Мятеж в степных городах

Воеводы Мстиславский и Шуйский одержали победу над самозванцем, но не осмелились преследовать его армию и довершить ее уничтожение. Иезуиты Чижов-ский и Лавицкий, находившиеся в лагере Лжедмитрия под Севском, записали в своем дневнике: «Враг мог гнаться за нами, догнать, перебить и сжечь лагерь, но он остановился от нас, не дойдя мили, и не ре­шился воспользоваться своей удачей»¹. Причиной мед­лительности явилось не предательство, а, скорее, без­дарность бояр. Князь Мстиславский, князья Василий и Дмитрий Шуйские были представителями самых ро­довитых семей, но они не обладали воинскими добле­стями.

Воеводы могли двинуться к границе, чтобы изгнать самозванца из страны. Но, оставаясь под впечатле­нием одержанной победы, бояре считали, что самозван­цу никогда более не удастся собрать новое войско и что война практически уже закончена.

Мстиславский прибыл в окрестности Рыльска на другой день после бегства оттуда Отрепьева. Лишив­шись армии, Лжедмитрий не мог укрепить гарнизон Рылъска сколько-нибудь значительными силами. По­кидая город, он поручил его оборону местному воеводе князю Г. Б. Долгорукому, в распоряжении которого были стрельцы и казаки. Имея несколько десятков ты­сяч человек, бояре рассчитывали быстро покончить с сопротивлением Рыльска. Но они ошиблись. В обрро-не города участвовало все население. Горожане зна­ли, что им нечего ждать пощады, и сражались с ис­ключительной стойкостью. На все предложения о сдаче они отвечали, что стоят «за прирожденного государя». В течение двух недель царские воеводы бомбардиро­вали город, пытаясь поджечь деревянные стены крепо­сти. Однако выстрелы пушек с городских стен не по­зволили им придвинуться вплотную к городу. Общий штурм крепости не удался, и на другой день после приступа Мстиславский снялся с лагеря и отступил к Севску.

Выждав, когда воеводы покинули окрестность. Рыльска, жители города произвели вылазку и разгро­мили русский арьергард, который должен был оста­вить лагерь в последнюю очередь, В их руки попало немало имущества, которое воеводы не успели вывезти из лагеря.

Дворянское ополчение не привыкло вести войну в зимних условиях, среди заснеженных лесов и полей. После трехмесячной трудной кампании царские полки стали таять. Не спрашивая «отпуска» у воевод, дво­ряне толпами разъезжались по своим поместьям. Труд­ности усугублялись тем, что армии приходилось дей­ствовать в местности, охваченной восстанием, среди ираждебного населения. Повстанцы отбивали обозы с продовольствием, чинили помехи заготовке провианта и фуража.

Находясь в окрестностях Рыльска, армия не имела надежных коммуникаций. Она оказалась в полукольце крепостей, занятых неприятелем. Сторонники Лжедмитрия удерживали в своих руках на севере Кромы, на юге Путивль, на западе Чернигов. В таких усло­виях главные воеводы Мстиславский, Шуйские и Го­лицын приняли решение вывести армию с территории, охваченной восстанием, и распустить ратных людей на отдых до новой летней кампании.

Отступление воевод, от Рыльска вызвало гнев царя Бориса. Не теряя времени, он направил в полки околь­ничего П. Н. Шерегиетева и главного дьяка А. Власьева с наказом сделать выговор воеводам: «...пенять и роспрашивать, для чего от Рыльска отошли». Годунов строжайше запретил боярам распускать ратных людей, что вызвало открытый ропот в армии.

Царские воеводы разгромили плохо вооруженную армию Лжедмитрия в открытом полевом сражении. Но все их попытки занять восставшие крепости неизмен­но терпели неудачу. То, что произошло под Рыльском, повторилось под Кромами.

В Кромах засел изменник Григорий Акинфиев. По­добно рыльскому воеводе Долгорукому, он успел дока­зать преданность самозванцу. Силы кромского гарни­зона были невелики до того времени, пока на помощь ему не прибыли донские казаки. Если верить Буссову, Корела с четырьмястами-пятьюстами донскими каза­ками отступил под Кромы после битвы под Добрыничами. Приведенное известие вызывает сомнение. После поражения Лжедмитрий намеревался бежать в Поль­шу, считая свое дело проигранным. В такой ситуации Корела едва ли стал бы искать убежище в крепости, расположенной вдали от границы. Кромы могли легко превратиться для него в мышеловку. Возникает во­прос, не послал ли Лжедмитрий казаков в Кромы пе­ред битвой, когда он находился в Севске, и не рас­сматривал ли Кромы как форпост повстанческих сил?

Готовя поход Шереметева к Кромам, Разрядный приказ уже в январе распорядился придать ему осад­ную артиллерию. В его лагерь были доставлены две мортиры — «верховые пищали» — и пушка «Лев Сло­бодской». В феврале Мстиславский направил под Кро­мы стольника В. И. Бутурлина с дворянскими сотня­ми. Подкрепление оказалось недостаточным. Отряд Шереметева в ходе четырехнедельной осады понес большие потери, и его положение стало критическим. В таких условиях русское командование направило к Кромам армию Мстиславского.

