Аннотация 4 страница. – Телефон звонит

– Телефон звонит! - сказала Туся, не собираясь, однако, вскакивать и бежать.

– Я подойду, – предложил КС, поднимаясь со стула; – Спасибо, все было очень вкусно.

Тусе показалось, что он сейчас поцелует маму, но нет – КС всего лишь тепло улыбнулся ей.

Через секунду Туся услышала:

– Туся! Это тебя.

Она торопливо допила кофе и отправилась к телефону. Все-таки кто-то достал ее ни свет ни заря. А вдруг Толик? Нет, он не станет звонить. У него теперь есть магнит попритягательнее.

- Да.

– Туся, – услышала она голос отца и сжала трубку в руке так, что костяшки пальцев побелели.

В последний год папа не баловал ее вниманием, а вот, пожалуйста, взял и позвонил. Нашел время! – Туся, – позвал он ее снова.

– Да, это я, – ответила она бодро.

– У вас в доме мужчина?

У Туси на языке вертелось несколько вариантов ответа, которые папа заслужил, но потом она просто сказала:

– Это Константин Сергеевич, мамин институтский приятель.

– И что он делает у вас в десять часов утра?

Туся прислушалась. Из кранаяакухне лилась вода.

– В данную минуту он моет посуду после завтрака. Но я не уверена. Хочешь схожу посмотрю?

– Не нужно.

Наступила·пауза. Папа что-то обдумывал, Туся решила ему не мешать.

– Туся, мы давно с тобой не виделись.

– Это точно, – подтвердила она.

– Извини, я был очень занят. А сейчас вот отправил своих на дачу, – это «своих» укололо Тусю, – и подумал, что мы можем сходить куда-нибудь. В парк, например.

– Я сегодня не моту. Я иду на баскетбол.

– Ты стала заниматься баскетболом?

– Нет, мы с Лизой пойдем болеть за нашу школьную команду.

– А-а, конечно. – Папа заметно растерялся: он не привык, чтобы Туся отказывалась от встреч с ним; «Ничего, привыкай, – жестко подумала она, свой среди чужих, чужой среди своих».

– Тогда, может быть, как-нибудь в другой раз.

– Хорошо. В другой раз, – согласилась Туся и уже собиралась положить трубку, как папа попросил:

– Туся, позови маму.

– Мам, твоя очередь, – крикнула Туся, передавая трубку маме.

– Алло, привет. Что?

Туся бессовестно прислушивалась к разговору, стоя за ее спиной..

– Ну, знаешь, это просто смешно! – заметила мама, даже не повысив голоса. – Наша дочь воспитывается в нормальной, здоровой обстановке.

Не нужно было обладать умом Эйнштейна, чтобы понять – папа распекает маму за мужчину в доме. Глупо! Он давно утратил на нее все права.

– Я больше не желаю разговаривать на эту тему. Тоже мне моралист нашелся.

Мама положила трубку, прервав разговор.

– Чего он хотел? – спросила Туся.

– Ну, ты же все поняла, – ответила мама, обнимая ее за талию. – Не стоит повторять эти глупости вслух. Мы с Константином Сергеевичем уезжаем. Хочешь поехать с нами?

– Нет уж! Увольте! Мне не интересно взламывать двери в его квартире. У меня свои грандиозные планы.

Мама насторожилась. Она развернула Тусю к себе и посмотрела ей прямо в глаза:

– Туся! Поклянись моим здоровьем, что ты не придумала ничего предосудительного!

У них в доме так повелось, если маму что-то не устраивало в поведении дочери, она требовала от нее этой страшной клятвы.

– Мам! – обиделась Туся.

– Что, мам? Когда я вернулась домой за забытыми документами и наткнулась на сценарий о нижнем белье, мне чуть дурно не стало! – упрекнула мама не в первый раз за эти дни.

– Клянусь, что ничего похожего больше не случится. Я буду играть пай-девочку в сериале, и на моем примере станут воспитывать нынешнее поколение.

