Грабители убивают пожилую женщину, 59 лет. Россия, Петербург, 1918 г. (1 сессия).

Седая, волосы собраны сзади в пучок. Одета опрятно. Дом не богатый. Снимает трехкомнатную квартиру с сыном.

Тревожно, страшно одной дома находиться. Выглядывать за окно боится, на улице холодно и опасно. Она вообще какая-то пугливая, руки даже дрожат. Должны куда-то уехать, потому что очень опасно. Ждет сына. Слышит какой-то скрежет, шорох, но он стих. Идет посмотреть, что там.

- Как страшно дома одной. Боже мой, там, кажется, кто-то есть. Может быть, это сын уже вернулся.

Выходит из своей комнаты в гостиную. Там горит одна керосиновая лампа, экономят керосин, поэтому свет тусклый. Ей страшно, но не в силах уже вернуться назад. Знает, что бы сейчас ни сделала, все равно должно случиться нечто неизбежное. Идти назад нет смысла. Идет вперед, отодвигает рукой штору, несет в руке трехрожковый подсвечник, но в нем горит одна свеча. Хочет толкнуть дверь в коридор, посмотреть. Дверь распахивается. На нее набрасывается какой-то мужчина, сбивает ее с ног. Он достаточно молод, лет 35. Подсвечник вылетает из ее рук. Она вскрикивает, кричать не может, скована от страха и неожиданности. Падает навзничь. Он падает вместе с бархатной темно-синей шторой, наваливается на нее. Хватает одной рукой ее руки, поджимает под себя. Локтем пытается придушить. Она пытается его оттолкнуть, но он ее подминает. Все тело напряжено. Все и очень медленно, и все моментально.

Появляется второй мужчина, постарше (чувствует это по голосу). Он говорит:

- Подержи ее, я что-нибудь тяжелое найду.

У нее голова запрокинута. Тот видит подсвечник, который отлетел метра на два. Хватает его и изо всей силы бьет ее по голове. Кость хрустит, глаза заливает кровью. Ей страшно больно, как будто в мозг врезаются. Не понимает, почему ее убивают.

- Я не верю, что все это со мной происходит. Кто-нибудь должен же придти.

Первый давит локтем, сдавливая грудную клетку. Задыхается, ей страшно.

- Давай скорее приканчивай ее, хватит мучить. Да приду-имл бы ты ее совсем.

Нажимает. Ей очень страшно. Вздохнуть не может. Пытается уцепиться за воздух, за жизнь. Придушил. Резко наступает облегчение, напряжение и боль внезапно уходят. Видит сверху, что лежит тело на полу, голова запрокинута и разбита, волосы

растрепаны. Умерла от того, что задушил, а не из-за разбитой головы. Сначала не может поверить, что уже умерла. Никак не поймет, что все уже кончено, что ее никто не спас. Что им надо? Страшно и неприятно смотреть на себя, хочется уйти. Не хочется опять ожить. Кажется, что, если оживет, будет очень больно.

- Кажется, сдохла. Бросай ее, пошли за тем, за чем пришли. Угораздило же старухе попасться.

Идут в ее комнату.

- Ну где искать?

- Где-где, где старухи держат, в ящиках каких-нибудь, наверное. Открывай все подряд, сейчас найдем.

Открывают все ящики комода. Находят простую деревянную шкатулку. Там какие-то бумаги лежат. У нее нет никаких драгоценностей, им нужны эти бумаги.

- Хоть прочти, что написано, а то что-нибудь не то возьмем.

- Да так и сказали, что будет шкатулка с бумагами. Пускай сами разбираются. Уходим быстро.

Берут и быстро уходят. Видит, как они вышли на широкую лестницу многоквартирного дома, второй этаж, с грохотом бегут. Не понимает, зачем им эти документы.

Не может смотреть на свое тело, неприятно, что оно в таком виде. Не хочется там находиться, страшно, но хочет дождаться сына. Такое впечатление, что там на всю жизнь в этой комнате осталась. Теперь может уйти и уходит. Понимает, что сын придет и ее найдет, но ему уже ничем не может помочь. Уходит, ей уже там делать нечего. Поднимается, видит улицу сверху. Где-то река недалеко. Совсем темный город, почти ничего не видно. Уже и не жалко его оставлять. Уходит совсем вверх, все равно, что там внизу. Вверху как-то спокойно, хорошо. Там светлая дорога, и не видно конца ее. Золотистого, мягкого цвета дорога. Просто двигается вдоль этой дороги.

