Юрий наумов

-- Когда и при каких обстоятельствах ты познакомился с Сашей?
-- Это было начало февраля 1985 года, кафе «Сайгон». Нас представил друг другу тогдашний секретарь рок-клуба Игорь Леонов. У меня должен был вскоре состояться очередной квартирный концерт у Паши Краева. И я позвал Сашу на свой квартирник. Он пришел. После концерта мы немного пообщались, он оставил телефон и пригласил в гости к Жене Каменецкой, у которой он в ту пору обретался. Спустя несколько дней я позвонил и приехал.
-- Первые впечатления от человека и от творчества?
-- Первые впечатления до исполнения песен: внимательный, умный, живой. Не замкнутый, но «в себе». После исполнения: потрясение. Гений.
-- Что это было за время? Чем оно было характерно? Как ты сейчас относишься к тому времени?
-- Начало 1985 года – время достаточно стремное. В 1982 умер Брежнев. После прихода Андропова к власти на рок-музыкантов начались гонения и при Черненко продолжились. Пик этого периода приходится на вторую половину 1983 и практически весь 1984 год, но и в 1985-м стремаков хватало... Не знаю, как обстояли дела в других республиках Союза – говаривали, что в Прибалтике было милосерднее, но если говорить о России, то лишь в Москве и Питере был шанс выжить. Думаю, что именно на этот период приходится бегство значительной части периферийных рок-музыкантов в столицы. В провинции (сам я из Новосибирска) в ту пору стало абсолютно нечего ловить. Говоря о том времени применительно к Башлачеву, стоит отметить немаловажное обстоятельство: в 1980 году Россия потеряла Высоцкого. Это событие потрясло и всколыхнуло страну. Воспоминания друзей, коллег, материалы речей на похоронах, наряду с его стихами и посмертными посвящениями получили широкое хождение. Смерть великого барда породило специфическое культурное фрондёрство. В общей атмосфере скорби по Высоцкому сквозили нотки укора и вызова властям. А в реакции моих сверстников (мне в ту пору было18 лет) был еще и оттенок укоризны по отношению к старшему поколению – мол, не оценили его, не признали, не уберегли... С уходом Высоцкого заканчивалась целая эпоха, выразителем которой он являлся. Его смерть проделала в культуре страны огромную дыру и породила несметное число эпигонов, которые тщетно пытались дыру залатать... Башлачев появился в столицах в 1984-м, – 4 года спустя. И наиболее чуткие люди моего поколения сразу почувствовали, что в лице Саши они имеют дело с художником того же масштаба, что и Высоцкий. И он был прямо здесь, живой, досягаемый, среди нас, – гениальный художник, возникший уже в нашем поколении. И выражающий нерв нашей эпохи. Это было потрясающе.
-- Чем отличался Башлачев от других людей? Что бросалось в глаза?
-- Когда Башлачев не исполнял своих прямых космических обязанностей (т.е. не пел песен), он не бросался в глаза. И не тянул одеяло внимания на себя. Я думаю, эффект шока был в определенной степени обусловлен Сашиной неброской внешностью и манерами: ничто в нем не предвещало того восхитительного урагана, который он обрушивал на людей, когда брал гитару и начинал петь. Он заставал врасплох... А когда пел – особенно перед небольшой и внимательной аудиторией – совершенно термоядерная личность!
-- Помнишь ли ты о чем вы разговаривали? Как высказывался Башлачев и о тех или иных событиях?
-- Период регулярного общения продлился с начала февраля по конец мая 1985 года. Что сказать... Он жил в языке, был чуток к нему, разбирался в поэзии, любил говорить об этом... Я думаю, в его системе ценностей это было основополагающим... Весна 1985, на которую приходится пик нашего общения, была очень продуктивным периодом для него. Создавалось впечатление, что чуть ли не каждую неделю рождаются новые песни – одна лучше другой. На меня произвело неизгладимое впечатление, что в ходе работы он пользовался толковыми словарями... Содержимое разговоров сейчас припомнить затруднительно. Наверное, больше запомнились впечатления от характера. В суждениях был тверд, нередко – категоричен, в манерах – деликатен, сдержан, дружелюбен. Без панибратства.
-- Какие песни и строчки врезались в память?
-- Нравились в ту пору многие, но именно запомнились – «Время Колокольчиков», «Хозяйка», «Ванюша», «Поезд».
-- А строчки?..

А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.

А дальше – известно. Меси свое тесто
Да неси свое тесто на злобное место –
Пускай подрастет на вожжах.

Хорошие парни, но с ними не по пути.
Нет смысла идти, если главное — не упасть.
Я знаю, что я никогда не смогу найти
Все то, что, наверное, можно легко украсть.
Но я с малых лет не умею стоять в строю.
Меня слепит солнце, когда я смотрю на флаг.
И мне надоело протягивать вам свою
открытую руку,
Чтоб снова пожать кулак...

Поэты в миру ставят знак кровоточия...

Ты, Ванюша, пей да слушай –
Однова теперь живем.
Непрописанную душу
Одним махом оторвем.
Хошь в ад, хошь – в рай!
Куда хочешь – выбирай.
Да нету рая, нету ада.
Никуда теперь не надо.

