К. МАРКС. .есть упразднение частной собственности и частного приобре­тательства

.есть упразднение частной собственности и частного приобре­тательства. Напротив, г-н Лист настолько наивен, что при­знает, что с помощью теории меновых стоимостей

«можно устанавливать понятия стоимости и капитала, прибыли, заработной платы, земельной ренты, разлагать их на составные части, умозрительно рассуждать о том, что может оказывать влияние на их повышение и падение, и т. д., не принимая при этом во внимание полити­ческие отношения наций» (стр. 211).

Итак, все это можно «устанавливать», не принимая во внима­ние «теорию производительных сил» и «политические отношения наций». Что же устанавливают с помощью этого? Действитель­ность. Что устанавливают, например, с помощью заработной платы? Жизнь рабочего. Далее, с помощью заработной платы устанавливают, что рабочий является рабом капитала, что он является «товаром», меновой стоимостью, более высокий или более низкий уровень которой, ее повышение или падение за­висит от конкуренции, от спроса и предложения; с помощью заработной платы устанавливают, что его деятельность не есть свободное проявление его человеческой жизни, что она, напро­тив, есть продажа его сил, отчуждение (продажа) ^ш капиталу его односторонних способностей, одним словом, что она есть «труд». Нам предлагают забыть об этом. «Труд» есть живая основа частной собственности, частная собственность как твор­ческий источник себя самой. Частная собственность есть не что иное, как овеществленный труд. Если частной собственности хотят нанести смертельный удар, то нужно повести наступле­ние на частную собственность не только как на вещественное состояние, но и как на деятельность, как на труд. Одно из ве­личайших недоразумений — говорить о свободном, человече­ском, общественном труде, о труде без частной собственности. «Труд» по своей сущности есть несвободная, нечеловеческая, необщественная, обусловленная частной собственностью и соз­дающая частную собственность деятельность. Таким образом, упразднение частной собственности становится действитель­ностью только тогда, когда оно понимается как упразднение «труда» (такое упразднение, которое, конечно, сделалось воз­можным только в результате самого труда, то есть в результате материальной деятельности общества, и которое никоим обра­зом нельзя понимать как замену одной категории другою). Поэтому некая «организация труда» есть противоречие. Той наилучшей организацией, которую может получить труд, яв­ляется его теперешняя организация, свободная конкуренция, разложение всех его прежних мнимо «общественных» органи­заций.

О КН. ЛИСТА «НАЦИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМА ПОЛИТЭКОНОМИИ» 243

Итак, если заработную плату можно «устанавливать» с по­мощью теории стоимостей, если тем самым «устанавливается», что сам человек является меновой стоимостью, что большинство нации представляет собой некий товар, который можно опре­делять, не принимая во внимание «политические отношения наций», — то что же все это доказывает, как не то, что этому большинству нации не приходится принимать во внимание «по­литические отношения», что таковые представляют собой для него сплошную иллюзию; что учение, которое в действитель­ной жизни опускается до этого грязного материализма, прев­ращающего большинство нации в «товар», в «меновую стоимость» и подчиняющего их всецело материальным отношениям ме­новой стоимости, есть гнусное лицемерие и идеалистическое приукрашивание (вранье), когда оно, по отношению к другим нациям, с высокомерным презрением взирает па скверный «ма­териализм» «меновых стоимостей» и печется якобы только о «производительных силах»? Далее, если отношения капитала, земельной ренты и т. д. можно «устанавливать», не принимая во внимание «политические отношения» наций, — то что же это доказывает, как не то, что промышленный капиталист и полу­чатель земельной ренты руководствуются в своих действиях в своей действительной жизни прибылью, меновыми стоимо­стями, а не соображениями о «политических отношениях» и «производительных силах», и что их болтовня о цивилизации и производительных силах есть приукрашивание узкоэгоисти­ческих тенденций?