- Никуда не спешу, просто знаю, что иду, куда надо. Спокойно, легко, не хочет ни о чем думать, хочется просто

отдыхать.

- Была какая-то замученная. Не хбчу и не могу больше бояться. Хочу, чтобы было светло, и знать, что иду туда, куда надо. И когда это буду знать, у меня будет спокойно на душе. Состояние, что все кажется незначительным, что происходит в жизни. Приключения мелкотрависты. Себя там, на земле, немного жаль. А сейчас дергаемся, все кажется таким важным. На самом деле это эпизоды. Хочется научиться смотреть на себя теперешнюю оттуда, теми глазами.

Высказывания пациента в сессии и после, моменты осознания:

До 28 лет преклир испытывала чувство неудобства и страха,

когда оставалась одна в любом месте, особенно дома. Отсутствовало ощущение защиты в собственных стенах, когда дом должен быть твоей крепостью. Из-за этого любила большие шумные компании.

В сессии звучит: "Идти назад нет смысла", - и сейчас по жизни всегда навстречу шагает тревожному чувству неизвестности. "Будь что будет", - остается ощущение неизбежности происходящего. Смеется, что когда-нибудь вспомнит, что было в бумагах.

С удивлением отслеживала в себе состояние, что значительно меньше боится, когда идет в каком-нибудь неприятном месте со своим ребенком, чем если бы шла одна. Казалось бы, должна защищать ребенка, а здесь он как бы является защитой. Параллель с вышеназванным случаем: сын - защитник.

Любит Петербург, но испытывает тоскливое чувство неуютности и заброшенности от небольших темных петербургских улиц именно в центре, в районе Невского, видимо, там была квартира, а узкие каменные колодцы дворов одновременно притягивают и пугают.

Заметки историка:

Ни для кого не секрет, что после большевистской революции волна преступности захлестнула крупные города России. Но в данном случае ограбление менее всего похоже на уголовное: убийцы действуют не как профессиональные преступники, у них иной стиль речи, да и ищут они не ценности, а какие-то бумаги. Возможна политическая подоплека.

Петенька заболел ангиной, капризничает, не хочет заниматься музыкой. Офицер Петр боится революции, много пьет за что его упрекает жена. Смерть Петра Евграфовича от алкоголизма в возрасте 40 лет. Россия, начало XX в. (3 сессии).

- Пойдем, Петенька, в классную комнату, учитель пришел, заниматься пора.

- Не хочу (морщится).

- Как это ты не хочешь? Ничего не понимаю. Состояние тяжелое, голова болит, спать хочется, нос заложен, не дышит, горло болит.

- Не хочу этим заниматься, не буду, мне это не нравится. Не заставляйте меня, не хочу, не буду. Я не хочу играть, у меня болит голова.

Надо мной стоит учитель музыки.

- Не трогайте меня, я не хочу Вас слушать. Я заболеваю, а родители не понимают.

- Петенька, ну сядь позанимайся, не упрямься, не капризничай. Ну что же ты упрямишься.

Я плачу, хнычу, все пусто в голове (произносит фразы тоном капризного ребенка, сморкается).

- Отстаньте от меня, голова болит, не буду учить. Уходите все, оставьте меня в покое.

- Да что Вы, он очень способный мальчик. Я сама не понимаю, что это с ним случилось, я его не узнаю, всегда был таким послушным, тихим ребенком. Он так хотел заниматься, не понимаю, что с ним произошло. Он у меня никогда не капризничал, может быть, он заболел. Вы уж нас извините, пожалуйста, приходите завтра.

- Мама, у меня голова кружится.

- Тебе попить принести?

- Ложись. Выпей вот это - и все пройдет. Настойка на спирту.

- У него глазки закрыты, наверное, заснул. Температура.

- У него тяжелое состояние, - говорит врач. - Температура высокая, надо ее сбить. Давайте побольше пить. У него ангина.

- Я совсем растерялась, мысли путаются. Он у нас ангиной никогда не болел. Простуживаться простуживался, а ангиной не болел. Это в первый раз...

- Не думайте об этом, поправится он, выздоровеет.

. Я уже сбилась со времени, даже не знаю, сколько здесь сижу- Потеряла счет времени. Только бы он не умер. Я выйду, а ты посиди с ним, Дашенька.