– А вот это вряд ли, – заметил КС, выходя в коридор. – Дело в том, что тебе предстоит играть заводилу в классе. Ты лидер среди девчонок, тебя ждут различного рода приключения, разочарования и радости первой любви, школьные интриги, в которых ты в центре внимания и которые зачастую ты весьма умело создаешь сама. В общем, тебя ждет насыщенная, увлекательная жизнь десятиклассницы Вероники Воронцовой, у которой весьма сложный характер.

Мама и Туся в растерянности переглянулись.

– Как ты там говорила: противиться судьбе нельзя? – спросила мама.

– Это не я, это «Космополитен» утверждает, один из женских журналов, – хитро прищурившись, сказала Туся.

– Смотри, Миша с Маргариткой пришли за наших болеть, – возбужденно шепнула Лиза, поправляя золотистый локон.

– Они теперь Сергеевы, – напомнила Туся, наблюдая за подругой.

– Да, я и забыла, что у них медовый месяц. – Лиза рассмеялась, но взгляд ее, направленный на Мишу и Риту, оставался какое-то время задумчивым.-

Туся неожиданно вспомнила о том, что ведь это она устроила первое свидание Лизы и Михаила Юрьевича, подбросив в карман его пальто записку, будто бы написанную подругой. Она хотела помочь Лизе, влюбленной в практиканта, но ее помощь обернулась медвежьей услугой. Практикант, правда, на какое-то время подпал под очарование серых выразительных глаз, однако вскоре разобрался, что любовь всей его жизни вовсе не Лиза, а его близкая подруга Маргарита. Тусе было жаль Лизу, но на Маргариту Николаевну она обижаться не могла: та рисковала собственной жизнью, чтобы спасти Тусю от маньяка-убийцы. Даже страшно подумать, что могло бы произойти, если бы вовремя не подоспела милиция. Да! Воспоминания не всегда приносят радость – это Туся знала по себе...

Туся еще раз взглянула на Маргаритку и ее Мишу: улыбаются друг другу, ну просто голубки.

– Не повезло тебе, Лиза, – сказала она, не понимая, что это ее распирает на такие разговоры.

- К чему это ты?

– Влюбился бы Михаил в математичку, ее бы замучили угрызения совести, и она бы ставила тебе одни пятерки по алгебре и геометрии. А по литературе и русскому у тебя и так пятерка с плюсом.

Лиза коротко рассмеялась и покачала головой:

– Смешная ты, Туся. Нельзя же во всем искать практическую сторону.

– Еще как можно, – возразила Туся, обиженно надув губки, умело подкрашенные золотисто-бежевой помадой. – Моя мама, например, на все смотрит практическими, глазами. Хотя ты права. Скучно жить ради того, чтобы у тебя все было не хуже, чем у других.

Взгляд Туси пробежался по верхним рядам, опустился чуть ниже – полшколы в сборе. Наверное, пришли все, кто еще не уехал из Москвы. Вон и Кахобер Иванович, классный руководитель их 8 «Б» (теперь уже 9 «Б») на трибуне, и Ира Дмитриева со своим Ильей, и Борька Шустов. Неподалеку от запасной скамейки «Медведей» сидели трое яростных фанатов этой команды – Коленый, Рябой и Витамин. От этой компании можно ждать любых неприятностей.·В прошлый раз, когда играли «Медведи», они выкрикивали непечатные оскорбления, недовольные судейством. Пришлось прибегнуть к помощи милиции, чтобы утихомирить хулиганов.

Туся перевела взгляд на противоположную сторону, туда, где была скамейка запасных «Торнадо». Лапушка на месте – нервничает. А вот и Вика! Как же без нее? Явилась на своего капитана посмотреть, а заодно и ей соли на раны подсыпать.

– Девчонки, вы за кого болеете – за «Торнадо» или за «Медведей»? – спросил их один из парней, шатен, сидящий рядом с Лизой.

– За, «Торнадо»! – ответила она.

– Тогда не подеремся, – улыбнулся он.

– Угощайтесь, красавицы, – приятель шатена, наклонившись, протянул им открытую пачку чипсов. – Я с сыром не ем, – отказалась Лиза.

