Религия и мистический опыт

Религия в свете сказанного выше может быть определена как промежуточное звено между мистикой (включающей мистический опыт, мистические переживания и мистическую жизнь, а также духовные практики, ведущие к этому опыту) и животным миром человека, «голого одомашненного примата» с характерным набором биопрограмм, основанных на импринтах и научении. И нет ничего удивительного в том, что, с одной стороны, в мистических аспектах религии мы видим столько возвышенного и духовного, а с другой – в ином своем аспекте, связанном с «политическим животным», «животным-человеком», мы обнаруживаем столько ненависти, нетерпимости и попыток унижать, подчинять и порабощать. В прошлом, когда животный аспект религии стал уж слишком преобладающим, появилась тенденция к полному отказу от религии, от Бога, от духовности. Но, присмотревшись внимательнее, мы можем заметить, что атеизм – на 99% – это осуждение животных аспектов религии, неприятие «альфа-самцов», облаченных в жреческие одежды, осуждение религиозных войн и изуверских массовых убийств инакомыслящих-инаковерующих, критика самоуничижения (позы подчинения перед религиозными доминантами), изображение Бога и его «царства» по образу и подобию своему, по образу и подобию стада приматов и т. д.

Духовное и животное соседствуют друг с другом даже в одном и том же человеке. Интересную метафору двойственности человеческой природы мы встречаем у Сократа (Платон, диалог «Кратил»). Сократ сравнивал человека с Паном. Пан – козловидный бог лесов и полей, охранитель стад, один из спутников Диониса (бога плодородия и виноградной лозы). «Так вот, истинная часть его гладкая, божественная и витает в горних высях, среди богов, а ложная находится среди людской толпы – косматая, козлиная»[196]. В одном и том же человеке могут происходить радикальные метаморфозы. В момент освобождения от гнета биологических программ «одомашненного примата» может открыться его внутренний «даймон», способный совершать величайшие духовные подвиги, но в другое время в том же человеке, порабощенном «земными страстями», может просыпаться сущий зверь.

Именно поэтому мы не можем отождествлять «религиозный» и «мистический» опыты. Религиозный опыт – это опыт переходный, окрашенный в тона животной природы человека (отсюда восприятие духовного мира как мира божественной иерархии, в которой каждый знает свое собственное место и все служат главному альфа-богу или альфа-богам).

Мистический опыт выходит за границы человеческих проекций и становится недоступным для истолкования языком «умных обезьян».

Все, что может сказать человек (человеческим языком), это, во-первых, что «та», божественная реальность – светоносна (Ясный Свет, Фаворский Свет, Шхина, Шакти и т. д.), что она «дышит» и «пульсирует» (ритм, дыхание, дух, сила) и что она – основание ясного сознания. Этот опыт Мирча Элиаде назвал опытом мистического света.

Во-вторых – что эта реальность субстанциональна по отношению ко всякому существованию, ко всякому проявлению и даже ко всякому творцу. Само латинское слово «субстанция» греческого происхождения (от hipostasis и ousios) и означает «то, что лежит в основе». В раннехристианских писаниях этот термин использовался по отношению к Богу. Также в отношении Бога использовался термин Природа (natura) как неизменная основа мира перемен.

В другой индоарийской культуре – индийской – использовался термин «брахман». А означал он то же самое – основу бытия, Абсолют – то, выше (и глубже) чего ничего быть не может. Абсолют безотносителен и свободен, ничем не обусловлен. Брахмана невозможно помыслить, определить или описать. Это так же нелепо, как, глядя в небо через квадратное окно, полагать, что и небо само по себе квадратное. Мы можем описать лишь границы нашего познания, но не то, что простирается за этими границами.

Однако именно единство Изначальной Природы всего живого, с одной стороны, позволяет преодолевать «границы познания», с другой – делает возможным общение между различными живыми существами и даже различными формами жизни. Если бы их природы были разными, они не смогли бы ни сообщить ничего друг другу, ни тем более понять один другого.

Буддизм и даосизм подчеркивают неизреченность и «сверхличностность» абсолютной реальности (но отнюдь ее не отрицают), которая лишь в уме живых существ может приобретать личностные, персональные черты. В этом смысле ум – «творец» Бога, поскольку именно он, взирая на необозримое, наделяет его различными описаниями, качествами и атрибутами. Ясный ум «воспринимает» на относительном уровне качества божественной реальности как неизмеримые любовь, сострадание и мудрость, а также переживает ее светоносность. На высшем уровне ум уже не различает «ее» светоносность, поскольку для него перестает существовать жесткое деление на «я» и «он», «мой» и «его», «ее». Но это также не означает размывания индивидуальности на относительном уровне.

