Значение умения проявлять заботу в качестве основной характерной черты психоаналитика

Моментом огромного значения для умения нейтрализовать и преодолевать влияние агрессии и аутоагрессии на контрперенос является способность психоаналитика сопереживать и проявлять заботу о пациенте (concern). «Забота» означает в этой связи прежде всего ясное знание о серьёзности деструктивных и аутодеструктивных импульсов пациента, о возможности появления таких импульсов и у самого аналитика и о вынужденной ограниченности любых терапевтических усилий. «Забота» также подразумевает истинное желание и потребность помогать пациенту, несмотря на всю его преходящую «низменность». А на несколько более абстрактном уровне это можно переформулировать так: «забота» означает серьёзный учёт деструктивности и аутодеструктивности вообще всех людей и надежду – не всегда сбывающуюся ─, что борьба с такими наклонностями иногда может завершиться успехом. Карл Меннингер[1] исследовал значение надежды в качестве одного из основных стремлений человека и отнёс надежду в качестве спасающего средства от сил деструктивности и аутодеструктивности к проявлениям влечения к жизни. Согласно взглядам Money-Kyrle[2] умение психоаналитика проявлять заботу о благополучии своих пациентов проистекает из влечения загладить вину за свои прежние деструктивные тенденции, а также из-за идентификации с идеальными родителями. Frank[3] в несколько другой связи обращает внимание на доверие психотерапевта самому себе и своей технике лечения как важной предпосылки для терапевтического успеха. Понятие «забота» можно описать и негативно: проявление заботы о пациенте вовсе не означает отказ от аналитической позиции, то есть игнорирование нейтральности аналитика, как и игнорирование реальности.

Психоаналитиками различных направлений приводятся разные генетические и динамические условия, которые необходимы для обладания способностью проявлять заботу и сопереживать. Винникотт (статья «Развитие способности проявлять заботу», 1963 г.) считает, что забота о других людях происходит из несколько изменённых, умеренных чувств вины. Такое возможно при удачной проработке ребёнком возникающих у него разнообразных циклов агрессии, чувства вины и желания её загладить. Но с чем бы ни связано было появление такой способности психоаналитика к проявлению заботы и сопереживанию – речь в моей статье идёт о её конкретном воздействии в контексте ситуации лечения определённого пациента. Говоря конкретно, забота аналитика проявляется среди всего прочего и в постоянной самокритике, в нежелании пассивно предаваться безнадёжной ситуации, и в безустанных поисках новых возможностей преодоления на долго затянувшегося кризиса. Кроме того способность проявлять заботу о пациенте подразумевает активное стремление – в противоположность нарцистическому замыканию на себе – и осознавание необходимости постоянно обращаться за советом и помощью к коллегам. Этот пункт приведённый нами под конец необычайно важен: готовность обсудить случай лечения с супервизором или одним из коллег является – в отличии от утаивании своей работы – хорошим показателем способности к истинному проявлению заботы о своих пациентах.

Существуют ещё и профессиональные перегрузки психоаналитика, которые могут отрицательно повлиять на его способность к учитыванию своих границ и возможностей справляться со своими нагрузками. Так, например, кандидаты в будущие психоаналитики должны научиться справляться с искушением использовать своих пациентов ради собственных нарцистических целей, когда скажем от лечения пациентов зависит их допуск к психоаналитической деятельности; при таких обстоятельствах в качестве реакции контрпереноса может появиться тенденция любой ценой удерживать «хорошего» пациента и избавляться от «плохого» пациента. Во многом это будет обусловливаться желаниями и страхами, связанными с выполнением требований Института. Териза Бенедек[4] описала много других осложнений контрпереноса, которые появляются у обучающего аналитика в связи с обязанностями члена психоаналитического общества. Если аналитическая терапия является всего на всего частью более широкого лечебного плана, то тогда психоаналитик вынужден себя в чём-то ограничивать, что оказывает влияние на его контрперенос и – предположительно или в действительности – ограничивает свободу психоаналитика в обращении с трудными ситуациями лечения. Savage[5] упоминает этот пункт в связи с психоаналитически ориентированной терапией шизофренных пациентов, проводимой в рамках стационарного лечения. Main[6] провёл исследование с очень информативными выводами, в котором среди всего прочего исследовались реакции контрпереноса лечащей команды, работавшей в стационарном учреждении.

Но вряд ли стоит сводить все трудности или кризисы, обнаруживающиеся в ходе аналитического лечения, объяснять как оптом, так и по отдельности осложнениями контрпереноса. От реакций контрпереноса необходимо отличать недостаточный опыт психотерапевта или дефицит технических и теоретических знаний – делать это не всегда легко, так как оба фактора взаимно влияют друг на друга.

Но видение психоаналитиком значения своей реакции контрпереноса для пациента ещё совершенно ничего не делается. То, что поможет пациенту, оказывается чем-то другим, а именно: психоаналитик начинает использовать эту «контрпереносную» информацию и при интерпретации переноса пациента, а кроме того психоаналитик делает всё необходимое, чтобы уберечь себя и пациента от ещё большего запутывания в безнадёжной ситуации, которую если реалистически посмотреть уже не удастся спасти, и, наконец, психоаналитик посредством отношения, существующего между ним и пациентом, предоставляет последнему живое доказательство своей готовности и своей способности сопровождать пациента по дороге в прошлое, не теряя при этом из виду и сегодняшний день.

Дата добавления: 2015-07-20