Туся покачала головой, что в переводе на русский язык означало: «Отвалите, не до вас!»

Парни и сами потеряли интерес к легкому флирту, когда на площадке появились команды. И тут Тусю настиг еще один ощутимый удар! Толик выглядел иначе. Он постригся и стал другим. Раньше он носил каре на прямой пробор, и все время отбрасывал длинную челку назад. А теперь у него была самая настоящая мужская стрижка, делающая его лицо взрослее.

Раздался резкий свисток судьи, и на Тусю снизошло озарение! Не только Толик изменился, но и она сама. Изменилось что-то внутри нее. Вот она кара за все грехи! Неужели она влюбилась в Толика?! В Сюсюку?! Такого не может быть! Потому что такого не может быть никогда! Но это случилось! Как? Каким образом? Кто знает ответы на эти вопросы?

Любовь, как и слава, приходит, когда ее не ждешь, и уходит, когда ей самой этого хочется. И все же это было иное чувство, не похожее на другие, ведь Туся влюблялась часто. Она была из тех, кто переживали несчастную влюбленность одну за другой. Однако сейчас горечь потери не могла сравниться ни с чем. В сердце словно заползла змея, свернулась там клубочком и жалила, жалила, разнося по крови яд.

Толик отыграл два очка, Вика завизжала, заходясь в восторге. Он бросил взгляд в ее сторону! В ее! Улыбнулся ей! Ей! Вике!

Туся тут же дала себе слово забыть о баскетболе навсегда и влюбиться в высокого, сильного футболиста, как только представится подходящий случай.

«Правильно говорят в народе: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем!» – рассуждала она, отстранено глядя на игроков, борющихся за мяч. Но постепенно игра захватила ее. «Торнадо» проигрывала! Проигрывала крупно! Тут уж было не до любовных переживаний, внезапно свалившихся на нее.

Две минуты последнего тайма их команда держала стойкую оборону. Счет был 91:90. И вдруг длинноногий нападающий с острыми коленками, изогнувшись каким-то невероятным образом, послал мяч в кольцо. Счет стал 91:92 в пользу «Медведей». Вздох разочарования пронесся по рядам болельщиков «Торнадо». Оставалось играть меньше минуты. Обстановка на площадке резко изменилась. Теперь уже «Медведи» заняли оборонительную позицию. «Торнадовцам» нечего было терять, и они бросились в атаку.

Лапушка что-то кричал, его лицо покраснело от натуги, но его уже никто не слышал. В зале стоял невообразимый шум. Совершенно неожиданно мяч оказался у Толика в руках. Защитник сделал обманное движение, но Толик не поддался и обвел его. Сосредоточенно колотя по мячу, капитан «торнадовцев» бросился вперед, технично обходя игроков.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – молила Туся, забыв о своем обещании разлюбить баскетбол, а заодно и капитана сборной.

Мяч пролетел над сеткой и плавно опустился в кольцо.

– Уеs! – крикнула она, победно выбросив вверх кулак. Судьба матча была решена.

Финальный свисток заглушили радостные крики болельщиков. «Торнадо» выиграл юношеский турнир «Золотая корзина»!

Позабыв о Лизе, Туся бросилась по ступенькам, но внизу остановилась. Куда она так спешит? Зачем?

– Туся! – радостно крикнул Толик.

Деваться было некуда. Она заставила себя улыбнуться в ответ и подойти к нему. Его красная футболка прилипла к телу. Он был потный, измотанный, но чрезвычайно счастливый.

– Поздравляю с победой. Ты молодец!

– Спасибо, – сказал он, поймав на лету брошенное кем-то полотенце.

– Когда это ты успел постричься? – вырвалось у нее. Вот дурочка! Ведь дала себе слово, что·промолчит, ругала себя Туся, наблюдая, как он вытирает лицо и шею. – В эту субботу. Тебе нравится?

– Нормально.

Вот теперь Туся была довольна собой: голос ее прозвучал небрежно.

– Я думал, что тебя нет в городе.

– Почему же?

