К. м а р к с. частной собственности, точно так же и раздел земельных владе­ний может бросить

частной собственности, точно так же и раздел земельных владе­ний может бросить крупному землевладению упрек в разделе, потому что и здесь господствует раздел, только в неподвижной, замороженной форме. Вообще частная собственность покоится на разделе. Впрочем подобно тому как раздел земельных вла­дений приводит снова к крупному землевладению капиталисти­ческого типа, так и феодальная земельная собственность, как бы она ни изворачивалась, неизбежно должна подвергнуться разделу или, по крайней мере, попасть в руки капиталистов.

Это происходит потому, что крупная земельная собственность, как это мы видим в Англии, толкает подавляющее большинство населения в объятия промышленности и низводит своих соб­ственных рабочих на ступень полной нищеты. Таким образом, она порождает и увеличивает могущество своего врага — капитала, промышленности, отбрасывая на его сторону бедноту и всю деятельность в стране. Крупная земельная собственность делает большинство населения страны промышленным и поэтому превращает его в противника крупной земельной собственности. Если промышленность достигла высокой степени могущества, как мы это видим теперь в Англии, то она шаг за шагом выбивает из рук крупной земельной собственности ее монополию по отно­шению к зарубежным странам и вынуждает ее конкурировать с зарубежными землевладельцами. Дело в том, что при господ­стве промышленности земельная собственность могла обеспе­чивать себе свое феодальное величие только посредством моно­полии по отношению к зарубежным странам, защищая себя таким путем от общих законов торговли, противоречащих ее феодальной сущности. Будучи втянута в орбиту конкуренции, земельная собственность следует законам конкуренции, как и любой другой товар, подчиненный конкуренции. Она в такой же мере теряет устойчивость, то сокращается, то увеличивается, переходит из рук в руки, и никакое законодательство не может уже удержать ее в немногих предопределенных к тому руках [XXI]. Непосредственным результатом является ее распыление по многим владельцам и во всяком случае — подчинение власти промышленного капитала.

И, наконец, такое крупное землевладение, которое насильст­венно сохраняется и которое рядом с собой породило могучую промышленность, приводит к кризису еще скорее, чем такой раз­дел земельных владений, при котором промышленность по своей силе остается все еще на втором месте.

Крупное землевладение, как мы это видим в Англии, уже утратило свой феодальный характер и приобрело характер предпринимательский, поскольку оно стремится делать возмож-

экономическо-философские рукописи 1844 года 85

но больше денег. Оно приносит собственнику максимально возможную земельную ренту, а арендатору — максимально воз­можную прибыль на его капитал. В результате этого заработная плата сельскохозяйственных рабочих уже доведена до минимума, а класс арендаторов представляет уже внутри землевладения силу промышленности и капитала. Вследствие конкуренции с заграницей земельная рента в большинстве случаев перестает быть таким доходом, который сам по себе достаточно обеспечи­вал бы землевладельца. Значительная часть земельных собствен­ников вынуждена занять место арендаторов, а эти последние частично опускаются в ряды пролетариата. G другой стороны, многие арендаторы завладевают земельной собственностью; это происходит потому, что крупные собственники, спокойно получающие свои доходы, по большей части предаются расто­чительству и, как правило, непригодны для руководства земле­делием в крупном масштабе: у них обычно нет ни капитала, ни способности эксплуатировать землю. Таким образом, часть их тоже совершенно разоряется. И, наконец, сведенную до мини­мума заработную плату приходится снижать еще больше, чтобы можно было выдержать новую конкуренцию. А это неизбежно ведет к революции.

Земельная собственность должна была развиваться и тем и другим путем, чтобы в том и другом случае прийти к своей неизбежной гибели, подобно тому ка.к промышленность и в форме монополии и в форме конкуренции должна была прийти к разорению, чтобы научиться верить в человека. [XXI]

86 ]

[ОТЧУЖДЕННЫЙ ТРУД]

[XXII] Мы исходили из предпосылок политической экономии. Мы приняли ее язык и ее законы. Мы предположили как данное частную собственность, отделение друг от друга труда, капитала и земли, а также заработной платы, прибыли на капитал и зе­мельной ренты; далее, разделение труда, конкуренцию, понятие меновой стоимости и т. д. На основе самой политической эконо­мии, пользуясь ее собственными словами, мы показали, что рабо­чий низведен до положения товара, притом самого жалкого, что нищета рабочего находится в прямом * отношении к мощи и размерам его продукции, что необходимым результатом конку­ренции является накопление капитала в руках немногих, т. е. еще более страшное восстановление монополии, и что в конце концов исчезает различие между капиталистом и земель­ным рантье, между хлебопашцем и промышленным рабочим, и все общество неизбежно распадается на два класса — соб­ственников и лишенных собственности рабочих.

Политическая экономия исходит из факта частной собствен­ности. Объяснения ее она нам не дает. Материальный процесс, проделываемый в действительности частной собственностью, она укладывает в общие, абстрактные формулы, которые и приобретают для нее затем значение законов. Эти законы она не осмысливает, т. е. не показывает, как они вытекают из самого существа частной собственности. Политическая экономия не дает нам ключа к пониманию основы и причины отделения труда от капитала и капитала от земли. Так, например, когда она опре­деляет взаимоотношение между заработной платой и прибылью на капитал, то последней причиной является для нее интерес

Дата добавления: 2015-07-20