в эго-психологии

Психологические нормы персональной идентичности

Проблема персональной идентичности была поставлена профессором Гарвардского университета Э. Х. Эриксоном (1902-1994) в процессе изучения особенностей социальной адаптации личности. С содержательной точки зрения эта проблема заключается в вопросах «кто я есть» и «что я есть». Эти вопросы соответственно дифференцируют понятие личности на два компонента: личность-субъект (мыслящее рациональное существо) и личность-объект (физическое тело с его ощущениями, чувствами, памятью и т.п.). Как отмечает современный немецкий исследователь проблемы идентичности В. Хёсле, «проблема идентичности, в любом случае, является проблемой отождествления, идентификации «я» и самости»[1].

Рассмотрим кратко историю вопроса. Персоналистская психология сформировалась в 30-е годы ХХ века на основе классического психоанализа и получила название эго-психологии. В 1939 г. Г. Гартман опубликовал статью под названием «Эго-психология и проблема адаптации», в которой было показано, что решающая роль в функционировании личности принадлежит «эго», а не бессознательному «оно». Согласно Гартману, обладание интеллектуальной функцией придает «эго» статус центральной инстанции личности, отвечающей за стабильность и сбалансированность индивидуального существования. Гартман был убежден, что развитие интеллекта не детерминировано сексуальными инстинктами, но во многом определяется особенностями адаптации личности к окружающей среде. Уже З. Фрейд выделял два вида адаптации – аллопластическую адаптацию, предполагающую изменения окружающей среды в соответствии с нуждами и желаниями индивида, и аутопластическую адаптацию, предполагающую изменения личностной структуры вследствие восприятия внешнего мира. Г. Гартман выделил еще один способ адаптации в виде поиска благоприятной для существования индивида среды[2]. В развитии личности, по мнению Гартмана, решающее значение имеет задача адаптации к другим людям, которая не может быть решена без участия интеллекта.

Дочь З. Фрейда Анна Фрейд в своей работе «Эго и механизмы защиты» (1936) обратила внимание на то, что психоаналитическая терапия от начала и до конца имеет дело с индивидуальным «я». Исследование бессознательного в терапевтических процедурах является лишь средством для достижения конечной цели – восстановления целостности и стабильности личностной структуры. А. Фрейд выделила в качестве системообразующей функции уникальную способность «я» к самонаблюдению. На основе эмпирических исследований детской психики А. Фрейд пришла к следующему выводу: если отношения между «оно» и «я» бесконфликтны, то инстинктивные импульсы беспрепятственно прокладывают себе дорогу наверх, а «я» лишь выполняет функцию наблюдателя, не вмешиваясь в сам процесс и не искажая его[3].

Способность к самонаблюдению, эмпирически выявленная А. Фрейд, может быть рассмотрена в качестве своеобразного индикатора, позволяющего демаркировать понятия «я» и самости. Однако следует заметить, что проблема данной демаркации довольно сложна: при конфликтных отношениях «я» и «оно» роль «я» не столь однозначна и определяется защитными мерами, направленными на торможение или блокирование импульсов, поступающих из сферы бессознательного. В состоянии конфликта «я», с одной стороны, взаимодействует с «оно», а с другой стороны – продолжает отражать данный процесс, как бы наблюдая за своими действиями со стороны. Иными словами, конфликтные отношения с другими подсистемами личности приводят «я» к внутренней дифференциации.

Основным предметом исследований А. Фрейд были особенности приспособления детей к требованиям внешнего мира. Ключевым детским инстинктом А. Фрейд считала агрессию, полагая, что напряженность и борьба, свойственные агрессии – это основные формы жизнеутверждения. В целом, Анна Фрейд показала, что аутопластическая адаптация осуществляется посредством механизмов защиты эго, целью которых выступает стабилизация личностной структуры. «Принять в ребенке то, что неизбежно, – считала А. Фрейд, – и устранить то, что впоследствии может привести к социальной дезадаптации – такова центральная установка детского психоанализа. Чтобы избежать патологий личностного развития, все асоциальные аспекты агрессии должны быть проработаны в детстве»[4].