– Я звонил тебе вчера. Никто не брал трубку.

Туся действительно отключала телефон. Она не хотела, чтобы ей мешали читать сценарий. Значит, Толик звонил. Наверное, хотел поболтать с ней перед игрой. Но все изменилось, теперь Тусе не хотелось· кокетничать с ним, ей хотелось... «Впрочем, не важно, чего тебе хочется», – одернула она себя.

Толик разглядывал ее с каким-то непонятным напряжением. И Туся впервые заметила, какие· у него удивительные карие глаза, сверкают, словно янтарь на солнце.

– Что ты так смотришь?

– Давно не видел тебя, с полуфинала.

– Действительно, – согласилась Туся. – Я хочу извиниться за то, что наговорила тебе в тот день. Это не со зла, просто...

– Извинения приняты, – перебил Толик.

– Вот и хорошо. Я не люблю долго извиняться.

Он улыбнулся уголками губ – мне ли этого не знать!

– Между прочим, сейчас будет вручение кубка, официальная часть, а завтра мы собираемся всей командой отмечать·победу в «Лире». Ты придешь?

– Нет. Не смогу. Завтра мы с Лизой уезжаем к ней на дачу, – соврала Туся, испытывая душевную боль

Оттого, что она так поздно разобралась в самой себе.

– Ладно, увидимся, как-нибудь.

– Ты куда? – спросил Толик, хватая ее за руку.

– Меня Ира с Ильей и Лиза ждут. Мы в кино собрались, сам понимаешь – кинофестиваль!

Толик расстроился. Туся не предложила ему пойти с ними. А ведь могла бы...

– Ну, я пошла. Да и тебя Вика заждалась, – сказала Туся, отступая. – Вы ведь теперь пара.

Ее насмешливый взгляд хлестнул Толика, словно пощечина. Он не стал останавливать Тусю. Он чувствовал себя предателем. Да и что он мог сделать? Начать оправдываться? Просить прощения? Говорить, что сам не знает, как это вышло? Но ведь это были только слова, которые ничего не значат, если их не подкрепляют поступки.

– Толик, – позвала его Вика. Он неохотно обернулся.

– Ну наконец-то ты и меня заметил, – усмехнулась она, целуя его в щеку. – Поздравляю. Ты был самый-самый...

– Не перехвали, – Толик стер помаду со щеки, которая продолжала гореть, но не от поцелуя, а от стыда.

Дважды отмечен, подумал он не без горечи.

– Что от тебя хотела Крылова?

– Мы просто разговаривали.

– Мне показалось, что у тебя с ней все кончено, – сказала Вика придирчивым тоном.

– У меня с ней ничего и не начиналось, – отозвался Толик. – Извини, но меня зовут на вручение.

– Конечно, иди, – расплылась Вика в улыбке. - Мне тебя подождать?

– Не нужно, – быстро сказал Толик. – Мы еще будем разбирать игру по горячим следам. Я зайду к тебе часов в девять.

– Буду ждать, – услышал он, направляясь в центр зала, где уже собралась команда с Лапушкой во главе.

Ровно в девять Толик подошел к Викиному дому. На душе было погано. Если бы он испытывал к Вике хоть сотую часть того, что он испытывал к Тусе, его бы сейчас не мучили приступы вины. А так получается, что он использовал Вику, чтобы излечиться от любви к другой девушке. Но от любви лекарства нет, и от глупости – тоже.

Толик задрал голову вверх, отгоняя от себя мысль, что он оказался ничуть не лучше Тарасова. В комнате Вики горел приглушенный свет. Он полез за сигаретами, но вовремя вспомнил, что бросил курить.

Надо идти. Его ждет Вика. Как только он представил себе, что ему предстоит, по его спине забегали сотни муравьев. Сказать такой девушке, как Вика, что они больше не будут встречаться, и при этом не ущемить ее гордость – нелегкая задача.

Лифт быстро поднял его на седьмой этаж. Толик остановился у двери, перевел дух и решительно нажал на кнопку звонка. У него не было выбора.

Дверь открыла Вика:

– Проходи!