Поражение Шереметева под Кромами оказало оп­ределенное влияние на настроение служимых людей в южных крепостях. Однако значение неудач отдель­ных воевод и просчетов командования не следует пре­увеличивать. Решающее влияние на ход гражданской войны все больше оказывали не столько военные, сколько социальные факторы. Это объясняет, почему после битвы под Добрыничами, сопровождавшейся почти полным истреблением повстанческой армии, восстание не только не прекратилось, по, напротив, охватило новые обширные районы. С Украины оно перебросилось в южные уезды, которые по составу населения значительно отличались от северских. Из степных крепостей лишь в Воронеже было более или менее значительное посадское население. Города Елец и Белгород имели небольшие посады. Прочие южные крепости были типичными военными городками с крупным гарнизоном и малочисленным городским на­селением.

С момента основания Ельца п Ливен в 80-х годах XVI века началось заселение окрестных земель кре­стьянами. В районе старых засечных линий (Елец, Ливны, Воронеж) крестьянское население было мало­численным, к югу же от Воронежа в районе Оскола, Белгорода, Валуек и Царева-Борисова располагались одни лишь редкие заимки вольных казаков. После ос­нования Царева-Борисова московские писцы провели перепись казацких «тортов» на Осколе и Северском Донце и вменили в обязанность станичникам несение сторожевой службы.

Малочисленность дворян в степных крепостях, не­надежность казачьих и стрелецких сотен, набранных в основном из крестьян и вольных казаков, брожение в среде вольного казачьего населения па Осколе и Север­ском Донце — все эти факты объясняют, почему юж­ные крепости были потеряны для правительства без какой бы то ни было серьезной борьбы.

Самые ранние и достоверные сведения о восстании на юге заключены в письмах иезуитов Чижовского и Лавицкого, написанных в феврале — марте 1605 года. Иезуиты, близкие ко двору самозванца, сообщили в письме от 27 февраля (8 марта), что в Путнвль при­ведены пленные из пяти крепостей, сдавшихся свет­лейшему кпязю: Оскола, Валуек, Воронежа, Борисов-града и Белгорода ². Названные города стояли друг от друга на огромном расстоянии, и восстание в них, по-видимому, произошло в разное время. Повстанцам пришлось затратить не одну педелю, чтобы доставить пленных воевод в Путивль через местности, занятые правительственными войсками. Все это позволяет за-, ключить, что повстанческое движение в степных кре­постях началось либо в первые педели февраля, либо в конце января 1605 года.

Русские источники сообщают о мятеже в южных гарнизонах кратко и без всяких подробностей. В Раз­рядных книгах можно найти запись о том, что «поль­ские» города «смутились» и целовали крест «вору» и «воевод к нему в Путивль отвели: из Белгорода князя Бориса Михайловича Лыкова да голов, из Царева Но­вого города князя Бориса Петровича Татева да князя Дмитрия Васильевича Туренина»³.

Царев-Борисов служил форпостом московской обо­роны на юге, и командование постоянно держало там крупные военные силы. Падение крепости поразило Бориса как гром среди ясного неба. Годунов возлагал особые надежды на пятьсот дворовых стрельцов, на­ходившихся в Цареве-Борисове. Но стрельцы сами приняли участие в мятеже и после ареста воевод не­медленно покинули город. По свидетельству очевид­цев, столичные стрельцы явились в Путивль и присяг­нули там на верность Лжедмитрию.

При Борисе Годунове южные пограничные города были связаны между собой единой системой обороны. Переход в руки повстанцев Курска поставил под угро­зу Воронеж и Оскол. Мятеж в Кромах создал опас­ность для Ливен и Ельца. Командование значительно ослабило гарнизоны названных крепостей. Оно отозва­ло в полки к Мстиславскому четыреста конных каза­ков с пищалями и сто пеших стрельцов из Ельца и двести конных казаков из Ливен. Несмотря на это, гарнизоны Ельца и Ливен держались дольше, чем гар­низоны Оскола, Белгорода и других степных городов. Поражение отряда Шереметева под Кромами благо­приятствовало мятежу в Ельце и Ливнах.

7 (17) марта 1605 года Чижовский и Лавицкий со­общили своим корреспондентам свежую новость о пе­реходе на сторону «Дмитрия» крепостей Елец и Лив­ны. От себя иезуиты добавили, что Ливны не уступа­ют по размерам Путпвлю и значение этого города в военное время исключительно велико.

В степных крепостях произошло то же, что и ра­нее в Северской земле. Казаки и стрельцы вязали вое­вод и дворян, заставляли их присягать на верность «Дмитрию». Мятеж в гарнизонах, по-видимому, не сопровождался большими кровопролитиями. Жертв народного, гнева было немного.

Восстание в южных крепостях ухудшило военную ситуацию, смешав планы московского командования. Из-за смуты на юге России воеводы не смогли окру­жить столицу Лжедмитрпя Путивль и подвергнуть ее осаде.