Таким образом, и Г. Гартман, и А. Фрейд солидарны в том, что процесс адаптации личности к внешним воздействиям осуществляется посредством интеллектуальной функции эго. Проблема заключается в том, что неизвестно, остается ли эго при самонаблюдении самим собой или оно передает наблюдательную функцию самости, осуществляя в это время какие-то действия. Как отмечает В. Хёсле, «…чрезвычайно важно понять, что различие между «я» и самостью относительно. «Я» является наблюдающим началом, самость – наблюдаемым… Однако «я» может также наблюдать за своей склонностью наблюдать, – и в этом случае то, что сначала было «я», становится самостью. «Я» может также отождествиться с самостью, – и то, что сначала было самостью, становится «я»»[5]. При различении «я» и самости существенным оказывается то обстоятельство, что интеллектуальная функция и способность эго к самонаблюдению выступают базовыми характеристиками субъекта. Самость же, определяемая через чувство «я», тяготеет более к индивидуальному бессознательному, и в первом приближении может быть рассмотрена в качестве объекта.

Данная позиция, представленная Витторио Хёсле в анализе кризиса идентичности и предполагающая различение я-субъекта и я-объекта, находится в русле основных закономерностей развития историко-философского процесса и представляется вполне обоснованной и заслуживающей доверия[6]. «Позвольте мне, – пишет В. Хёсле, – называть первую сторону личности «я» (the I), а вторую – самостью (the Self). Понять, что является принципом индивидуации[7] – «я» или «самость» – весьма нелегко. С одной стороны, именно «я» приписывает самость себе, а не другому «я», и в этом смысле «я» является исключающим принципом. С другой стороны, эта формальная функция свойственна всем «я»; их различие определяется различием между самостями, которые, следовательно, могут определять также способы, какими единичные «я» выполняют свою функцию»[8].

Таким образом, в эго-психологии было установлено, что эго или сознательное «я» человека противостоит самости – бессознательному чувству «я». Важнейшими функциями эго выступают интеллектуальный процесс и способность к самонаблюдению, тогда как основной жизнеутверждающей характеристикой самости является агрессия или сила сопротивления внешнему влиянию. Благодаря интеллектуальной способности эго осуществляет аллопластическую адаптацию, то есть создает нормативный образ окружающей среды и изыскивает для самости конкретные возможности удовлетворения ее потребностей и желаний. При таком разграничении полномочий самость подчиняется рекомендациям эго и передает ему функцию управления собственными действиями. Создание нормативного образа, на основе которого эго берет на себя функцию управления действиями самости, можно считать важнейшим итогом аллопластической адаптации.

Аутопластическая адаптация имеет обратную интенцию, то есть нормы и запреты социального мира доводятся до сведения самости, в результате чего удовлетворение ее притязаний либо откладывается, либо полностью блокируется. Реакция самости, в основе которой лежит сила сопротивления, может варьироваться от настороженности при ощущении внешней угрозы до полного игнорирования и неприятия рекомендаций эго. В последнем случае самость, выступающая источником аффективно-волевых процессов, вступает в конфликт с эго, которое вынуждено защищаться от внутренней агрессии с целью сохранения непрерывности индивидуального сознания за счет уже достигнутой идентичности.

В случае успешной защиты от разрушающего воздействия самости эго, используя способность к самонаблюдению, создает описательный образ «я», который можно рассматривать как алгоритм поведения самости в той или иной ситуации. Этот образ создается эго в процессе сопоставления действий самости с реакциями среды. Обобщение этих реакций может осуществляться либо под влиянием самости, когда эго выступает в роли посредника между самостью и средой; либо под влиянием социального окружения, когда эго берет на себя функцию управления самостью. Иными словами, основным результатом аутопластической адаптации выступает описательный образ «я».

В целом можно сказать, что эго-психология заложила фундамент для создания целостной теории идентичности, и предложила трактовку идентичности как уникального способа адаптации индивида к окружающей среде. Механизмы адаптации в психологической теории идентичности, представленной именами 3. Фрейда, К.Г. Юнга, Г. Гартмана, А. Фрейд, М. Кляйн, Э. Эриксона, А. Адлера, К. Хорни, Э. Берна, Ж. Лакана и др., имеют как бессознательные, так и рациональные источники, но взятые в совокупности, они определяют уникальный, свойственный лишь данной конкретной личности способ приспособления к действительности.

Во второй половине XX века в процессе конституирования социальной психологии проблема идентичности постепенно перемещается из психоаналитической плоскости в сферу межличностных (интерперсональных) отношений и утрачивает характеристики некоей «врожденной универсалии» – в смысле декартовского ego cogito. В социальной психологии идентичность начинает пониматься, с одной стороны, как своеобразный способ поведения личности, обусловленный особенностями и факторами социальной среды, а с другой стороны – как осознание и переживание личностью своей гражданской позиции в рамках присущих ей социальных ролей и статусов. В социальной психологии категория персональной идентичности отражает не только целостность психической жизни человека, но и ее органичную связь с социокультурным миром, который открывает для человека возможности его продуктивной, социально значимой деятельности.