Толик опешил:

– Неудобно. Лучше...

– Никого нет. Мы одни, – рассмеялась Вика, заметив его растерянность. – Родители в «Сатиру» отправились

– Может быть...

– Проходи же, – Вика буквально втащила Толика в квартиру, не слушая его «может быть».

Он был здесь впервые. До этого вечера они встречались у кинотеатра.

Хорошая квартира, удобная и со вкусом обставлена. Но Толик и сам жил неплохо. Папа зарабатывал прилично, мама могла позволить себе не бегать на работу за три тысячи, что платили в библиотеке. Свободного времени у нее было предостаточно, поэтому в квартире у них всегда было прибрано и пахло домашним обедом.

Вика открыла дверь в свою комнату. У Толика подкосились ноги. Мягкий приглушенный свет ночника освещал стол, на котором стояла бутылка шампанского, два бокала, лежала открытая коробка конфет, в центре красовалась тарелка с деликатесными бутербродами. Из музыкального центра тихо лилась музыка. Ему стало неловко. Он пришел, чтобы расстаться, а его собирались чествовать.

– Не ожидал, – произнес Толик скованно.

Вика расцвела. Сегодня она была в короткой юбке и прозрачной черной кофточке, сквозь которую просвечивало черное кружево. Толик отвел взгляд: такая откровенность претила ему. Он считал, что в девушке должна быть загадка. Чтобы парень мог пофантазировать, помечтать, а тут все открытым текстом. Никакого полета мысли.

– Шампанское? – сказал он, откашлявшись.

– Это французское. Надеюсь, что сегодня мы отпразднуем твой успех, – заметила Вика, поднимая бокал.

– Почему мой? Всей команды, – Толик взялся за бутьтку.

«Трус!» – сказал он себе. Это не помогло. Пробка с шумом взлетела под потолок, и пенистый напиток устремился в подставленный бокал, намочив немного скатерть и бутерброды с красной икрой. Толик налил шампанского и себе, поднял хрустальный фужер, посмотрел поверх него на Вику.

– За победу, – предложил он.

Тост за любовь показался ему неуместным.

– Да. За победу, – поддержала Вика. – Кстати, мое имя, Виктория, означает «победа». – Она отпила из бокала, поставила его на столик.

Толик выпил все – для храбрости. Без всяких объяснений налил еще и снова выпил. Пил он редко, шампанское быстро ударило ему в голову. Он почувствовал себя свободнее. Конечно же он знал, что имя Виктория означает «победа». Вот только эта победа была ему не нужна.

– Иди сюда, – позвала Вика.

Она присела на диван, поджав под себя ноги. Толик внимательно посмотрел на нее. Больше тянуть нельзя.

– Вика, я хочу с тобой поговорить.

– Вот так, сразу, – дурачилась она, но по ее лицу пробежала тень неудовольствия.

– Да, сразу.

Он все же совершил ошибку – присел на край дивана.

– Хорошо, поговорим, – отозвалась Вика, придвигаясь, – но позже. Ты чемпион, а чемпиону полагается награда.

Не успел Толик оглянуться, как она уже целовала его, а ее пальцы пробирались к нему под рубашку. Он буквально сполз на подушку, когда почувствовал, что Вика прижимается к нему с вполне определенными намерениями.

– Нет, Вика! – выкрикнул он, чтобы остановить ее. – Я сказал, нет!

Толик наконец собрался с силами и отодвинул ее от себя. Этого ему показалось недостаточно. Он поднялся с·дивана, заправил рубашку, которая была расстегнута почти до пояса.

– Ничего себе темп, – проворчал он.

Вика усмехнулась, поправила растрепавшиеся волосы.

– Обычно так девушки говорят. Ты роли не перепутал?

– Вот именно! – заметил он, застегивая пуговицы. – Я действительно играл не свою роль эти две недели. Прости, Вика. – Толик смотрел ей прямо в глаза. Их волшебство уже не действовало на него. Я не должен был... в общем, я пришел, чтобы сказать, что мы с тобой не должны больше встречаться.

