свисающего с его плеча хозяина.

На стук в дверь из избы явилась молодая темноликая женщина (“Лизавета, жена”, — шепнул тангут) в просторном темном халате и рогатой кике: концы платка воинственно торчали вверх и вперед. Увидев самозабвенно посапывавшего Большкова, она укоризненно поджала узкие губы, а потом уронила грозно: “Почто принесли? Несите, где взяли!” Поклонившись, тангут объяснил ей причину их столь внезапного прихода, и, едва глянув на бледное лицо Богдана — его опустили на лавочку у избы, и Баг присел рядом, держа друга за руку, — Лизавета покачала головой, тяжело вздохнула, буркнула: “Ждите”, — и скрылась в избе.

На свет были извлечены воронка и глиняный кувшин, в коем плескалась некая жидкость без запаха. Борис, следуя немногословным указаниям темноликой хозяйки, уложил пьяного лекаря на траву, вставил ему в рот воронку и через нее принялся заливать в организм Большкова содержимое кувшина. “Держите”,— буркнула Лизавета Багу, и тот сел лекарю на ноги. Отставив опустошенный кувшин, Борис прижал к земле руки Михаилы.

Результат не заставил себя ждать особенно долго: с минуту Большков лежал спокойно, а потом ужасно задергался, пытаясь освободиться; простор давно склонившегося к вечеру дня прорезал громкий полупридушенный вопль. Куры в ужасе шарахнулись прочь и где-то за домом по ошибке заорал петух.

Дав мужу всласть и от души подергаться, Лизавета скомандовала: “Отпускайте!” Освобожденный лекарь вскочил на четвереньки и довольно живо совершил по лужайке перед домом почти правильный круг. При этом он неразборчиво мычал и как заведенный тряс головой; большое удовольствие, несомненно, от этого получала собачка, которая, звеня цепочкой, с радостным лаем следовала за Большковым по пятам.

Замкнув круг, Михаиле мученически выгнулся и его обильно стошнило на грядки с поздней капустой. Тут же к нему подскочила Лизавета: завладев ушами мужа, она принялась бешено растирать их, выкрикивая: “Пора пиявиц ставить! Пора пиявиц ставить!” Кика грозно топорщилась.

Баг чувствовал себя посетителем психоисправительной лечебницы; похоже, сходное ощущение настигло и Арсения. Один Борис понимающе улыбался, глядя на происходящее.

И точно: предпринятые темноликой Лизаветой меры оказали поразительное действие: лекарь внезапно восстал на ноги и с бормотанием “да, да, да” нетвердыми шагами подошел к бочке с водой и окунулся туда по пояс. После чего, истекая водой, протер красные глаза и сказал виновато: “Прости, Лизонька, голубушка, опять с калганчиком переусердствовал. Где хворый?” Лизавета гневно покачала рогами платка и указала на распростертого на лавке бесчувственного Богдана.

Лекарь уже вполне твердо направился к болящему, но, не доходя до него какого-то шага, внезапно остановился, прикрыл глаза рукой и возвестил испуганно: “О! Силен злой дух1 Силен!” — после чего ринулся к минфа и стал подвергать его тем процедурам, которые уже были знакомы Багу по харчевне “Пустынник Онуфрий”, то есть прощупал пульсы, где только мог, оттянул веко и долго рассматривал зрачки, а потом стал мять сановника в разных местах. Баг смотрел на лекаря с невольным восхищением; на глазах у честного человекоохранителя ордусская духовность вновь победила все препоны, вотще поставленные косной материей. Воистину, хотеть — значит мочь! Некоторое время воскресший Большков делал пассы руками в нескольких цунях ¹ от тела Богдана; он то и дело надолго замирал над какой-то известной ему одному точкой и принимался за следующую. Потом обернулся к Багу, узнал его, приветливо поклонился и, перемежая слова уместными цитатами из Священного Писания, поведал, что сановник страдает крайним истощением жизненной энергии, вызванной внешними причинами; говоря проще, кто-то забрал часть его светлых мужских сил, нарушив тем самым гармонию Инь и Ян; это очень похоже, пространно принялся уточнять Большков, кивая самому себе, на лисье омрачение. “Вы поймите, — сказал Большков, — лиса-оборотень, вступив в сношения с мужчиной, высасывает его светлую силу независимо от того, хочет она того или нет, ибо такова ее природа. Все, что от нее зависит, — это либо, коль она злобствует, уморить мужика вконец, либо, коль она совсем даже не против, дать ему время очухаться...” Тут из избы появилась Лизавета и, придерживая дверь, распорядилась: “Заносите!” — “А! — улыбнулся Большков. — Добрая жена — счастливая доля, она дается в удел боящимся Господа!..”

¹ Мера длины. Современный китайский цунь равен 3,3 см.

Дата добавления: 2015-07-20