Поздний вечер. — И позвольте вам заметить, ми­лейший господин Лобо

—... И позвольте вам заметить, ми­лейший господин Лобо, нам было приятно, неимоверно приятно иметь с вами дело! Правда, Сэм? Я, напри­мер, как увидел вас, так мне и стало неимоверно приятно. Вы знаете, как это бывает: встречаешь человека и понимаешь: будет очень, ну просто очень приятно, а на иного разок глянешь — и уже достаточно, больше и глядеть не хочется, ну совсем, на­прочь отворачиваешься, когда встре­тишь — такой он поганый и дрян­ной, этот человек. Вы меня понимае­те? И я вам говорю: нам всегда будет приятно иметь с вами дело, а уж в том, что такие случаи будут представляться там и сям, вы не со­мневайтесь...

Баг рассеянно кивал: в голове были совсем другие, грустные мыс­ли. Но ни к чему не обязывающая, беззаботная болтовня Люлю дей­ствовала как-то успокаивающе, даже убаюкивающе: с тех пор, как они встретились на углу Лигоуского проспекта, нихонский князь не закрывал рта ни на миг, то и дело оборачиваясь к своим спутникам, то налево, то направо, будто бы ожидая одобрения своим словам, — и Дэд­либ, покуривая длинную и тонкую сигару, с за­видным терпением и регулярностью ему подда­кивал, а Тальберг сигнализировал о своем согласии через раз — все больше жестами.

Вечер плотно лег на Александрию, и про­хладное дыхание ночи уже запускало постепен­но свои легкие пальцы в складки халата; Баг невыносимо устал. И даже рад был идти вот так — бездумно слушая разглагольствования гокэ, глядя на чуть отуманенные моросью фо­нари и черное небо, никуда не торопясь и ощу­щая под мышкой приятную тяжесть заверну­той в плотную бумагу бутылки эрготоу.

Кажется, дело было окончено, сделано. И все же — ощущение какой-то тягостной незавершенности не покидало Бага. Пожалуй, первый раз в жизни он не чувствовал, что поставил точку. Что со спокойной душой закрыл файл и отправил его в архив. Потому что точка постав­лена не была. Точку предстоит поставить дру­гим, не ему. И только тогда дело закончится. Только тогда. А до этого — пройдет еще время...

Они вышли уже на угол Проспекта Всеобъ­емлющего Спокойствия и улицы Малых Лоша­дей — отсюда до харчевни Ябан-аги оставалось всего ничего; полсотни шагов, и ты уже внутри, в полумраке трапезного зала, и внимательный хозяин уже расставляет на столе перед тобой закуски и — чарки, острым оком разглядев увесистую емкость в бумаге. Баг уже открыл было рот, чтобы пригласить Люлю и его спутников, с коими успел так сблизиться за эти два дня, пропустить наконец, как они выражаются, по стаканчику, но вдруг увидел останавливаю­щуюся неподалеку повозку такси.

Задняя дверца повозки открылась, и на тро­туар ступила Стася. Легкая, тонкая в талии, воздушная, невесомая Стася, почти прозрачная во влажном свете фонарей... Баг остановился — Люлю тоже запнулся и встал, Дэдлиб, едва слышно чертыхнувшись, уперся ему в спину, Юллиус булькнул фляжкой... Баг смотрел на Стасю и чувствовал, как невыразимо приятное тепло, столь редко им в этой жизни испытанное, заполняет все его существо; родившись где-то в глубине груди, оно сделало голову пьяняще лег­кой, а мысли — невесомыми, хрустальными.

И, верно, почувствовав его взгляд, Стася увидела Бага и робко, потом — смелее улыбну­лась ему. И шагнула навстречу.

— Извините меня, драгоценные преждерож­денные, — сказал Баг в наступившей тишине, — извините, но мне, кажется, пора. Меня ждут.

Дата добавления: 2015-07-20