К. МАРКС. Ты жаждешь того момента, который освободит тебя

Ты жаждешь того момента, который освободит тебя. Не возражай мне, я угадываю твои мысли по твоему испугу, по твоему сопротивлению. Ты краснеешь от недостойных насмешек, которые я вызываю; ты внутренне возмущаешься против меня! Ты, без сомнения, считаешь минуты, когда я больше не буду досаждать тебе своими физическими недостатками и своим присутствием. Довольно! Мной овладевают отвратительные желания, стремление обезобразить тебя, сделать тебя похожей на меня, чтобы у тебя не осталось надежды утешаться с любовниками в том несчастии, что ты меня когда-то знала. Я разобью все зеркала этого дома, чтобы не видеть в них контраста, чтобы они больше не служили пищей для твоей гордости. Неправда ли, я должен был вывозить тебя в свет или пускать тебя одну, чтобы видеть, как каждый будет поощрять твою ненависть ко мне? Нет, нет, ты не оставишь этого дома, но убив меня! Убей меня, сделай то, что я каждый день чувствую искушение сделать сам». И дикарь катался по кро­вати с громким криком, со скрежетом зубовным, с пеной на губах, с ты­сячью симптомов бешенства, сам нанося себе удары в своей ярости, вблизи этой несчастной женщины, которая расточала ему самые нежные ласки и патетические мольбы. Наконец она его укротила. Сострадание, без сомне­ния, заменило любовь; но его было недостаточно этому, ставшему столь страшным, человеку, страсти которого сохранили еще всю свою силу. Эта сцена повергла креола в глубокое уныние, оп впал в оцепенение. Его охватил страх, и он не знал, к кому обратиться, чтобы спасти несчаст­ную от этих пыток. Такие сцены, очевидно, повторялись каждый день, так как во время припадков судорог, которые за ними следовали, г-жа М. прибегала к пузырькам с лекарствами, которые были для этой цели приго­товлены, чтобы несколько успокоить своего палача. Креол в данный момент был единственным представителем семейства г-на М. в Париже. В таких именно случаях особенно заслуживает проклятия медлительность судеб­ных процедур, беззаботность законов, которые не могут ни на шаг отсту­питься от своей рутины, в особенности, когда дело касается женщины, существа, которому законодатель предоставил минимальные гарантии. Приказ об аресте, какая-либо другая произвольная мера могли бы пре­дупредить несчастье, которое свидетель этой неистовой злобы слишком хорошо предвидел. Он, однако, решился испробовать все средства, взять на себя последствия, так как его состояние давало ему возможность при­нести огромные жертвы и не бояться ответственности за слишком смелое предприятие. Уже несколько врачей из числа его друзей, такие же реши­тельные, как и он, подготовляли вторжение в дом г-на М., чтобы констати­ровать моменты этого безумия и насильно разлучить супругов, когда случай самоубийства оправдал слишком запоздалые предупредительные меры и помог выйти из положения.

Конечно, для каждого, кто не ограничивается буквальным смыслом слов, это самоубийство было убийством, совершенным мужем*; но оно было также результатом припадка необыкновенной ревности. Ревнивец нуждается в рабе, ревнивец может любить, но любовь для него только роскошь, дополняющая чувствосевности**. Ревнивец прежде всего частный собственник. Я помешал креолу учинить бесполезный и опасный скандал, опасный прежде всего для памяти любимой им женщины, так как празд­ная публика обвинила бы жертву в супружеской измене и в связи с бра­том мужа. Я присутствовал на похоронах. Никто, кроме брата и меня, не знал истины. Я слышал вокруг недостойные разговоры по поводу этого

* Слова: «совершэнным мужем» добавлены Марксом. Ред. *• Эта и следующая фраза, выделенная Марксом курсивом, заимствованы им из описания Пеше другого случая самоубийства. Ред.

Дата добавления: 2015-07-20