Серьезный вклад в разработку теории идентичности внес Э. Х. Эриксон, благодаря которому данное понятие вошло в категориальный аппарат социальной психологии. На основе многолетних клинических, биографических, психоаналитических и исторических исследований Э. Эриксон пришел к выводу, что идентичность является продуктом социального взаимодействия[9], который закрепляется во внутренней структуре индивида и выражает осознание им своего места и своей роли в обществе. Идентичность выполняет роль функционального ядра личности[10], посредством которого формируются личностные способности к ассимиляции знаний и социального опыта, обеспечивается непрерывность сознания и личностная целостность.

Для Э. Эриксона процесс формирования личности в значительной степени определяется социальными предписаниями, нормами, привычками и ценностями, задающими социокультурный контекст личностного развития. В его концепции основу поведения и функционирования человека составляет «эго» – автономная структура личности, – основным направлением развития которой является социальная адаптация. Заметим, что автономия «эго», являющаяся важнейшей характеристикой личности в концепции Э. Эриксона, в содержательном отношении выступает модификацией эмпирического субъекта, открытого философами Нового времени. При этом, как показала Л.А. Микешина[11], отличительной особенностью эмпирического субъекта можно считать его трактовку в смысле «одинокого разума», который не допускает собственного обезличивания, хотя и испытывает явную потребность представить себя наряду с другими вещами в форме идеи.

Возвращаясь к Э. Эриксону, следует отметить, что созданную им теорию личности часто называют эпигенетической[12] концепцией развития. В ее рамках жизнь любого человека можно разделить на восемь отдельных стадий («возрастов») личности, каждая из которых характеризуется специфичной именно для нее эволюционной задачей[13]. Эта задача выступает как проблема социальной адаптации, которая предъявляется индивиду социокультурным контекстом, но не обязательно получает свое решение.

В случае позитивного разрешения эволюционной задачи – кризиса идентичности – индивид обретает специфическую эго-силу (добродетель или способность) которая укрепляет функциональность личности и способствует ее дальнейшему развитию. В случае нерешенной эволюционной задачи возникает специфическая форма самоотчуждения или «спутанность» идентичности, затрудняющая социальное взаимодействие и развитие личности.

Рассмотрим подробнее этапы личностного развития в концепции Э. Эриксона. На первой стадии формирования личности (от рождения до года) эволюционная задача сводится к формированию у ребенка чувства доверия к окружающим людям. Состояние доверия порождает потенциальную эго-силу данной стадии, которую Эриксон определяет понятием надежды. Надежда соединяет в себе доброжелательное настроение и уверенность в благоприятном исходе любой ситуации. Противоположным качеством, формирующимся в случае нерешенной эволюционной задачи, выступает состояние отчужденности от окружающей реальности, которое, согласно Эриксону, ведет к нарушению естественного чувства времени.

Вторая стадия индивидуального развития (от 1 года до 3 лет) характеризуется как динамическая адаптация. Ребенок осваивает различные движения и стремится все делать сам. Положительным результатом прохождения данной стадии выступает ощущение владения своим телом – самостоятельность или автономия личности. Способность успешно управлять поведением своего организма, называемая волей, в случае нерешенной эволюционной задачи оборачивается безволием и пассивностью по отношению к окружающему миру. Ребенок, наблюдающий за своими сверстниками и сомневающийся в своей способности сделать то же самое, испытывает чувство стыда и разочарования в себе.

Третий этап (от 3 до 6 лет) иногда называют «возрастом игры», поскольку в это время ребенок осуществляет гендерную идентификацию, моделируя отношения взрослых и осваивая ролевые формы поведения. Перед эго стоит задача целеполагания и управления собственным поведением в процессе достижения поставленной цели. По-видимому, именно в этот период формируются основы эго-идентичности и закладываются базовые ценности порождающего принципа личности. Потенциальной эго-силой данного периода выступает целеустремленность. Способность целеполагания предполагает наличие устойчивого образа «я», который обеспечивает непрерывность сознания и стабильное ощущение самости. При слабо развитой способности к целеполаганию эго, по-видимому, не имеет устойчивого контроля над самостью и испытывает постоянное чувство вины, вследствие чего ролевое поведение ребенка приобретает жестко фиксированный характер.