Нет времени, чтобы себя обмануть,
И нет ничего, чтобы просто уснуть,
И нет никого, кто способен нажать на курок.
Моя голова – перекресток железных дорог.

Любовь — это солнце, которое видит закат.
Любовь – это я, это твой неизвестный солдат.

-- Как ты себя с ним соотносишь? Что между вами общего и в чем различие?
-- Сложный вопрос. Общим было то, что мы жили в одну эпоху, писали песни, были почти ровесниками (он на 2 года старше меня), почти в одно и то же время сбежали из своих провинций в столицы, примерно в одно и тоже время играли на квартирах (иногда на одних и тех же), примерно на один и тот же возраст (24-25 лет) приходится пик творческой продуктивности, примерно в одном и том же возрасте (28 лет плюс-минус несколько месяцев) покинули страну (хотя и в разных направлениях)... Все остальное было непохожим. Можно сказать, что в творческом смысле я столкнулся со своим антиподом. Мы исходили из разных художественных принципов... Саша тонко и глубоко чувствовал Слово и мог его посредством выразить душу страны, как мало кто. Он тянулся к смысловым корням. Он состоялся бы и без рок-н-ролла. То, что Башлачев пришел через рок-н-ролльный коридор, было просто причудой эпохи. Сам он относился к рок-н-роллу с симпатией, но как к явлению поверхностному и для России неаутентичному. Я же остро чувствовал нерв и сущность этого искусства, ощущал, что именно в этой музыке можно тонко и точно выразить боль и правду моего времени. Для меня эта звуковая вибрация являлось квинтэссенцией бытия... Я склонен думать, что понимал его, по крайней мере, мне так казалось. В то же время у меня было ощущение, что он не понимает меня, мое видение не укладывается в его картину мира. Позднее это подтвердилось... Если коротко сформулировать фундаментальную разницу между нами, то она по-моему в том, что Саша являлся в первую и главную очередь художником Слова, как самодостаточного смыслового явления, а я был (и остаюсь) художником Звука, и слово для меня – неотьемлимый элемент звучащей вибрации. И в ней же рождается смысл.
-- В чем причина того, что случилось в феврале 88 года?
-- Совокупность факторов. Период 1984-86 годов был для него невероятно интенсивным творчески. После такого всплеска наступило не просто затишье, наступило колоссальное опустошение. Вдохновение ушло и не возвращается. Другого дела или иной роли, на которые можно временно переключиться – нет. Великой любви, которая дала бы крылья – нет. Своей берлоги, в которой можно укрыться и отлежаться – нет. Миссия, по большому счету, выполнена. И, вдобавок, атмосфера эпохи начала претерпевать изменения. Из воздуха стал испаряться тот вольтаж, надрыв, который давал Саше ощущение востребованности... Из атмосферы выступлений стала улетучиваться интимность и доверительность. Рок прорвался к большим залам, квартирники стали себя изживать... Я помню Сашино выступление в мае 1987 на питерском рок-фестивале перед тысячной аудиторией. Чувствовалось, что ему неуютно... Даже в лучшие времена он был одиноким и неприкаянным, но теперь, с уходом вибрации, на которой он творил – он становился беззащитным. Время от времени мне доводилось слышать о нем от разных знакомых, и новости эти были не из радостных... Например, мне рассказывали о таком эпизоде: ближе к концу 1987 в Москве у Башлачева состоялась беседа с неким великовозрастным человеком, который, перефразировав известную строчку Тютчева, сказал Саше, что, дескать, «СЛОВО изреченное есть ложь». Причем – не в контексте какой-то серьезной философской полемики, а так – влегкую. Походя. Можешь себе представить, что должен был в этот момент почувствовать человек, для которого в изречении Слова содержался смысл всей жизни?
-- Есть ли смерть?
-- Есть. И бессмертие тоже есть.
-- Слушаешь ли сейчас? Если да – как часто и что? Если нет – почему?
-- Нет, не слушаю. Зачем? Я встретился с одним из самых значительных Художников моего времени, причем – именно тогда, когда это имело великий смысл для меня и – при наилучших обстоятельствах. Саша был в восходящем потоке, на пути к созданию своих главных шедевров. Осталось потрясение, испытанное вживую, осталось чувство признательности и восхищения. Они никуда не делись. Записи слабы по сравнению с оригиналом. Они не держат энергию, не передают магию живого рубилова. В этом смысле – кто не успел, тот опоздал. Но я-то успел.

Необходимо начать изменять мир в лучшую сторону! А это значит, необходимо изменить себя любимого – чтобы твоя любовь не ограничивалась любовью к самому себе. И в результате «Вспыхнет сердце – у того, кто рядом и что главное – горит само собой», как поет Михаил Башаков. Все это начнет проявляться, как только возникнет необходимость что-то сделать для людей. Сделать так, как это сделал Башлачев – своими песнями.

Я пою для друзей, там, куда меня позовут. А другом я считаю любого человека, который меня понимает. Я думаю, что друзей становится все больше и больше...

Дата добавления: 2015-07-20