Вопрос 26. А.И. Герцен (1812 - 1870) как философ

Летом 1833 г. Александр Иванович Герцен (1812 - 1870) завершил четырехлетний курс обучения в Московском университете. Перед молодым выпускником открывался путь к успешной научной карьере, однако судьба Герцена сложилась иначе. Через год после окончания университета его арестовали за участие в "тайном обществе" и после 9-месячного тюремного заключения отправили в ссылку, продлившуюся в общей сложности до 1842 г. После возвращения из ссылки в Москву Герцен возобновляет начатое в студенческие годы изучение теоретических основ, методологии и современных достижений естествознания. Он штудирует труды зарубежных и отечественных ученых по физике, химии, зоологии и физиологии, посещает лекции и публичные чтения в университете, а также в период с 1842 по 1846 гг. пишет и публикует философско-науковедческие работы "Дилетантизм в науке", "Письма об изучении природы" и "Публичные чтения г-на профессора Рулье" В этих работах, пользовавшихся широкой известностью среди студентов и столичной интеллигенции, Герцен проявил себя как серьезный методолог и блестящий популяризатор науки. Однако и этот, новый этап его научной деятельности прервался. В 1847 г., не выдержав полицейских придирок, Герцен навсегда покинул Россию и, находясь за границей, наукой уже больше не занимался, сосредоточив свои силы на революционно-публицистической деятельности и создании независимой российской печати.

Согласно Герцену, человек выде­лился из природы и противопоставил себя, свои цели природе. В этом смысле он тоже имеет право на борьбу с природой, с несправедливыми общественными по­рядками, которые существуют объективно по отноше­нию к личности как вторая природа. В своем замеча­тельном философском произведении «Письма об изу­чении природы» Герцен (1812—1870) доказывает, что человек отделяется от природы, в известном смысле противостоит ей — потому, что является ее необходимым собственным дополнением и продолже­нием. "Природа, — пишет Герцен, — не заключает в себе всего смысла своего — в этом ее отличительный характер; именно мышление и дополняет, развивает его природа — только существование и отделяется, так сказать, от себя в сознании человеческом, для того чтобы понять свое бытие, мышление делает не чуждую добавку, а продолжает необходимое развитие, без которого вселенная не полна, — то самое развитие, которое начинается со стихийной борьбы, с химического сродства и оканчивается самопознаю­щим мозгом человеческой головы"¹

Таким образом, право человека на бунт, вернее, на революцию — это право самой природы, которое она доверила или передоверила человеку как своему необходимому дополнению. Но если революция, — то есть сознательное изменение действительности по­средством отрицания ее — не просто отрицает реаль­ность, а является тем средством, без которого сама реальность не может дорасти до своего разума, своего понятия, как сказал бы Гегель, то революция каче­ственно отлична от нигилистического бунта, является его прямой противоположностью. Нигилистический бунт отрицает все, потому что ни в чем не видит ни разума, ни добра, ни красоты. «Бог умер», — сказал Ницше. Напротив, революционер черпает свое отри­цание из самой реальности, которая нуждается в революционном изменении человеком для своего дальнейшего роста, развития”. Разумение человека не вне природы, а есть разумение природы о себе, — продолжает Герцен —... законы мышления — осо­знанные законы бытия, что, следственно, мысль ни­сколько не теснит бытия, а освобождает его..“ ²

Для Ницше насилие есть альфа и омега бунта, бунт не опирается ни на какое право, кроме права сильнейшего, права сверхчеловека. Для русских ре­волюционных демократов революция подобна пови­вальной бабке, которая освобождает уже заключен­ную в реальности мысль, объективный смысл, кото­рый, однако, без помощи революции не мог бы по­явиться на свет, и реальность стала бы разлагаться, как народившийся ребенок в утробе матери. Другими словами, революционное насилие понимается здесь так же, как понимал свою роль Сократ: умен не я, говорил он своим ученикам, умны вы, а я только помогаю вашим мыслям появиться на свет, как это делает повивальная бабка.

В 40-х гг. у Герцена начинается кризис, вызванный смертью троих детей. В этот период он начинает испытывать сильное влияние Гегеля. Философия развивает, по его мнению, в человеке «всеобщий разум, освобожденный от личности... Разум не знает личности этой - он знает одну необходимость личности вообще...». Еще больше Герцен испытывает влияние Гегеля в области антропологии. Под его влиянием Герцен видит основную функцию личности в том, что она служит Абсолютному Духу. А это находит свое отражение в историческом бытии. Центральная суть бытия:«история связует природу с логикой»; «ни человечества, ни природы нельзя понять мимо исторического бытия».