Четвертая стадия индивидуального развития (от 6 до 12 лет) связана с формированием у ребенка трудолюбия и самодисциплины. Ребенок, успешно решающий поставленные перед ним задачи овладения конкретными знаниями, умениями, навыками, получает признание значимых других, вследствие которого у него возникает чувство уверенности в себе и осознание собственной значимости. Потенциальной эго-силой – добродетелью – данного периода выступает уверенность или вера в себя. Ребенок с доминирующим чувством вины изначально настроен на неудачу, убежден в недостижимости цели и не видит смысла в решении поставленных перед ним задач, что выражается в стагнации действия и вызывает уже ставшую привычной негативную оценку окружающих. В результате негибкого отношения к значимым другим у такого ребенка развивается чувство неполноценности и привычка к безделью, обусловленные его неумением успешно взаимодействовать с окружающими людьми.

Пятая стадия индивидуального развития (от 12 лет до 21 года) является наиболее важной в развитии личности, потому что в это время происходит окончательное формирование эго-идентичности, предполагающее интеграцию различных «образов я» в единую личность. В указанный период завершается идентификация социальных ролей и осуществляется поиск целей профессиональной деятельности. Становление персональной идентичности происходит под сильным влиянием референтных социальных групп, с которыми молодые люди себя идентифицируют.

Наиболее существенными моментами взрослой эго-идентичности выступают:

· порождающий принцип или устойчивый образ «я», обеспечивающий целостность личности и непрерывность сознания, т.е. тождественность различных образов «я» во времени;

· признание найденной идентичности (целостности личности) значимыми другими;

· согласованность внутреннего плана идентичности (чувство «я») и внешнего плана (сознание «я») между собой.

Потенциальной эго-силой данного периода Э. Эриксон считает верность в значении «способности подростка быть верным своим привязанностям и обещаниям, несмотря на неизбежные противоречия в системе ценностей»[14]. Идентификация с ценностями является необходимым этапом социального и эмоционального формирования эго-идентичности. Эриксон показывает, что молодые люди могут придумывать идеальные семьи, религии, общественные устройства, а затем сравнивать и сопоставлять с этими образцами реальное положение вещей, почерпнутое из собственного небогатого опыта. Иными словами, юность является временем формирования идеалов и одновременно временем осознания себя личностью.

В результате успешно сформированной эго-идентичности субъект испытывает стабильное ощущение самости, а отношения между эго и самостью имеют по преимуществу бесконфликтный характер. Эго выполняет функции восприятия внешней информации и управления поведением субъекта, а самость отражает состояние организма, отвечая за его жизнеспособность. При нерешенном кризисе идентичности молодые люди испытывают острое чувство собственной бесполезности, душевного разлада и бесцельности существования. В поисках себя подростки способны заняться бродяжничеством, вступить в секту и даже попробовать альтернативную форму брака. Случайность такого выбора очевидна, поскольку прошлый опыт и прошлые образы себя не пересматриваются и не переоцениваются. Однако причиной девиантного поведения выступает несогласие подростка с навязываемыми ему ценностями, его желание самостоятельно решить вопрос о смысле жизни и сформировать собственную систему взглядов на жизнь, обеспечивающую автономию самости. Расплывчатая идентичность характеризуется фрагментарным ощущением самости и спутанностью ролей, что обусловлено неразвитой способностью к целеполаганию и отсутствием подлинных идеалов, которые заменяются либо иллюзорными представлениями о том, как должно быть, либо принимают вид социальных суррогатов, фабрикуемых СМИ. «Диффузия идеалов» и размытое представление о смысле жизни свидетельствуют, с одной стороны, – о неспособности эго подчинить себе самость, и, с другой стороны – о неспособности самости без участия эго адаптироваться к социальному порядку.

Шестая стадия личностного развития (от 21 года до 40-45 лет) характеризуется как «начало зрелости». Эволюционная задача этого периода заключается в способности посвятить себя другим людям. Рождение и воспитание детей, успехи на профессиональном поприще выражаются в чувстве удовлетворенности жизнью. Возникающая на данном этапе добродетель характеризуется Э. Эриксоном как любовь, проявлением которой становятся чувства сопричастности и заботы о ближнем. Состояние душевной близости с дорогими людьми выступает показателем успешного прохождения данного этапа. В противном случае индивида поглощает чувство одиночества, сопровождаемое социальной изолированностью и отсутствием признания.

Седьмая стадия (от 40-45 до 60 лет) представляет собой «зрелый возраст». На данном этапе кризис персональной идентичности выражается в конфликте продуктивной деятельности и застоя. Деятельность, обусловленная богатым жизненным опытом и широким набором коммуникативных навыков в совокупности с умением эффективно распределять привычные ресурсы, определяет востребованность личности. Потенциальной эго-силой данного периода выступает забота, которая находит выражение в устойчивой ориентации жизненных целей на проблемы подрастающего поколения и сопровождается социальным признанием результатов личностного труда. Состоявшиеся люди, как правило, испытывают чувство удовлетворенности собственной жизнью. Застой, напротив, проявляется в социальной изолированности личности и устойчивой ориентации на себя. Отсутствие предмета заботы обессмысливает личностное существование и стимулирует эгоцентрическую тенденцию, на базе которой формируется самопоглощенность и авторитарная манера коммуникативной практики.

