Властители вселенной

Слабые лучи уходящего послеобеденного солнца, просочившиеся сквозь двухвековые стекла окон зала заседаний, осветили лицо Джила Гриффина, который сидел один во главе огромного стола. Он не был красив и знал это: шея у него была слишком длинная, а голова слишком маленькая. Зализанные назад волосы, уложенные в популярную на Уолл-стрит акулью прическу, и аристократический, хотя и несколько крючковатый нос, делали его слегка похожим на гладкую цаплю. Но он хорошо отдавал себе отчет в том, что безусловно привлекателен. А для тех, кого власть привлекает эротически, он был просто неотразим.

Для своих пятидесяти с лишним лет он был в хорошей, даже в великолепной форме. Его неукротимое желание всегда быть первым каждый день гнало его на теннисный корт, где он, как правило, побеждал всех своих соперников. Он так остро ощущал посягательство на свое право быть первым, что испытывал чувство личной обиды, когда его противник выходил на корт в начале игры. Он выигрывал всегда. И если он одерживал эти победы только частично благодаря своему умению, а в основном потому, что его соперники робели, а молодые партнеры боялись неприятных последствий, которые мог иметь их выигрыш, ну так что ж. Суть была в выигрыше и обладании, и Джил улыбался при мысли о том, в какое безвыходное положение он загонял своих противников.

Он чувствовал себя сильным и знал, что обладает властью. Операция «Кушман» прошла хорошо, и он был уверен, что сможет извлечь еще кое-какую пользу для себя из этого дельца, хотя нужно подождать до октября. После короткого флирта с Азой Юэллом, он был уверен, что в будущем он сможет более творчески его использовать.

Билл Атчинсон, эта тряпка, работал на полную мощность и послушно проштамповывал все, что ему было нужно. Джилу нужен был свой человек в «Кромвель Рид», и Билл стал своим на все сто. Операция «Неистовый Морти» была немного рискованной, но имя обеспечило ей успех. Маленькие люди начали раскупать акции. А после того как сделка была одобрена в «Кромвель Рид», и большие дельцы стали делать то же. Теперь он мог вполне позволить себе бросить кость Биллу, хоть тот и был дураком.

А сейчас он с нетерпением ждал Мэри, свою жену. Он удивил и себя, и миссис Роджерс, свою секретаршу с более чем десятилетним стажем, назначив эту встречу, потому что его день, как всегда, был расписан строго по минутам. Однако в этом-то и было преимущество власти: по его повелению миссис Роджерс и один из компьютеров целое утро занимались перекраиванием его расписания, чтобы найти время. Джил Гриффин мог делать то, что он хотел, а в данный момент он хотел видеть Мэри.

Когда во время заседания в полтретьего он наблюдал за тем, как она парировала язвительные замечания Смита Барни, его желание обладать ею возрастало прямо пропорционально его гордости за нее: он допустил ее к работе по скупке акций японской фирмы, и, хотя это было трудное и рискованное дело, он позволил ей руководить им. Он ее многому научил, а она была способной ученицей. К тому же она была просто великолепна. Невероятно возбуждала. Он хотел ее, и как можно скорее. До конца рабочего дня. Сейчас.

Было что-то потрясающе эротическое в работе с Мэри, в их отношениях ментора и протеже. У них была ответственная и трудная работа, и Мэри выглядела соответственно: всегда строго одета, светлые волосы уложены в аккуратный пучок. В этом-то и заключалось ее особая привлекательность. Когда она вела заседание, указывая на недостатки замечаний каждого, она была сама деловитость, она была властной, властной по-мужски. И все видели это. Но только Джил мог видеть ее обнаженной, только он знал, какие звуки она издает, глубокие горловые звуки, когда он доводит ее до оргазма. Только он испытал чувство обладания ею.