Буржуа говорит: разумеется, исходя из внутренних сообра­жений, нельзя подрывать теорию меновых стоимостей, боль­шинство нации должно оставаться всего лишь «меновой стоимо­стью», «товаром», и притом таким товаром, который вынужден сам искать себе покупателя, таким товаром, которого не про­дают, а который продает себя сам. Вас, пролетариев, и даже друг друга взаимно мы, буржуа, рассматриваем как меновые стоимости, здесь действует закон всеобщего торгашества ^13а. Но вот по отношению к другим нациям нам нужно приостановить действие этого закона. Как нация, мы не можем продавать себя другим нациям. Так как большинство нации «без обращения внимания» на «политические отношения наций» отдано во власть законов торгашества, то приведенное рассуждение не имеет, стало быть, иного смысла, кроме следующего: «Мы, немецкие буржуа, не хотим подвергаться эксплуатации со стороны анг­лийских буржуа таким же образом, как вы, немецкие проле­тарии, подвергаетесь эксплуатации с нашей стороны и как мы сами взаимно эксплуатируем друг друга. Мы не хотим отдавать

К. МАРКС

себя во власть тех же самых законов меновой стоимости, во власть которых мы отдаем вас. Мы больше не хотим призна­вать в отношении других стран те экономические законы, ко­торые мы признаем внутри страны».

[8] Итак, чего же хочет немецкий филистер? Он хочет быть буржуа, эксплуататором внутри страны, но он также хочет не подвергаться эксплуатации вне страны. Он пыжится как «на­ция» вне страны и говорит: «Я не подчиняю себя законам кон­куренции, это претит моему националыгол1у достоинству; как нация я — существо, возвышающееся над торгашеством».

Национальность рабочего — не французская, не английская, не немецкая, его национальность — это труд, свободное раб­ство, самораспродажа. Его правительство — не французское, не английское, не немецкое, его правительство — это напитая. Его родной воздух — не французский, не немецкий, не англий­ский, ого воздух — это фабричный воздух ¹³³. Принадлежащая ему земля — не французская, тге английская, не немецкая, она лежит на несколько футов ниже поверхности земли. Внутри страны деньги — отечество промышленника. Таким образом, немецкий филистер хочет, чтобы законы конкуренции, меновой стоимости, торгашества утратили свою силу перед заставами его страны! Он желает признавать силу буржуазного общества лишь постольку, поскольку это соответствует его интересам, интересам его класса! Он не желает пасть жертвой той силы, которой он хочет приносить в жертву других, а в пределах своей страны приносит в жертву самого себя! Вне страны он желает показывать себя и встречать к себе отношение как иное суще­ство, чем то, каким оп является и действует сам внутри страны! Он хочет сохранить причину и упразднить одно из ее следствий/ Мы докажем ему, что самораспродажа внутри страны имеет своим необходимым следствием распродажу вне страны; что конкуренция, которая является его силой внутри страны, не может воспрепятствовать тому, чтобы сделаться вне страны его бессилием; что государство, которое он подчиняет буржуаз­ному обществу внутри страны, не может защитить его от ак­тивности буржуазного общества вне страны.

Как бы активно отдельный буржуа ни боролся против дру­гих буржуа, буржуазия как класс имеет общие интересы, и эта общность интересов, будучи внутри страны обращена про­тив пролетариата, вне страны обращена против буржуа других наций. Это буржуа называет своей национальностью.

2) Конечно, промышленность можно рассматривать с сов­сем иной точки зрения, чем точка зрения грязного торгашеского интереса, с которой ее ныне взаимно рассматривают не только

О КН. ЛИСТА «НАЦИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМА ПОЛИТЭКОНОМИИ» 245