– Нет! Ты не можешь так поступить! Я же люблю тебя! – выкрикнула Вика. – Я хотела быть с тобой до конца! До конца! Понимаешь?!

Ее голубые глаза подозрительно заблестели. Она разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

– Вика, ну не нужно. – Толик расстроился, ведь не каменный же он сфинкс, в конце концов. Он присел рядом с ней, стал гладить ее по шелковистым волосам. – Тебе только кажется, что ты меня любишь, принялся уговаривать он, как уговаривают капризных детей.

– Ничего мне не кажется! – выдала она сквозь картинные рыдания. – Когда я иду с тобой, мне все девчонки завидуют. Ты теперь знаменитость, ты преданный, милый, руки не распускаешь, не ругаешься матом, у меня такого парня, как ты, никогда не было.

Толик криво усмехнулся:

– Послушай себя. Разве это любовь, когда «девчонки завидуют», когда «знаменитость» – ерунда все это. Да и не было между нами ничего особенного, чтобы так убиваться.

Вика вскинула голову, слезы мгновенно высохли.

– Да, а поцелуи?

– Извини, – покаялся он снова, – я не должен был тебя целовать.

– Не должен! – Это признание не понравилось Вике. Она разозлилась. – Неужели я настолько плохая, что со мной невозможно дружить?

– Дружить возможно,– согласился Толик.

«Но не со мной», – добавил он про себя. Ему хотелось уйти. Весь этот спектакль с объяснением в любви и жертвенным «до конца!» выглядел глупо и нереально. Конечно, Вика не любила его. В ней просто играло тщеславие. А еще она просто шла на поводу у своего желания, ведь она была не из тех, кто привык отказывать себе в чем бы то ни было. Он это понимал и до этого вечера, но сегодняшнее признание, вырвавшееся у нее случайно, подтвердило, насколько он был прав.

– Это все она, – ворвалась в его мысли Вика.–

– Кто она?

– Крылова, а еще говорил, что между вами ничего нет. Я же видела, как она на тебя смотрела сегодня. – Как смотрела? – переспросил Толик, чувствуя, как забилось его сердце.

– Как на утраченную собственность, вот как!

– Глупости, Туся здесь не причем.

– Тогда кто? – требовательно спросила Вика. Толик вздохнул.

– Никто. Просто не нужно нам встречаться, и все. Я пойду. – Он шагнул к двери.

– Иди! Ступай на все четыре стороны! – выкрикнула Вика. Лицо ее от злости перекосилось и стало некрасивым. – Ты мне не нужен! Только не думай, что, если ты захочешь вернуться к ней, она тебя простит.

– Закрой за мной дверь.

Толик оказался на улице и вдохнул ночной воздух полной грудью. Хвала всевышнему, все кончено! Он освободился от сетей, в которые чуть не угодил по собственной неопытности.

На небе сияла круглая белая луна, со всех сторон окруженная россыпью звезд. Загадочный, прекрасный, никогда не надоедающий пейзаж.

Толик пошел по переулку, слабо освещенному фонарями. Навстречу ему шел прохожий, который вывел на ночную прогулку своего пса – огромного добродушного сенбернара.

В сознании Толика крутилась фраза, брошенная ему в спину: «Только не думай, что, если ты захочешь вернуться к ней, она тебя простит». Конечно, не простит. Это не в характере Туси, впрочем, он уже не понимал ее так хорошо, как раньше. Еще вчера она бы вдоволь поиздевалась над ним, узнав о Вике. А сегодня весь ее вид выражал скорее растерянность, чем желание посмеяться. И потом, зачем ей понадобилось врать ему о том, что завтра она уезжает на дачу с Лизой. Ничего похожего Лиза ему не рассказала, когда подошла поздравить, наоборот, проговорилась, что Туся застряла в Москве, как Наполеон, потому что скоро начнутся съемки в каком-то сериале. И потом, эти слова Вики, что Туся смотрела на него, как на утраченную собственность. Может быть, еще не все потеряно, может быть, еще все можно вернуть? А что же тогда значит этот поцелуй в кафе с Егором? Если Туся хотела разозлить его еще больше, то ей это удалось. Он так взбесился, что ушел с Викой и почти сразу же об этом пожалел. Хорошо, что все это в прошлом. Толик свернул к рощице. Еще десять минут, и он дома.