Темная комната. Я стою, передо мной на диване женский

силуэт.

- Петр, у меня к тебе серьезный разговор. Ты опять напился. Я терпеть не могу пьяных. Ты же знаешь, как я тебя ненавижу, когда ты выпьешь.

- Мне бы твое мужество. Мария, где ты находишь силы так держаться?

- Я просто верю. Можно спастись только вместе, помогая

друг другу-

- Все перевернулось, поменялось местами, теперь ты меня тащишь.

- Петр, ты что-нибудь для себя решил?

- Нет, я в полной растерянности. Не знаю, что мне дальше делать, я совсем запутался. Не знаю, в какую сторону бежать, что делать, я как в ловушке. Такая безвыходность, я боюсь. Мне надо отдохнуть.

- Ты же офицер, ты же любишь свою Родину, тебе надо ее спасать.

- От меня одного ничего не зависит. Я запутался в этой политике, я ничего в ней не понимаю, не понимаю, что сейчас происходит. Все перевернулось, порядочные люди стали подлецами. Мне жалко себя, мне жалко людей, которые просто так погибают. Это не справедливо. Не могу высказать того, что со мной происходит. Я не понимаю, кто прав, кто виноват, в таком тупике. Я хочу отсюда уехать, сбежать. Мне надо разобраться.

- Куда ты поедешь? Там незнакомые люди, там все чужое тебе, ты там будешь один. Ты только представь, не с кем будет поделиться, ни друзей, ни близких. Ты представляешь, как ты там будешь жить?

- Но я не могу и здесь оставаться, все рушится, а я не понимаю, на чьей я стороне.

- У тебя есть долг, и ты должен его выполнять.

- Ты слепой, ты же ничего не видишь и ничего не понимаешь, кроме себя ты никого не видишь. Ты замкнулся на своих несчастьях, ты думаешь только о себе, тебя никто не интересует. Ты эгоист.

- Как вы меня не понимаете, я ничего не могу с собой сделать, это выше моих сил. Я боюсь, я просто боюсь.

- Уходи! Ты, как баба, раскис. Эти события (революция) тебя сломили совсем. Ты постоянно сомневаешься, не можешь ни на что решиться. Ты совсем потерял силу воли. Тебе надо собраться. Ты же был прекрасным офицером, мужества тебе было не занимать. Что с тобой случилось? Тебя как подкосили Тебе решать, что тебе дороже.

- Петр, ты опять вчера пришел пьяный, ты чуть держался на ногах. Как я ненавижу, когда ты пьешь, если бы ты только знал. Ты теряешь всяческое человеческое обличие, когда выпьешь. Как так можно не жалеть себя?

- Я не хочу пить, но не могу же я отказать друзьям. Они наливают, а я не могу сказать "нет".

- Ты оставляешь там целое состояние, ты оставляешь там все. Тебе потом будет очень плохо, ты же это прекрасно знаешь. Почему ты не можешь остановиться? У тебя организм это уже не воспринимает, ты же на следующий день совершенно разбитый и больной. Ты слышишь, что я тебе говорю, или нет?

- Машенька, не трогай Меня, мне не до тебя. Мне сейчас так плохо, так, что лучше ты меня не трогай. Я сейчас не могу никого ни видеть, ни слушать. Оставь меня в покое.

- Посмотри на себя в зеркало, на кого ты стал похож. Ты совсем опустился. Кабаки и рестораны тебя до добра не доведут. Ты же сопьешься.

- Нет, никогда.

- Когда ты наберешься твердости, когда ты, наконец, станешь мужиком, перестанешь быть бабой.

- Ой, я потерял нить разговора, забыл, что хотел сказать. Вылетело из головы, что я хотел сказать. Я чувствую себя неудавшимся актером в этой жизни.

- Поешь что-нибудь.

- Нет, ничего не могу, не лезет, даже запах еды не могу переносить. Все перед глазами кружится, рот пересох, ни есть, ни пить не могу. Ладно, дай только воды, так желудок болит. Тошнит, как же меня тошнит, всего выворачивает. Дай что-нибудь попить, во рту пересохло.

Плывет все перед глазами, голова кружится. Ноги не держат, подкашиваются, как ватные, качает. Когда же это закончится? Руки чешутся, нос чешется.

