Что человечество, по крайней мере, в избранной своей части, приближается к заключительной и блаженной поре своего существования,

2) и что они знают то разрешительное слово, ту спасительную истину, которая приведет людей к этому высшему и последнему пределу истории [76].

Христианский теолог и философ, представитель христианской патристики Августин Аврелий (354-430) делит историю человечества на шесть периодов, символизируемых шестью днями творения. Августин считает, что в истории начался последний, шестой этап, который длится от рождения Христа до Страшного суда (шестой период – начало старости человечества, душа постигает Бога; но эта старость не падение физических сил, а достижение человеческой душой зрелости). Хотя Августин воздерживается говорить о временной продолжительности каждого из периодов, по его мнению, торжество религиозного начала уже началось. Католическая церковь есть Царство Небесное, ключи от Царства Небесного были вручены Спасителем (Христом) апостолу Петру. «Спаситель обращается к Петру как представителю всей церкви, когда говорит: «Ты еси Петр и на сем Камне созижду церковь Мою и врата адовы не одолеют ее» (Мф. 16: 18). Изо всех апостолов один Петр удостоился послужить олицетворением церкви. В качестве такового ему даны были ключи Царствия Небесного: «ибо эти ключи получил не один человек, а церковь в ее единстве»[77]. Симон был наречен Петром, что значит «камень». Впоследствии императорская власть оспаривала у католической церкви право называться Царством Божием. Как стало возможным то, что земной град, империя выступила с претензиями на имя «Царства Божия»?

Августин отличает внутреннюю (невидимую) церковь от внешней человеку (видимой) церкви, но считает, что вне церкви спасения нет (историческая действительность была такова, что в те времена католическая церковь действительно спасала многих; например, предавая Рим огню и мечу, воины Алариха, сами христиане, «с благоговением останавливались перед христианскими храмами; побежденные находили в них спасение и убежище от ярости победителей. Одна церковь устояла среди всеобщего крушения, обратив поражение Рима в величайшее свое торжество»[78]). Таким образом, Церковь действительно взяла на себя государственные функции. Впоследствии видимую церковь уже не отличали от невидимой, от церкви как мистического тела Христова (братства христиан). Христианство получило юридическое, внешнее, государственное понимание. Отсюда понятно, почему светская власть вступила в спор с церковной властью за право наименоваться божественной. Царство Божие было понято как внешнее человеку, произошла материализация Царства Божия. Античные представления о внешней человеку посюсторонней (природной) или потусторонней гармонии, представления об естественном праве, природном законе как божественном, соединились с внешним пониманием Царства Божия.

Ошибка любого материализма – это сведение (редукция) высшей формы (в данном случае универсальной гармонии) к ее низшей материи. Для всех видов материализма общим остается метод сведения высших форм бытия к низшим: этот метод Вышеславцев Б.П. называет «спекуляцией на понижение»[79]. Эта ошибка является фундаментальной ошибкой, проходящей через всю науку, через всю философию на протяжении всех веков человеческой истории: это сведение, например, органической жизни к физико-химическим процессам (Энгельс, Тимирязев); человека – к животному (Руссо); статуи – к мрамору (аристотелевский пример наоборот); музыки – к звуковой волне; всего культурного древа – к хозяйству, экономике (Маркс); духовной жизни – к либидо, сексуальности (Фрейд); организма – к механизму (Декарт); Царства Божия – к церкви как социальному институту, или – к прусской монархии (Гегель), или – к народовластию (Руссо) и т.д. и т.п. Ясно, что «материи» у всех этих видов материализма – не имеют ничего общего между собой. Общей является лишь их ошибка, метод редукции, спекуляция на понижение. Мало какой вид материализма идет до конца, не останавливается в своем сведении и идет вниз до первоматерии, как это делает атомистический материализм. Например, советская философия останавливалась на «материи» Маркса, как на хозяйственном процессе, и не могла решиться ни на движение вниз, ни на движение вверх (на восхождение к Всеединству, универсальной гармонии). Философии необходимо порвать с материализмом, с игрой на понижение. Подлинная философия есть искусство мыслить до конца, подниматься от относительного совершенства мира к абсолютному совершенству, всеединству.