Отношение между Природой и ее проявлениями (в сознании) совсем не то же самое, что отношение личностей, имеющих две разные природы (например, творца и твари).

Напротив, чем более ум омрачен неведением и страстями, тем в большей степени искажается и туманится «восприятие» божественной реальности. Она может представляться захваченному недугом уму то как гневный, ревнивый и непредсказуемый бог, насылающий всемирные потопы и наказывающий смертью невинных младенцев, то как бездушная материя, слепо и бесчувственно порождающая «случайную» жизнь. Тем не менее все это не более, чем проекции ума, его фантомы, проявления его психической активности.

Кстати, и понятие «психопрактика» употребляется нами с существенной оговоркой. Поскольку в нашем языке мы ориентированы на использование терминов греческого и латинского происхождения, то обратим наше внимание на тот факт, что составляющее «психо» происходит от псюхэ, а это как раз то, от чего освобождается «даймон», или «пневма» (дух). Поэтому в отношении практики, ведущей к мистическому опыту, уместнее употреблять «духовная практика», а не «психопрактика», которая имеет дело лишь с трансформацией психики.

По мере освобождения сознания от обуславливания чувственным миром меняется глубина мистического опыта. Так, можно выделить две стадии (что характерно для ряда духовных практик Запада и Востока):

1) визионерские опыты (восприятие особых образов, звуков и мыслей); сюда можно отнести шаманские путешествия в Верхний и Нижний миры, откровения святых, восприятие духов, ангелов, богов и демонов. На этой стадии на визионерский опыт могут оказывать влияние культурные, религиозно-философские, психологические особенности индивида, переживающего опыт, а также более глубокие отпечатки прошлого (опыт прошлых жизней);

2) трансцендентный опыт, т. е. переживание, выходящий за пределы чувственно воспринимаемого и осмысляемого опыта; неизреченный опыт, т. е. не передаваемый в терминах человеческого языка.

Другой важный вопрос относительно мистического опыта: возможна ли вообще постепенная психопрактика, ведущая к духовному пробуждению? Это вопрос о спонтанном мистическом опыте и опыте, полученном в результате длительной духовной практики. Существует одна буддийская метафора: постепенное пробуждение невозможно, так же как невозможно перепрыгнуть через пропасть в несколько этапов, за несколько прыжков. Либо ты прыгнул и перепрыгнул, либо нет. Однако сторонники постепенной духовной практики отвечают на это, что, конечно, за несколько шагов пропасть не перепрыгнуть, однако же можно хорошо разбежаться. Так вот, психопрактики как раз и являются таким разбегом, причем разбег этот может растягиваться на много жизней.

В целом для практики, ведущей к мистическому опыту, можно определить следующие ключевые аспекты:

1. В качестве предварительного условия – установка на определенный способ мышления на уровне внутренней и внешней речи. Проработка мотивации.

2. Контроль и наблюдение за дыханием, особые дыхательные упражнения.

3. Часто – определенная диета, половое воздержание или сексуальные практики без семяизвержения.

4. Релаксация, способность максимального расслабления тела и ума, умиротворение.

5. Тело, по каналам которого свободно циркулирует кровь-энергия и которое является проявлением более тонкого тела: прямой позвоночник, разработанные суставы и связки, специально подобранные позы тела.

6. Депривация[197]и концентрация на внутренних (определенная область тела) ощущениях или внешних объектах.

7. Позитивная визуализация[198]и концентрация внимания на визуализируемых образах:

– визуализация каналов и энергетических центров тела;

– визуализация потоков и «сгустков» энергии;

– визуализация божеств (носителей позитивной энергии, проявлений божественной вибрации), связи с ними, в некоторых случаях визуализация полного слияния с ними на уровне Сознания-Ума и Энергии;

– визуализация символического священного (сакрального) космоса с соответствующим ему энергетическим спектром.

8. Настрой на определенные звуковые колебания с помощью специальной музыки, ритма, вибрации, звукоформ.

9. Способность распознавать знаки, посылаемые духовным миром, узнавание этих знаков, символов в окружающей обстановке, в собственном теле (ощущения, симптомы), в трансовых состояниях, во снах.

10. Способность находить помощников и проводников в духовном мире.

11. И, наконец, практика осознания природы визуализируемых и созерцаемых объектов, постижение недвойственности субъекта и объекта.

Из всего вышесказанного видно, что духовная практика – это работа сознания-ума и неразрывно связанной с ним энергетической субстанции:

– с самим собой (со своей относительной и абсолютной природой);

– с энергиями (жизненной силой) и их духовными носителями (соответственно с относительной и абсолютной природой этих сил).