– Здорово, капитан!

Толик остановился. «Только их мне и не хватало для полного счастья», – подумал он, оглядывая изрядно подвыпившую троицу – Коленого, Рябого и Витамина.

– Привет, - отозвался неохотно Толики попытался обойти парней.

В результате он оказался перед Рябым и Коленым, а Витамин остался где-то сзади.

– Не так быстро, победитель, – насупился Рябой. – Мы ведь тебя дожидаемся.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь! – сообщил Коленый, сплюнув на траву. – Действуем, мальчики.

– Ты чего? – изумленно воскликнул Толик, когда Витамин схватил его за плечо и сдернул с дорожки в заросли.

Это все, что он успел сказать. Железный кулак вонзился в его живот. Толик согнулся пополам, и воздух со свистом вылетел из его груди.

– Это тебе за то, что из-за тебя я проспорил крупную сумму, – сообщил Коленый, дыхнув ему в лицо зловонным перегаром.

Избиение было методичным и бесстрастным. Двое держали Толика за руки, а Коленый наносил удар за ударом.

Послышались голоса: кто-то из запоздавших прохожих возвращался домой этой же аллеей. Пьяные болельщики насторожились, выпустили руки Толика из сжимающих тисков, и он рухнул лицом в сухую землю.

– А это тебе от меня, за два победных очка, капитан, – прошипел Рябой, напоследокпнув Толика кованым ботинком по ребрам..

После чего все трое скрылись в темноте. Толик с трудом вытолкнул воздух из легких, почти теряя сознание, выполз на дорогу. Он даже представить себе не мог, что бывает такая боль, пронзающая тело насквозь.

Услышав голоса людей, он успел прохрипеть: «Помогите!» – и провалился в беспамятство.

Толик открыл глаза и не сразу понял: где он? Белые стены, посторонние звуки, запахи. Он перевел взгляд на капельницу возле кровати. Больница! Вот тогда он все вспомнил. Вспомнил, как его избивали трое подонков, а он даже не мог дать сдачи. Единственное, что он мог, – это стиснуть зубы и терпеть. И он терпел. Они не услышали от него ни единого слова о пощаде, ни единого стона.

За эти ночные часы Толик то приходил в себя, то снова уходил в спасительное забытье. Он помнил, как его клали на носилки, потому что вернулась боль. Помнил, как возле его кровати появилась заплаканная мама. Помнил, как ему ставили капельницу, делали какие-то снимки. Последнее, что он помнил, ему сделали укол и мама сказала:

– Я буду здесь, с тобой, Толик.

Наверное, она не покидала его ни на минуту этого он уже не видел, потому что провалился в беспокойный сон.

Открылась дверь. В палату вошли его родители.

– Проснулся, боец? – спросил отец как-то неестественно тихо.

– Проснулся, – отозвался Толик, ощущая боль во всем теле.

Он провел рукой по тонкому одеялу. Его грудь была стянута бинтами.

– Мы только что разговаривали с врачом. – Мама поправила одеяло, присела на стул.

«Наверное, так и просидела всю ночь на этом неудобном стуле», – подумал Толик, глядя на ее измученное лицо.

– У тебя сломано два ребра, легкое сотрясение мозга, многочисленные ушибы, но никаких кровоизлияний, слава богу, нет.

– Через недельку встанешь на ноги,– добавил отец, придвигая свой стул поближе к кровати.

– Толик, кто это сделал? – спросила мама, прикладывая платок к глазам.

Толик еще не готов был отвечать на этот вопрос.

Он должен был подумать. Чтобы не лгать, он прикрыл глаза, сделав вид, что устал.

– Ну спи, сон для тебя лучший лекарь, – сказала мама, вздыхая.

– И ты иди, отдохни, – сказал Толик. – Папа, уведи маму домой.