Постепенно он отходит от этих идей, приходит к идеи независимости человека - «человек свободнее, нежели обыкновенно думают.. большая доля нашей судьбы лежит в наших руках».

Отходит он и от гегелевского панлогизма, т.е. всеобщей предопределенности и приходит к идее случайности. Он пишет: «...в природе и истории много случайного, глупого, неудавшегося, спутанного». Он пишет: «Будущего нет, его образует совокупность тысячи условий, необходимых и случайных, да воля человеческая... История импровизируется... она пользуется всякой нечаянностью, стучится разом в тысячи ворот..». Он приходит к историческому алогизму, а проблема личности теперь выходит у него на первый план.

Вместе с тем Герцен догадывался, что “революция в России будет ужасной, разрушительной, рождающей не разум, а выпускающей на волю адскую энергию неразумия”³. Причина этого в том, что народ веками удерживался и рабском состоянии, он дик и невежествен. И не только терпеть, а превращать неразумное и дикое в подлин­ный народ, то есть силу сознательную, ставшую ра­зумной силой самой реальности. Такой революцион­ный народ разрушает только то, что должно быть разрушено, но главная его цель не разрушение, а рождение нового, доброго, разумного.

Герцен называл Россию XIX века «царским коммунизмом», «казачьим коммунизмом». Русская поземельная община исключала частную собственность на землю, и царь со своей государст­венной машиной был до известной степени гарантом сохранения такого положения. Вот почему Герцен и Чернышевский обращались к царю-«освободителю». Герцен посылал ему письма, а Чернышевский издал адресованные Александру II «Письма без адреса».

Русские демократы убеждали царя, революцию в России можно предотвратить только одним путем — осуществив ее, подобно Петру Великому, сверху. Про­грамма революции сверху включала в себя наделение крестьян землей, окончательное освобождение от тя­желого наследия крепостного права и просвещениенарода. Причем просвещение предполагало не только строительство школ, больниц, но и уравнивание крестьян в гражданских правах с помещиками. Одним из главных средств воспитания народа мыслилась новая национальная политика. Ведь если другие народы в России останутся на положении инородцев, то это бумерангом ударит, прежде всего по русскому народу, внушит ему шовинистическое, развращающее созна­ние. Тот, кто воспитывает в своем народе шовинизм и прочие пороки, пусть потом не жалуется на погро­мы и жестокости, обращенные против самих «воспитателей».

Герцен не верит, что Россия пойдет вслед за Западом, повторяя eго. Прежде всего потому, что историческая роль Запада уже завершена, после не­удачной революции 1848 года в Европе установилось безраздельное господство мещанства (в этом выводе Герцен опять таки близок Кьеркегору и Ницше): “История для Запада, зaкончилась, но в России бурлят какие то пока еще неведомые силы, которые, вырвав­шись наружу, сдвинут и Запад с мертвой точки, вдохнут в него новую жизнь”⁵.

Теории славянофильства и западничества оказали огромное влияние на развитие социально-политической и революционной мысли в России, привели к возникновению теории крестьянской революции в России в работах Герцена и Чернышевского, что в свою очередь послужило толчком для возникновения народничества, идеологами которого были Лавров (сторонник просвещеннического направления), Ткачев (сторонник тактики заговора и установления диктатуры) и Бакунин (тактика мятежа, один из основоположников анархизма). 50-90-е гг. Х1Х в. прошли под знаменем народничества, оказав значительное влияние на развитие русской общественной мысли.

Говоря о возможной роли Герцена в "сайентизации" России, важно подчеркнуть и то, что западники, к которым он принадлежал, безоговорочно выступали за распространение в стране науки, видя в ней, в стиле европейских социальных идей, мощнейшее средство материального и духовного преобразования общества.Работа Герцена "Дилетантизм в науке" - сочинение во многом уникальное, являющееся практически первой в России попыткой построить развернутую философскую концепцию развития науки, определить ее место в обществе и в духовной жизни человека. Сам Герцен характеризовал свою работу как пропедевтическую, предназначенную прежде всего тем, кто только приступает к изучению науки. При этом ее главная цель - предохранить начинающих от того опасного разочарования в науке, которое распространяется в российском обществе. Поскольку современная наука - всего лишь "разработка материалов", промежуточная стадия, то нет смысла корпеть над ней, так как всё равно скоро появится новая, более совершенная и более доступная наука. Герцен пишет, что современная наука рвется из тесных аудиторий и конференц-залов в действительную (?!) жизнь, чему, однако, препятствует каста ученых, ревниво окружившая науку лесом схоластики, варварской терминологии и тяжелым, отталкивающим языком. Это последняя возможность удержать науку в цехе была основана на разрабатывании чисто теоретических сторон, не везде доступных профанам".

Дата добавления: 2015-07-25