Последняя восьмая стадия индивидуального развития (после 60 лет) связана с осмыслением пройденного пути и накопленного опыта. Потенциальная эго-сила в данном случае проистекает из ощущения полноты жизни и может быть охарактеризована как мудрость. В ситуации социального признания личность испытывает чувство удовлетворенности собой, которое сопровождается сознанием выполненного долга и позволяет личности примириться с неизбежностью смерти. В противном случае у индивида возникает ощущение отчаяния, ведущее к осознанию того, что жизнь прожита зря. Страстное желание все изменить, сдерживаемое пониманием безвыходности сложившейся ситуации, ведет к депрессивному состоянию сознания, в котором мысли о смерти вызывают одновременно панический ужас и иллюзию последнего шанса.

Таким образом, в процессе исследования психологических норм развития человеческой личности, Э. Эриксон пришел к выводу, что персональная идентичность детерминируется коммуникативной практикой индивида, точнее – той системой ценностных ориентаций, которые вырабатываются личностью в процессе взаимодействия с социальным миром. Эти ценностные ориентации представляют собой особые паттерны личностных черт – индивидуальные способности, соответствующие субъективным убеждениям личности.

Э. Эриксон выделил восемь паттернов, обеспечивающих целостность и стабильность личностной структуры. Первые четыре из них: надежда, воля, целеустремленность, уверенность – формируются в детстве и юности и обладают одним общим свойством – устремленностью в будущее. Телеономный характер этих личностных свойств проявляется в некотором усилии, которое осуществляет личность, конструируя собственное будущее. При этом интенсивность усилия пропорциональна субъективной значимости цели[15], ради которой приобретается способность. Следующие четыре паттерна, выделенные Э. Эриксоном – верность, любовь, забота, мудрость, обусловлены преимущественно спецификой социальной жизни. В работах по психологии религии[16] Э. Эриксон уделил большое внимание религиозному воспитанию. Его биографии М. Ганди и М. Лютера являются примером положительной оценки автором влияния религии на развитие личности. Нетрудно заметить, что выявленные Э. Эриксоном добродетели выполняют аксиологическую функцию и являются своеобразными коннотациями веры как фундаментального свойства человеческой экзистенции.

[1] Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 116.

[2] Налчаджян А.А. Социально-психическая адаптация личности (формы, механизмы и стратегии). Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1988. С. 15.

[3] Карвасарский Б.Д. Эго-анализ А. Фрейд // Психотерапевтическая энциклопедия. – СПб, 2000.

[4] Фрейд Анна [Электронный ресурс]. URL: http://www.psibib.ru/spec/person/f/fa.php (дата обращения 22.08.2011).

[5] Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 116.

[6] Мотрошилова Н.В. Витторио Хёсле. Наброски к философскому портрету (Вст. ст.) // Хёсле В. Гении философии Нового времени. – М., 1992 - 224 с.

[7] Индивидуация - максимально полная, завершенная дифференциация и гармоничное сочетание всех аспектов целостной человеческой личности.

[8] Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 116.

[9] Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Прогресс, 1996.

[10] Идентичность [Электронный ресурс]. URL: http://slovari.yandex.ru/~книги/Азбука психолога/Идентичность/ (дата обращения 02.10.2011).

[11] Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. С. 129.

[12] Эпигенетическая концепция (от греч. ɛπί – «после», γενεσιζ – «рождение, происхождение») базируется на представлении о том, что каждая стадия жизненного цикла наступает в определенное время, называемое «критическим периодом» и сопровождается кризисом – поворотным моментом в жизни индивидуума.

[13] См.: Эриксон Э. Детство и общество. – СПб, 1996; Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Прогресс, 1996.

[14] Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Прогресс, 1996.

[15] «Ценность есть мера напряженности. Когда мы говорим, что какая-то идея или чувство очень ценны, мы имеем в виду, что эта идея или чувство представляет существенную силу в плане побуждения и управления поведением» // Аналитическая теория Юнга // Холл Кэлвин С., Линдсей Гарднер. Теории личности. С. 93.

[16] Эриксон Э. Г. Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование / Эрик Г. Эриксон. Пер. с англ. А. М. Каримского. - М.: Московский философский фонд «Медиум», 1996. - 560 с.

Дата добавления: 2015-07-20