– Конечно, сынок. Мы вечером придем, – засуетился отец.

Толик остался один. Спустя некоторое время в палату вошла нянечка с ведром и тряпкой.

– Ну, герой, наделал ты ночью шуму, – заметила она, водя шваброй. – Как же это тебя так угораздило? – полюбопытствовала она.

– Вот так и угораздило, – ответил Толик, отворачивая голову к окну.

За стеклом шелестели ветки зеленого дуба.

– Не хочешь, значит, говорить. Твое дело. А баба Маня к болящим всей душой, – сообщила старушка. – К тебе тут с утра приходили. Записку принесли. Так я обещала передать. Сможешь прочитать?

– Смогу. – Толик повернул голову, посмотрел на старушку, отжимавшую тряпку. – А кто приходил?

– Какой-то высокий парень. Спрашивал, как ты себя чувствуешь. Потом записку написал и стал совать мне десять рублей. Да я не взяла. Вот. – Говорливая старушка сняла резиновые перчатки, а потом достала из кармана халата сложенный пополам лист. – Читай. И вообще, ежели чего нужно, крикни: «Баба Маня!» – я всегда здесь, как солдат на посту.

– Хорошо; – пообещал Толик, разворачивая листок. у него все поплыло перед глазами, когда он прочитал текст записки. «Кажется, мы перестарались слегка. Ты уж извини, приятель. Но сам понимаешь, злость трудно удержать в узде. На всякий случай предупреждаем, язык не распускай, иначе вплотную займемся твоей девочкой, я не блондинку имею в виду, а Т. К. Будь здоров, не кашляй!»

Подписи, разумеется, не было. Толик свернул записку и убрал ее под подушку. С этим он разберется позже, сначала необходимо встать на ноги. Сегодня они собирались всей командой отмечать победу в «Лире», а вместо этого он лежит на больничной койке, спеленатый бинтами, словно младенец.

– Баба Маня! – крикнул он и поморщился от резкой боли в груди.

– Чего кричишь, я еще не ушла, – ответила та из коридора.

Она заглянула в палату.

– Баба Маня, у вас есть зеркало?

– Жить будешь, раз внешностью заинтересовался, – вынесла вердикт нянечка, протягивая ему небольшое зеркальце.

Толик взглянул на себя. Хорош! Губа рассечена, под глазом синяк, на щеке ссадина от костяшек пальцев Коленого.

В таком виде не то чтобы на вечер, вообще никому на глаза показываться нельзя. Впрочем, из-за сломанных ребер он и так не скоро сможет танцевать. – А сколько сейчас времени? – спросил он, возвращая зеркало.

– Обед уж скоро. Я тебе принесу, не волнуйся.

А потом к тебе врач зайдет. Зовут его Роман Анатольевич. Очень хороший хирург. Он сейчас на операции, грыжу удаляет...

– А почему я один в палате? – перебил Толик.

– Радуйся, что народу мало. А то в соседних палатах – один храпит, другой кричит, – пояснила словоохотливая старушка.

Толик снова прибег к испытанному средству и прикрыл глаза. У него начала побаливать голова.

– Ну подремли, подремли, – сказала баба Маня, выходя за порог. – Тебе здесь еще долго лежать.

Нет! Долго лежать Толик не собирался.

«Как быстро распространяются слухи», – С раздражением подумал Толик, рассматривая себя в зеркале после бритья. Не успел он оказаться в больнице, как об этом узнали все вокруг. К нему началось паломничество, словно в Мекку. Правда, в первый день к нему не допустили никого, кроме родителей. Ребята из команды и Лапушка принесли ему огромный пакет всякой вкуснятины и передали записку с требованием не валять дурака и быстро выбираться из этого строгого изолятора. Он посмеялся, но под подушкой у него лежала другая записка, которая не давала ему возможности расслабиться. Туся была для него всем. Ради нее он готов был горы свернуть. И, угрожая ей, пусть даже косвенно, Коленый не знал, что нажил себе непримиримого врага.

Дата добавления: 2015-07-25