Шереметев недаром слал в Москву отчаянные при­зывы о помощи. Русское командование вовремя оце­нило опасность. В случае окончательного, поражения Шереметева и снятия осады с Кром возникла бы угро­за слияния двух очагов восстания — на Северщине и в южных крепостях «на поле».

4 марта 1605 года армия Мстиславского разбила лагерь в районе Кром. Воевода князь И. М. Барятин­ский, находившийся в Карачеве, получил приказ везти всю осадную артиллерию к Кромам, чтобы соединить­ся с главными воеводами, «не доходя Кром версты за три или четыре, где пригоже». Позиция под Кромами имела большие преимущества. Путь через Орел и Тулу надежно связывал главную армию с Москвой, откуда можно было беспрепятственно получать подкрепления и провиант. Армия Мстиславского имела возможность прикрыть подступы к Москве в том случае, если бы восстание перебросилось из района Ливен и Ельца еще дальше на север.

Кромы относились к числу второстепенных крепо­стей. Но крамский острог был выстроен из дуба всего лишь за десять лет до Смуты. Главное преимущество городка состояло в его исключительно выгодном поло­жении на местности. Крепость стояла на вершине хол­ма подле реки, и ее со всех сторон окружали болота и камыши. Наверх вела единственная узкая тропа. С наступлением весны топи вокруг Кром становились непроходимыми.

Следуя приказу из Москвы, воеводы Мстиславский и Шуйские предприняли попытку штурма Кром еще до того, как ввели в дело тяжелую артиллерию. По свидетельству летописи, деревянные стены крепости были подожжены пехотой. Посреди почи боярские хо­лопы, казаки и стрельцы подобрались к стенам Кром и «зажгоши град». Атаман Корела с донскими каза­ками принуждены были покинуть горящий город и от­ступили в острог. Ратные люди заняли вал с обрушив­шейся стеной. Но закрепиться на пожарище им не удалось. Вал и посад простреливались с цитадели. Штурмующие несли огромные потери.

Боярин М.. Г. Салтыков, руководивший штурмом, не стал дожидаться приказа главных воевод и подал сигнал к отступлению, чтобы спасти отряд от полного истребления. Современники подозревали, что Салтыков тайно сочувствовал — «норовил» окаянному «вору» Гришке Отрепьеву. Однако подлинные причины неуда­чи были другими.

Кромы занимали столь выгодное положение, что Мстиславский и Шуйские не могли использовать все находившиеся в их распоряжении громадные силы. В армии Мстиславского М. Г. Салтыков был вторым воеводой передового полка. А это значит, что в штурме участвовали лишь отряды из состава передового полка.

Неудача повлияла на весь ход осады. Воеводы уста­новили батареи, придвинули пушки к городу и стали бомбардировать Кромы из дня в день, не жалея по­роха. Никто не спешил повторить опыт Салтыкова и предпринять, новый штурм.

В Кромах сгорело все, что могло гореть. Цитадель была разрушена до самого основания. На месте, где проходил пояс укреплений, осталась одна земляная осыпь. Но казаки решили не даваться живыми в руки воевод и сражались с яростью обреченных. Они углу­били рвы, вырыли глубокие окопы и лазы, по которым могли теперь незаметно покидать крепость и возвра­щаться обратно. Свои жилища — «норы земные» — ка­заки устроили под внутренним обводом вала. Во время обстрела они отсиживались в лазах, а затем проворно бежали в окопы и встречали атакующих градом пуль. В ходе боев не только осаждавшие, но и осажден­ные понесли большие потери. Атаман Корела преду­предил Лжедмитрия, что сдаст крепость, если не по­лучит подкреплений в ближайшие дни. Руководители повстанческих сил уяснили опасность и не побоялись пойти на риск. Собрав сколько можно ратных людей, они отправили их на помощь Кромам. Главный центр восстания — Путивль — остался почти без воинских сил, необходимых для его обороны. Лжедмитрий на­значил командовать отрядом путивльского сотника Юрия Беззубцева,

В лагерь Мстиславского, занимавший огромное про­странство, постоянно прибывали подкрепления. Ка­раулы приняли казаков Беззубцева за своих, и отряд беспрепятственно проскользнул в крепость, проведя обозы с продовольствием. Бои под Кромами продолжа­лись несколько недель, но затем атаман Корела был ранен, и осажденные прекратили вылазки. Со своей стороны воеводы отказались от попыток возобновить штурм. В военных действиях наступило затишье.

Приказ царя Бориса, воспретивший Мстиславско­му распустить дворян на отдых, вызвал в полках возмущение. Весной в лагере вспыхнула эпидемия дизентерии («мыта»). Борис послал в армию лекарей «со многим зельем и питием». Невзирая на грозные приказы, приходившие из Москвы, дворяне покидали полки и разъезжались по домам. Чтобы пополнить убыль в людях, Разрядный приказ провел новые на­боры ратных людей по всей стране и прислал под­крепление Мстиславскому.

Дата добавления: 2015-07-25