То, что Вышеславцев называет «спекуляцией на понижение», Николай Николаевич Страхов (1828-1896) охарактеризовал как «просвещенство». Этот, введенный Страховым, термин звучит карикатурой на подлинное «просвещение». Неписаный лозунг «просвещенства»: «а ларчик просто открывался», или «все очень просто». «Просвещенство» есть отрицание глубинности, многоэтажности мира. «Просвещенцу» мир кажется расположенным как бы в одной плоскости … Философ Страхов, современник Чернышевского, дал хорошую формулировку «просвещенского мировоззрения» в следующих словах, представляющих собою нечто большее, чем просто пародию: «Между Богом и природою нет разницы. Бог есть природа, олицетворенная человеческой фантазией. Между духом и материей нет разницы. Дух есть некоторая деятельность материи. Организмы суть создания физических и химических сил. Между животными и человеком нет различия. Душевные явления совершаются у человека точно так же, как и у животных. Между душою и телом нет различия. Душа есть некоторая деятельность тела. Между мужчиной и женщиной нет различия. Женщина есть как бы безбородый мужчина. Между нравственностью и стремлением к счастью нет различия. Нравственно то, что ведет к человеческому благополучию. Между прекрасным и полезным нет различия. Прекрасно только то, что ведет к некоторой пользе».

Здесь одноплоскостный, плоский характер «просвещенства» разоблачен с классической ясностью.

«Просвещенство» есть уже пройденный этап мысли. Но для человека толпы оно до сих пор обладает заражающей силой, именно вследствие своей мнимой простоты. По поводу этой мнимой простоты Соловьев вспомнил цитату из Библии: «Многая простота удобопревратна есть». «Просвещенство» и представляет собой пример такой «удобопревратной» простоты»[80].

Страхов считал «просвещенство» болезнью. Страхов ошибался, заодно со славянофилами, только в том, что болезнь «просвещенства» есть специфически западная болезнь и что зародилась эта болезнь на Западе в эпоху торжества материалистических понятий (на самом деле – это фундаментальная ошибка западной философии, которую можно проследить и в средневековой, и в древней философиях). Эта ошибка имеет к тому же не местный, а всемирный характер. Современный же Запад начинает изживать материализм и атеизм. Борьба с «просвещенством» роднит Страхова с Достоевским, с ранним Вл. Соловьевым, с Данилевским, с представителями последовавшего русского религиозно-философского ренессанса.

Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) в своей работе «Что такое философия?» указывал на то, что философия отличается от науки прежде всего тем, что пытается познать не отрывок, фрагмент бытия, а полноту бытия, целостное бытие, бытие в состоянии соединённости (а не разъединенности), всеобщей связи. Как бы ни развивалось научное знание, оно всегда изучает только обрывки действительности. Но человеку, живущему в каждом ученом, необходима целостная истина (истинное бытие), иначе человека ожидает паралич воли, бездействие и даже злое действие (Достоевский) и так уж устроена его, человека, жизнь, что волей-неволей он составляет представление о едином Универсуме (верит или не верит в него, считает возможным или невозможным его познание). Поэтому научная истина точна, но недостаточна, а философская истина – достаточна, но неточна, не соответствует, другими словами, нашим внешним чувственным представлениям. Философия не имеет свой объект исследования в чувственном доступе, как имеет его наука, поэтому философия начинается с акта веры в Универсум (поэтому первый знаток философии – Аристотель называл философию – наукой, которая ищет свой предмет исследования; наукой, ищущей себя, которая себя ищет). Универсум – это не просто совокупность всего существующего, а гармония всего существующего. Итак, человек не может избежать философии, философия как философствование о мировой гармонии – это нечто неизбежное для каждого человека. Аристотель называл философию также божественной наукой, а как иначе можно назвать науку, которая ищет божественное.

Дата добавления: 2015-07-25