отдельный купец и отдельный фабрикант, но также и произво­дящие и торгующие нации. Промышленность можно рассмат­ривать как великую мастерскую, в которой человек впервые присваивает самому себе свои собственные силы и силы при­роды, опредмечивает себя, создает себе условия для человече­ской жизни. Когда промышленность рассматривают таким об­разом, то абстрагируются от тех обстоятельств, в рамках которых она ныне действует, в рамках которых она существует как промышленность; в этом случае стоят уже не в промышлен­ной эпохе, а над нею, рассматривают промышленность не потому, чем она ныне является для человека, а по тому, чем пыпоганий человек является для человеческой истории, чем он является исторически; оценивают по промышленность как таковую, не ее нынешнее существование, а, напротив, ту силу, которая за­ключается в промышленности помимо ее сознания и против ее воли и которая уничтожает ее и создает основу для челове­ческого существования. (Полагать, что каждый народ внутри самого себя проделывает это развитие, было бы столь же не­лепо, как полагать, что каждому народу следовало бы проде­лать политическое развитие Франции или философское развитие Германии. То, что нации сделали как нации, они сделали для человеческого общества, только вся их ценность состоит в том, что каждая нация разработала для других наций одно из тох главных определений (главных аспектов), в рамках которых про­делывает свое развитие человечество, и, таким образом, после того как были разработаны: промышленность в Англии, по­литика во Франции, философия в Германии, они разработаны для всего мира, и их всемирно-историческое значение, как и всемирно-историческое значение.этих наций, тем самым заверши­лось.)

Указанная оценка есть в то же время признание того, что наступил час устранить, или упразднить, то материальные и об­щественные условия, в рамках которых человечество вынуждено было развивать свои способности в положении раба. Ибо когда в промышленности будут видеть уже не торгашеский интерес, а развитие человека, тогда человека, вместо торгашеского ин­тереса, сделают принципом и дадут тому, что в промышленности могло развиваться только в противоречии с нею самою, такую основу, которая будет находиться в соответствии с тем, что надлежит развивать.

Но то убожество, которое не идет дальше нынешнего строя, желая лишь поднять его до того уровня, которого этот строй еще не достиг в его собственной стране, и с алчной завистью взирает на другую нацию, которая достигла этого уровня, — разве

К. МАРКС

это убожество вправе усматривать в промышленности что-ни­будь иное, кроме торгашеского интереса? Разве оно вправе сказать, что для него дело состоит только в развитии челове­ческих способностей и в человеческом присвоении сил при­роды? Ведь это — такая же гнусность, как если бы надсмотр­щик над рабами стал похваляться, что-де он размахивает кнутом над своими рабами для того, чтобы они имели удоволь­ствие упражнять свою мышечную силу. Немецкий филистер — это надсмотрщик над рабами, который размахивает кнутом по­кровительственных пошлин, чтобы придать своей нации дух «промышленного воспитания» и дать ей почувствовать силу своих мускулов.

Сен-симонистская школа представила нам поучительный пример того, куда ведет такая постановка вопроса, когда ту производительную силу, которую промышленность создает во­преки своей воле п помимо своего сознания, ставят в заслугу нынешней промышленности и смешивают одно с другим: про­мышленность и те силы, которые промышленность вызывает к жизни помимо своего сознания и своей воли и которые лишь тогда сделаются человеческими силами, могуществом человека, когда промышленность будет упразднена. Это такая же неле­пость, как если бы буржуа захотел поставить себе в заслугу то обстоятельство, что его промышленность создает пролетариат, а в лице пролетариата — силу нового общественного строя. Силы природы и социальные силы, которые вызывает к жизни (заклинает) промышленность, находятся в том же самом от­ношении к ней, что и пролетариат. Сегодня они еще являются рабами буржуа, в которых он видит только орудия (носителей) своей эгоистической (грязной) жажды прибыли; завтра они разобьют свои цепи и проявят себя носителями человеческого развития, которое взорвет буржуа на воздух вместе с его про­мышленностью, принявшей лишь грязную оболочку, которую он считает ее сущностью, проявят себя настолько, что ее чело­веческое ядро приобретет достаточную силу, чтобы взорвать эту оболочку и явиться в своем собственном образе. Завтра силы природы и социальные силы, вызванные к жизни промышлен­ностью, разорвут цепи, которыми буржуа отделяет их от чело­века, превращая их, таким образом, из действительной обще­ственной связи в уродливые оковы общества.

Сен-симонистская школа пела дифирамбы производительной силе промышленности. Она сваливала в одну кучу те силы, ко­торые промышленность вызывает к жизни, с самой промышлен­ностью, то есть с нынешними жизненными условиями, которые промышленность предоставляет этим силам. Мы, конечно, весьма

Дата добавления: 2015-07-20