Безусловно, мы упомянули далеко неполный список арсенала духовных практик. В каждой мистической традиции существует собственный набор поколениями отработанных техник достижения измененных состояний сознания. Для подробного ознакомления с таковыми следует обратиться к выдающемуся труду Е. А. Торчинова «Религии мира. Опыт запредельного».

Духовная практика перенастраивает сознание на новую энергетическую волну и ведет к переходу в иные состояния существования и даже к осознанию своей изначальной природы.

Одна из целей духовной практики – освобождение сознания, отождествляющего себя лишь с физической стороной бытия то на уровне шишковидной железы, то на уровне коры головного мозга. Во многом для этого и нужна работа с телом, и в особенности с головным мозгом. Вначале мы узнаем, ощущаем энергии, из которых соткано тело. Узнав источник этих энергий, мы трансформируем эти энергии таким образом, чтобы наконец выйти из круга взаимообусловленного страдания. Концентрация на дыхательных упражнениях, на специально разработанных телесных движениях, а также на определенных идеях, мыслеобразах способствует отключению внимания от внешних и внутренних телесных стимулов, переключает внимание на новую энергетическую волну, а также создает благоприятную среду для правильной настройки мозга, изменяя его электрохимическую активность.

Ранее мы уже говорили о том, что для мистических переживаний характерно сопутствующее изменение волновой активности мозга. В состоянии бодрствования в мозгу преобладают быстрые ритмы – бета– (напряженное мышление; 13—25 Гц) и альфа– (расслабленное состояние; 8–13 Гц) волны, связанные с деятельностью коры больших полушарий. Во время сна мозг переходит в медленноволновые фазы – тета– (5–7 Гц) и дельта– (0–4 Гц) ритмы. Переход в медленный ритм также характерен для медитативных состояний. Так, изучение ЭЭГ (электроэнцефалограммы) монахов-буддистов показало, что во время медитации воздействие отвлекающих стимулов исчезало; это было видно по снижению ритма от альфа– и бета-волн к низким ритмам. Причем если альфа-ритм еще присутствовал у новичков, то у мастеров наблюдались лишь медленные ритмы.

Наиболее глубокий мистический опыт характеризуется полным «отключением» фильтров, ограничивающих переживание полноты мира.

То, что происходит по ту сторону обычного восприятия, – предмет многочисленных дискуссий как среди представителей различных религий, так и среди ученых.

Одни полагают, что это слияние с основой бытия (сторонники недвойственных учений). Другие – что это не слияние, но непосредственное общение души с Богом (сторонники дуализма). Ну а материалисты, считающие сознание функцией или побочным эффектом высокоорганизованной материи (нервной системы), и вовсе уверены, что как психоделики, так и духовная практика (которая, как им «известно», «опиум для народа») – это всего лишь отражение биохимических и электрофизиологических явлений в организме.

Что тут можно сказать, если не существует согласия даже в вопросе формирования опыта обыденной реальности. Что лежит в основе мира, воспринимаемого нами посредством органов чувств и умозрительных конструкций?

По одной версии, в основе мира имеется некая единая целостность. Мир, в котором мы живем, – результат избирательного, ограниченного восприятия этой целостности. Причем реальность отфильтрована не только мозгом и органами чувств, но даже еще до того, на метафизическом уровне, ограничена конструкциями ума и чувственным способом восприятия. Таким образом, существует вера в некую изначальную целостность, ограниченно разворачивающуюся в нашем ограниченном опыте. Это может быть некая универсальная энергия или энергетическое поле, неоформленная праматерия и т. д.

Каждый раз мы имеем дело с той или иной моделью, модальностью восприятия (тоннелем реальности), результатом ограничения универсального целого. В момент моделирования, создания чувственно-умозрительной конструкции, сквозь призму которой ограничивается целостность, и возникает дифференциация, дуализм сознания – деление на воспринимающего субъекта и воспринимаемый объективный мир. Так формируется наша относительная реальность, видимость, сконструированная матрицей нашего ума.

Но существует ли в действительности эта целостность, интерпретируемая моделями восприятия, или же на самом деле нет никакой основы для интерпретации и мир творится в момент самого чувственно-умозрительного конструирования, самим этим конструированием? Например, мы просто на каком-то глубинном уровне принимаем решение, что нечто есть (постулат) и его воспринимают таким вот образом, и оно тут же обретает воплощение. И сказал Бог, и возник мир. Из ничего. И нет никаких строительных кирпичиков, материала для «небесного гончара».