Мэри вошла ровно в половине пятого, когда старинные высокие часы времен королевы Анны, которые принадлежали Своннам в течение многих поколений, пробили один, раз. Она шла спокойно, ни малейшего движения бедрами, свойственного молодым девицам. От нее исходила почти осязаемая уверенность. Все в ней было ясно, это был образец энергичности и деловитости. Но в течение нескольких секунд, когда, закрывая за собой дверь, она увидела выражение его лица, она на его глазах преобразилась из этого воплощения деловитости в сосуд, полный желания. Прищуренные глаза, слегка согнутое колено, движение бедер – едва заметные сигналы, но для него они были ясны, беспредельно ясны. Джил смотрел молча, не двигаясь, жадными глазами. У нее была потрясающая интуиция, и это помогало и в работе, и в постели. Но здесь-то, безусловно, никакой постели не было.

Мэри положила дипломат на край стола из красного дерева и пошла к Джилу, на ходу снимая жакет. Она провела языком по своим и так влажным губам. У нее были широкие плечи и узкая талия, и этот контраст еще более подчеркивали ее простая белая шелковая блузка и темная юбка. Она подошла к нему, и Билл обхватил ее талию руками, кончики его длинных пальцев почти соприкасались. Ничего не говоря, она начала расстегивать блузку, под которой был розовый атласный бюстгальтер, высоко державший ее маленькую грудь. Маленькие груди были единственным изъяном ее фигуры, но сейчас они были красиво поданы, как сливы на блюде.

Переполненный желанием, ощущая почти дурноту, Джил, не отрываясь, вбирал в себя красоту ее белой сияющей кожи.

Она была как фарфоровая статуэтка, на белом нежном теле которой ее розовые губы, соски ее грудей и волосы на лобке выглядели как запретные сладости. Он так и не мог осознать этих противоречий в ней. Она была сильной, как мужчина, и независимой, но в то же время она абсолютно подчинялась ему. И, как всегда, она поняла, что он хочет, просто посмотрев ему в глаза.

Она опустилась на колени, расстегнула его брюки, и взяла в рот весь его член как раз в тот момент его вожделения, когда боль и наслаждение слились воедино. Он был с ней груб, но ей это нравилось. Им обоим так больше нравилось. Это было частью того, что так возбуждало. Видеть ее вот так, стоящую на коленях на полу зала заседаний, полностью вобравшую в свой нежный розовый рот его член, видеть это было так же хорошо, как и чувствовать. И это тоже возбуждало. Но наивысшим возбуждающим моментом было то острое чувство опасности, которое он испытывал, когда брал ее в местах, где их в любую минуту могли застать: на заднем сиденье машины, в чужих спальнях во время приемов и на пляжах в разных уголках мира. Первый раз он взял ее в туалетной комнате самолета его корпорации, одним движением сделав ее своей любовницей и членом своего «высокого» клуба. Их связь всегда была окружена слухами и скандалами, и это тоже очень возбуждало. Джил хотел, чтобы его не только боялись, но и завидовали ему.

Губы Мэри сделали свое волшебное дело. Она поднялась, и он снова обхватил ее за талию, поднял на стол и вздернул ей юбку. Джил смотрел на ее длинные ноги, обтянутые черными чулками. Он давно уже запретил ей носить колготы, и сейчас на ней был черный кружевной пояс. Он смотрел, как она встала на четвереньки, лицом к высоким часам Своннов так, что ее великолепная розовая задница была прямо перед его лицом. Он выпрямился. Мэри оглянулась через плечо, еще раз провела розовым языком по губам. Схватив руками ее мягкие округлые ягодицы, он глубоко вошел в ее ждущую плоть. Он сжимал ее крепко, почти жестоко. Все его чувства сосредоточились здесь, в конференц-зале, – на этой арене, где происходили баталии самых крупных компаний на Уоллстрит, – самой могущественной страны на земле. Он наклонился над ее спиной.

– Ты хочешь? – проговорил он хрипло. Это были первые слова, произнесенные с момента их встречи.

– Да. О, да.

– Прямо здесь, на этом столе? За которым мы встречаемся с Джеймисоном и МакМэрдо и другими членами правления?

Мэри простонала:

– Да, Джил, я хочу.

– И тебе хорошо?

– Да.

– Что, да?

– Да, Джил, очень хорошо.