- Вставай, ты уже полдня проспал.

- Отстань, не трогай меня. Я не могу встать, плохо себя

чувствую.

- Глаза б мои на тебя не смотрели, на кого ты похож.

- Я не хочу умирать.

Отвернулся к стене, чтобы никто не трогал. И дух испустил. Умер спокойно, эмоций тяжелых не было. Сам не ожидал, что так быстро произойдет.

В теле: боль в желудке и в области поджелудочной железы.

- Вот и все, допился.

- Ничего особенного не произошло, этого и надо было ожидать.

- Вы же знали, что ему нельзя было пить ни в коем случае.

- Доктор, Вы же понимаете, что он алкоголик, его невозможно бьшо остановить. Я от него так устала, так с ним намучилась, что его смерть для меня как облегчение. Жалко просто, что такой умный, добрый человек так печально закончил свою жизнь. Что же водка делает с людьми, как же это страшно.

Смотрит на эту сцену сверху, смотрит с грустью, что действительно стало с хорошим человеком. Созерцательно-спокойное состояние, нет ни паники, ни удивления. Уснул - и все, спокойствие.

Мария стоит в темном длинном платье.

- Умер батюшка, Петр Евграфович, царствие ему небесное. Неплохой был бы человек, если бы не пил, - голос прислуги.

Высказывания пациента в сессии и после, моменты осознания, заметки одитора:

"Действительно, в детстве я тоже никогда не болела ангиной. Единственный раз заболела уже взрослой и тоже очень тяжело, недели две провалялась. В детстве не хотела учиться играть на пианино, был мощный протест, как здесь у маленького Пети".

Осознание, что, когда в детстве во время болезни мама дала выпить Пете настойку и сказала: "Выпей вот это - и все пройдет", настойка-то на спирту была, вот он и спился потом. Запах спиртного дал ему привязанность и надежду, что, когда выпьет, все и пройдет. Особенно при желании опохмелиться, когда голова кружится, чтобы не кружилась, не болела. В этой жизни терпеть не может пить, ощущает страх, когда пьет кто-то другой, что человек уничтожает себя. Когда ждала гостей, всегда было очень жалко деньги тратить на бутылки. Выпивку не могла переносить ни в каком виде, при том что всегда любила компании. "Раз я так пьянство не люблю, потому что там Умерла от пьянства, то, может быть, и те, кто сейчас от пьянства умирают, в следующей жизни уже будут трезвенниками' Хотелось бы верить".

"Нет, ничего не могу, не лезет, даже запах еды не могу переносить", - эти жалобы присутствуют и в высказываниях мамы во время беременности, и в ощущениях пациентки в детстве, когда очень активно реагировала на запахи. Как только заходили в столовую, так тут же была реакция. Она никогда не могла переносить запахи столовой, говорит, что не могла бы ни за что работать там.

У преклира, когда ей плохо, всегда такое состояние, чтобы ее никто не трогал. В инграмме фраза: "Посмотри на себя, на кого ты похож, как ты опустился", - и ей действительно, когда плохо себя чувствует, хочется посерее одеться, чтобы быть незаметной. Когда выпьет, раздирает себе руки в области предплечий, а выпивший Петр говорит, что у него руки чешутся. У умирающего перед смертью боль в желудке и в области поджелудочной железы, и у преклира, стоило чуть выпить, как сохли сильно губы и давала себя знать поджелудочная железа.

"Завязки с соматикой в животе: корень - в храме, боль в животе от выпитого зелья там и тут. Эти жизни получаются связанными, на одну и ту же тему. Где тут поправиться, если то от голода, то от рака, то от какой-то еще заразы умираешь, четыре тысячи лет желудком мучаешься. Проходила обследование, все в начальной стадии. А у меня есть хотя бы один здоровый орган, хотела спросить у врача" (смеется).

Идут фразы, общие для умирающего Петра и замерзающей старушки: "Я не хочу сопротивляться, мне все равно, все безразлично. Меня ничего не волнует, ничего не интересует". Это были основные жалобы преклира при обращении к одитору. Ни к чему в жизни уже не было интереса. Теперь, по мере продвижения терапии, оживает.

Высказывание в инграмме: "Я запутался в этой политике, я ничего в ней не понимаю", - "Это точно, я совершенно в этой жизни ничего не понимаю в политике".

Дата добавления: 2015-07-20