Это как фокусник, который вместо того, чтобы ловко манипулировать «реальными» предметами для создания желаемой видимости у зрителей (например, слона), просто берет и меняет восприятие зрителей (вводя, их например, в гипнотический транс). Никакого слона на самом деле нет, но все зрители видят иллюзию слона, но иллюзию, не отличимую от настоящего объекта. Это как бы массовый сон.

А теперь представим, что нет никакого фокусника, который сознательно «дурит» зрителей, а существует некая универсальная иллюзия, разворачивающая представление, в котором все мы становимся не просто зрителями, но и полноценными участниками представления. В основе есть лишь сновидящий Ум или умы, участвующие в коллективном магическом действе, мыслью ткущие реальности. Изменяется совокупное восприятие, изменяется мир. Творятся, изменяются и исчезают объекты, которые кажутся нам настоящими. И не важно в таком случае, имеется ли в основе мира некая реальная универсальная сущность, целостность. Ведь если мы ее не можем воспринять вообще и она не дана нам ни в каком чувственном и умозрительном опыте, она для нас как бы не существует.

Но, как бы ни обстояли дела «на самом деле», пережив мистический опыт, человек возвращается в чувственный мир обновленным. Как правило, человек чувствует, что очищаются двери его восприятия (Уильям Блейк) и возникает чувство свежести ощущений. Такая метаморфоза возникает, по-видимому, из-за того, что смещается или вовсе изменяется восприятие как таковое (независимо от того, относительное ли это восприятие некой абсолютной целостности или же это обновленное восприятие иллюзорного мира).

Творческие люди способны переживать пусть и не мистический опыт, но состояние, порой не менее возвышенное, чем религиозный опыт, – вдохновение. И бесспорно, они способны влиять на изменение восприятия своих «зрителей» и «слушателей». Иные «светские» музыкальные и литературные произведения, живопись и мастерская актерская игра, воздействуя на наше восприятие, могут пусть на время возвышать нас и преображать мир, в котором мы живем. Интересно, но для творчества, или настройки на творческую волну, в основном характерны те же техники изменения сознания, что мы встречаем и у религиозных практиков. Действует тот же механизм, переключающий мозг в альфа-ритм и открывающий доступ к нефункционирующим областям мозга.

Во многом именно это объясняет исключительно индивидуальный характер творчества. В социальной среде, во время межличностных контактов, имеющих, как правило, прямое отношение к выживанию (внутри– и межвидовой конкуренции), возбужденный мозг должен активно обрабатывать «внешнюю» информацию (поступающую от органов чувств), рассчитывая степень опасности или выгоды возникающих ситуаций. Поэтому земному сознанию в это время не до космических откровений. Лишь в уединении, в спокойной, «неконкурентной» обстановке мозг, не отвлекаясь на внешние стимулы, может перейти в альфа-режим, активировать правое полушарие и настроиться на творческую волну, открыть двери восприятия.

Что касается использования психоактивных веществ для достижения мистических переживаний, то споры ведутся и по сей день – считать ли опыт под воздействием психоделиков религиозным, мистическим или же это опыт психопатологический, иллюзорный и галлюциногенный. На наш взгляд, решающим фактором являются не столько средство достижения измененного состояния сознания, сколько индивидуальные особенности и настрой человека. Некоторые ученые пытались выдвигать идеи о том, что в исторической ретроспективе употребление «галлюциногенов» было результатом вырождения настоящих духовных практик, ведущих к настоящему мистическому опыту. Однако свидетельства древнейшей истории человечества с яркими доказательствами широкого использования растительных психоактивных веществ полностью опровергают такие предположения. Священный напиток сома, упоминаемый в ведах, изображения божественных грибов и растений силы, возраст которых может достигать нескольких тысяч лет, говорят обратное. Как считают некоторые ученые и «неакадемические» мыслители, психоактивные растения внесли неоценимый вклад в духовное развитие человечества.

Гордон Уоссон, банкир и исследователь «священных грибов», писал в книге «Грибы, Россия и история сомы»: «Мы предполагаем, что божественный гриб играл важнейшую роль в развитии представлений древнего человека о мире, пробуждении в нем способности к самопознанию, чувства трепета перед неизвестным, чувства чудесного и почитания. Он, несомненно, облегчил для него восприятие идеи Бога». И все же мы оставляем право за читателем делать свои собственные выводы: считать ли психоактивные вещества дорогой к безумию или к прозрению. Мы лишь стремились показать, что массовая пропаганда «за» или «против» психоделиков, без серьезного научного исследования проблемы их применения в прошлом и настоящем, не может принести ничего позитивного и конструктивного.

Дата добавления: 2015-07-25