Ее колени скользили по блестящей поверхности стола, и он подтянул ее назад и, крепко держа ее ягодицы своими сильными руками, насадил ее на свой член. Он раскачивал ее до тех пор, пока она не застонала. Тогда он на минуту остановился и нежно, но твердо, закрыл ей рот рукой.

– Не шуми, – предупредил он. Другой рукой он взял дистанционное управление. – Знаешь, что я сейчас сделаю? – спросил он. Мэри беззвучно покачала головой. – Я вызову службу безопасности, и через три минуты они будут здесь.

Мэри снова застонала, а он продолжал вонзаться в нее. Чтобы выдержать его животный натиск, Мэри старалась руками удержаться на столе. «Неплохо для мужчины в пятьдесят с лишним», – подумал он, при этом он дышал почти ровно.

– Они постучатся через минуту, – сказал он. – Они придут и увидят, как я тебя беру вот здесь.

В этот момент, как он и ожидал, она кончила. Она выгнула спину, принимая неистовые толчки Джила, крепко сжимая его, когда он входил в нее, отпуская, сжимая снова. Джил содрогнулся, кончая внутри ее, и глухо застонал. Он нажал пульт и снял вызов охранников.

Когда бы Джил ни сравнивал своих двух жен, сомнений в том, кто лучше, не было. Во всех отношениях Мэри всегда занимала первое место. В то время как Синтия была холодна и зажата (Боже, за все годы их супружеской жизни она ни разу не брала его член в рот), Мэри была без всяких комплексов. В то время как Синтия ничего не понимала в бизнесе, Мэри стояла на высшей ступеньке класса бизнесменов. Он никогда не чувствовал себя одиноким, когда Мэри была с ним. Синтия была отвратительно домоседлива, а Мэри понимала все его нужды. Она знала, как он относится к своему «ягуару-ХКЕ». Ей даже нравилось, что он столько времени уделяет машине. И наконец, она никогда не ныла по поводу детей. Она понимала, что Джил был ее ребенком и что он один имел право на все ее внимание.

Мэри ловко вылезла из-под него, соскользнула со стола и без слов оправила юбку и застегнула доверху немного смятую блузку.

– Ты великолепен, – это было все, что она сказала.

Джил внутренне улыбался, глядя, как Мэри приводит в порядок свою одежду, скрывая, таким образом, себя от всех окружающих. На какой-то миг он испытал чувство бешеной ревности к любому другому, кто мог когда-либо в прошлом обладать ею. Он хотел быть ее единственным мужчиной теперь и всегда. Он понимал, что это чувство было юношеским, даже примитивным, но это было то, что он испытывал. Его поразило, как сильно было это чувство, – он такого не ощущал уже много лет, с первых дней жизни с Синтией. Но он ведь относился так когда-то и к Синтии. Он вспомнил об этом и похолодел. Это было давно, в те дни, когда он уважал Синтию, боялся и уважал ее семью – семейство Своннов и Уиттеров. Но чувство это прошло, умерло давным-давно. Неужели и это чувство к Мэри пройдет тоже?

Мэри увидела, что его лицо омрачилось, легонько провела пальцами по его вискам и улыбнулась так, как она улыбалась только ему, – с обожанием. Джил почувствовал, что и страх, и злость отступили.

И вот Мэри стояла перед ним одетая. И трудно было поверить, что эта женщина, женщина, которую он только что взял вот на этом столе, будет помогать ему провернуть самое большое дело за всю его карьеру. Важно было, не только какие деньги он заработает, а то, что он будет знать и все на Уолл-стрит будут знать, что он, Джил Гриффин, отплатил этим маленьким желтым ублюдкам, которые начали посягать на его территорию, той же монетой. Как он презирал другие расы! Естественное и законное право осуществлять власть принадлежало ему. И его оскорбляло и глубоко возмущало, когда черные, или латиноамериканцы, или азиаты занимали высокие должности. Или, Что было еще хуже, вступали в интимную связь с белыми женщинами. И он знал, что в этом отношении он был похож на многих мужчин своего класса.

Все зло будет исправлено этой сделкой.

