Смысл и цель буддийской медитации

Практика медитаций составляет самую суть буддийского проник­новения в жизнь. Для буддизма как ярко выраженной практической религии характерно некоторое безразличие к догматическим опре­делениям и историческим фактам. Медитация, подобно молитве в христианстве, — поистине сердцевина буддизма. Просветление, или состояние нирваны, — последовательно достигаемая конечная цель буддийских медитаций. На пути к нирване они являются служебным средством, которое способствует духовному развитию, уменьшает воздействие страдания, успокаивает разум, открывает подлинные факты существования. Возрастающие мягкость и доброжелатель­ность проявляются в качестве их побочных продуктов, наряду с проникновением в письмена жизни и ощущением того, что смерть теряет свое жало. Конечный результат с полной определенностью сформулирован в строфах, которые свидетельствовали о достижени­ях в познании монахов древности. Эти строфы являются отражением целей монаха и вместе с тем предоставляют возможность интуитивного постижения их смысла, что позволило автору этой книги обрисовать в общих чертах буддийские медитации. В поэтических строфах монахи сообщали о том, «что они достигли другого берега, не увлекая за собой свое «ego». В них прежде всего присутст­вуют глубокое ощущение тленной природы всего существующего и желание не воплощаться вновь.

Нет постоянства в становлении и нет вечности в обуслов­ленных вещах. Скандхи [1] всплывают на поверхность и затем исчезают неизвестно куда. Я знаю теперь, что это — разум, волнующий пустоту. Я ничего больше не делаю для дальней­шего становления, свободен я от объектов чувств. Все мои недостатки угасли.

Об этом свидетельствует Уттара[2] («Тхерагатха»[3], строфы 121, 122). Витасока[4], обрезая свои волосы, заметил, что немного по­седел, изменяясь. Эта обнаруживаемая им незначительность и три­виальность его тела — знак исчезновения из его духа неведенья и свидетельство того, что он достиг состояния не возвращающегося («Тхерагатха», строфа 170).

О я, могущий изменяться, хочу быть тем, кто постоянно пуст, потому что он не подвержен разложению («Тхерагатха», строфа 32).

В «Рыке Льва» монахи часто говорят об освобождении от бес­покойства и страха, которого они достигли. Это утверждает и Самбула — Каччана[5]:

Моя природа так изменилась при помощи дхармы [6], что, живя одиноко в этой ужасной пещере, я не испытываю ни чувства страха, ни чувства ужаса («Тхерагатха», строфа 190).

Или вот слова Кхитаки[7] в качестве заключительного примера:

Мое сердце незыблемо подобно скале, свободно от всякого вожделения. Освобожденное, в изменяющемся мире мое серд­це так воспитано — откуда ему быть больным («Тхерагатха», строфа 192).

Такова цель медитаций в индийском буддизме. В других странах это трактуется иначе. Так, мы читаем у Даоаня[8] (314-385), китайского автора, о том, что «есть таинственный зал профессионалов йоги, в котором собираются те, кто созвучны в истине. Этот зал — тайное помещение бессмертных, тех, кто готовится взойти на небеса. На­стойчиво поднимаются они в это пространство нестановления, потому что оно так величественно, настойчиво пересекается этот оплот не­действия, потому что он так безмерен. Через крошечную дверцу, через мистическое откровение внутренний двор едва ли может быть увиден. Абсолютная истина подобна океану. Каждый день вы можете брать из него некоторое количество воды, но никогда не вычерпаете его. Даже если делаются бесконечные попытки заставить сущность возвратиться к своему истоку, ни один не сможет когда-либо добиться успеха в осуществлении этого. Абсолютная истина включает беско­нечность, она — спокойствие, она представляется существующей, но не может быть выражена в словах. После того как святой проникнется истиной, он открывает ее обучающимся без слов, он распространяет спокойствие и обнаруживает тайну интуитивного постижения истины». Символический, поэтический, несколько загадочный способ выраже­ния - это несомненное влияние даосизма[9]. Рейчелт[10], исходя из опыта исследования китайского буддизма, определяет медитацию как «благоговейное размышление о высочайших силах универсума», как «спокойное благостное рассмотрение смысла жизни и слушание голоса неба в душе». Другие рассматривают буддийскую медитацию в качестве тренинга, целью которого является «сатори» — интуи­тивное постижение реальности, во всей полноте концентрирующейся в каждом частном объекте. Различные темпераменты и различные культуры разными способами удовлетворяли свою потребность в этой практике. Если бы мы начали здесь перечислять все вариации, это увело бы нас слишком далеко. Поэтому мы переходим к обсуждению основной традиции, лежащей в их основе.

Дата добавления: 2015-07-20