– Как насчет «Митцуи»? – спросил он Мэри. Она улыбнулась.

– Да, мы распространили эту… – она замолчала, подыскивая нужное слово, – дезинформацию, – закончила она.

– Ну, это должно удивить кое-кого. – Джил хитровато улыбнулся.

Даже в его тщательно контролируемой организации существовала утечка информации. Это позволяло другим прокатиться на волне его успеха, который он создавал таким трудом. Но на сей раз никто больше не воспользуется ею. И может быть, потом он и ликвидирует утечку, хотя сейчас она ему будет на руку. На рынке нужно играть так, как большой актер играет на свою аудиторию, и тут все средства хороши: утечка информации, правдивой или ложной, сдерживание слухов или, наоборот, распространение их.

– А наша истинная цель? – спросил он.

– Рано еще говорить точно, но похоже, что «Дотцой энд Майбейби» подходит.

Джил поджал губы. Возможно. И если так, то никто не выполнит подготовительную работу и не проверит все цифры лучше и тщательнее, чем Мэри, – как частым гребешком прочешет. Но Мэри почему-то нахмурилась.

– Джил, ты должен что-то сделать со Стюартом Свонном. Я его не выношу. Меня в дрожь бросает от его взглядов, которые я иногда ловлю на себе.

Джил кивнул.

– Не беспокойся. Я позабочусь об этом. Мэри вынула что-то из своего дипломата.

– И я опять получила конверт, Джил.

Джил вздохнул и протянул руку. Этим анонимным запискам не стоило придавать значения. Состоятельные, преуспевающие, внешне привлекательные люди всегда являются объектом нападок. Он уже это объяснял Мэри. Но это был единственный недостаток ее характера – она слишком беспокоилась о своей репутации, о том, что о ней думали. В свое время скандал вокруг их любовной связи, получившей широкую огласку, переполнял ее чувством гордости, но скандальные заметки в газетах, появившиеся после их свадьбы, расстраивали ее. Джил считал, что ей следует быть выше этого. А она вместо этого прекратила свои выступления в профессиональных женских организациях и больше времени стала отдавать работе в организациях социальной помощи.

Она протянула ему конверт для внутреннего пользования. Джил открыл его и вытащил вырезку из дешевой газетенки «Народ» или какой-то другой в этом роде. В вырезке была фотография с изображением печальной Элиз Атчинсон, в недалеком будущем бывшей жены Билла. Билл, казалось, был полностью одурманен девицей Ван Гельдер. Право, смехотворно. Он был просто ею одержим. Джил никогда бы не позволил себе испытывать такое к любой женщине, даже к Мэри. Он посмотрел на вырезку. Под фотографией Элиз была подпись: «Непостижимая Элиз Эллиот покидает похороны подруги». Поперек было написано: «Спросите своего мужа, чьи это были похороны. Спросите его, почему подруга мертва».

Джил посмотрел прямо на Мэри, в ее голубые глаза. Он подумал, что она ждет его реакции. Но он ничего не испытывал – ни вины, ни угрызений совести и, уж конечно, никакой ответственности за самоубийство Синтии. Это был ее выбор. Выбор слабого, бесхарактерного человека, достойного презрения. Это не было неожиданностью для Джила. Он знал все ее слабости очень хорошо. Она всегда сдавалась первой, часто даже без борьбы.

– Мы уже обо всем этом не раз говорили, Мэри.

– Я знаю. Но мне так не по себе… Кто-то из сотрудников компании посылает мне эту чепуху.

– Ну, ради Бога. Это ерунда. У нас ведь есть гораздо более важные дела. Но если ты будешь чувствовать себя от этого лучше, я поручу органам безопасности разобраться с этим.

Джил еще раз посмотрел на фотографию Элиз и, думая о Билле, отметил про себя, что хорошо бы Элиз проявить большую твердость характера, оказавшись в той же неприятной ситуации, в какой в свое время была Синтия. Он обнял Мэри за плечи, и они вместе покинули зал заседаний, чтобы заняться другими делали.

А у них за спиной старые часы семейства Своннов пробили пять.

Дата добавления: 2015-07-20