Экономика и жизнь

Вот на таком фоне протекала карьера Сергея Юльевича Витте, которого его политический противник П. Н. Милюков назвал «самым крупным русским государственным деятелем», стоявшим головой выше правящей верхушки, «сквозь которую ему приходилось пробивать свой собственный путь к действию. А действовать — это была главная потребность его натуры».

Витте родился в Тифлисе в 1849 году. Его отец служил директором департамента государственных имуществ на Кавказе, дед по матери был членом главного управления кавказского наместника. Окончив Одесский университет, Витте не пошел по ученой части, а устроился на Одесскую железную дорогу. Венцом его железнодорожной карьеры стало назначение в начале 1892 года министром путей сообщения. А 30 августа того же года 43-летний Витте сменил тяжелобольного Вышнег-радского на посту министра финансов.

Придворная среда всегда оставалась для Витте чужой, где на него смотрели как на выходца из демократических кругов, подозрительного и ненадежного. «Как всякий самородок, — пишет Милюков, — Витте был энциклопедистом. Он мог браться за все, учась попутно на деле и презирая книжную выправку. Со своим большим здравым смыслом он сразу отделял главное от второстепенного и шел прямо к цели, которую поставил... По мере удачи росла и его самоуверенность, поднимался командующий тон, крепла сопротивляемость всему постороннему и враждебному. При неудаче он становился страстен и несправедлив, никогда не винил себя, чернил людей, ненавидел противников».

Характер у Витте и в самом деле был очень неровный. Зачастую он пренебрежительно относился к ближайшим сотрудникам, мог походя обидеть. «Самовозвеличение, присвоение себе небывалых деяний, похвальба тем, чего не было на самом деле» — так характеризует Витте его заместитель по Министерству финансов В. Н. Коковцов.

Теперь в руках этого человека оказались финансы Российской империи, а по существу — все хозяйство страны. С точки зрения макроэкономических показателей положение в этой области обстояло более чем благополучно. Под защитой протекционистских пошлин (средний таможенный тариф составлял в 1869—1876 годах 12,8 процента, а в 1891 — 1900-х — 33 процента) промышленная продукция России увеличилась с 1860 по 1900 год в 7 раз, тогда как в Германии — примерно в 5 раз, в Англии — в 2 раза. ВВП России с 1890 по 1913 год рос ежегодно на 3,5—5 процентов, а на душу населения — на 1,6—2,0 процента. Постоянно увеличивался экспорт зерна, составивший в 1893 году 122,67 млн. пудов.

Однако совокупность явлений, объединяемых термином «экономика», — только часть хозяйственной жизни, которая, в свою очередь, лишь один из элементов жизни общества. А состояние части зависит от состояния целого. За время пребывания Витте на посту министра финансов (1892—1903) государственный бюджет вырос с 1 до 2 млрд. рублей. Однако бюджет, например, Франции, при населении в 3,5 раза меньшем, чем в России, лишь немного уступал российскому. Слабыми звеньями российского хозяйства оставались низкая производительность труда в сельском хозяйстве, низкие стандарты деловой этики, слабое развитие банковской системы, нехватка капиталов, перекос налоговой системы в пользу высших слоев. Правда, Н. X. Бунге (министр финансов в 1881— 1886 годах) уничтожил подушную подать, крайне несправедливый налог — его платили крестьяне, мещане и купцы, но от него освобождались дворяне, чиновничество и духовенство. Бунге попытался ввести налог с чистой прибыли предприятий, но Государственный совет проект заблокировал.

Витте стремится максимально заменить прямые налоги косвенными — на спирт, пиво, табачные изделия, фосфорные спички, осветительные масла. С 1894 года начинают вводить винную монополию, ставшую стабильным и все растущим источником государственного дохода. Для акционерных обществ появляются дополнительные налоги на капитал и прибыль, для прочих частных предприятий — так называемый раскладочный налог и процентный сбор со сверхнормативной прибыли. Правда, в это же время поземельный налог уменьшается наполовину.

Притоку капитала мешает расстройство денежной системы, основанной на обесценившихся кредитных билетах (за один кредитный рубль давали 67 копеек золотом). Для перехода к обращению металлических монет требовался большой золотой запас, и сменявшие друг друга министры финансов сумели за 1877—1896 годы увеличить его со 144 до 848 тонн. Главный кредитор России — Франция, располагавшая большими запасами серебра, энергично советовала сделать рубль серебряным. Но Витте выбрал золото и не ошибся: серебро продолжало обесцениваться и вскоре почти утратило функцию драгоценного металла.

Кредитный рубль считался тогда равным четырем франкам, а на деле стоил в полтора раза меньше. И чем ниже он падал, тем больше рублей получал российский экспортер за вырученный франк. Поэтому экспортеры, прежде всего торговавшие зерном, противились преобразованиям. От Витте требовали обмена кредиток на золото один к одному, но он установил курс кредитного рубля в 66 с половиной копеек золотом — ровно столько, сколько тот реально стоил. Реформа проходила с мая 1895 года по ноябрь 1897-го.

«Из последующего моего государственного опыта я пришел к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются», — отмечал позже Витте. Предварительно был установлен контроль над ввозом и вывозом рублей, с русской биржи удалены агенты иностранных банков, а частные российские банки строго предупреждены о нежелательности спекуляций. Количество бумажных денег было четко привязано к величине золотого запаса: отныне кредитные билеты, не обеспеченные золотом, могли быть выпущены на сумму не более 300 млн. рублей.

Введение золотой валюты укрепило доверие к российскому кредиту: Россия получила не менее трех миллиардов рублей иностранных инвестиций. Витте пытался снять и законодательные барьеры для иностранного капитала, но столкнулся с сопротивлением консерваторов, опасавшихся расшатывания «устоев».

По словам Витте, «никто не препятствовал тому, чтобы иностранные деньги на различные предприятия к нам шли, но наивно желали, чтобы распоряжались этими деньгами россияне, и распоряжались, не имея в деле никакого интереса, со свойственным русским дельцам новейшей формации денежным распутством». Сам же Витте заявлял, что боится не иностранных капиталов, которые почитает за благо для нашего отечества, а совершенно обратного — «что наши порядки обладают такими специфическими, необычными в цивилизованных странах свойствами, что немного иностранцев пожелают иметь с нами дело».

Экономический рост, к сожалению, не привел Россию к политической стабильности, и все потому, что не был решен главный ее вопрос — крестьянский. Коснемся его вкратце (подробнее о нем пойдет речь в статье, посвященной реформам П. С. Столыпина).

Крестьяне получили волю и землю, но община с ее круговой порукой сохранилась — этот осколок старины, одинаково милый сердцам ретрограда-помещика, ученого славянофила и социалиста-народника. А кроме того, так удобнее было собирать налоги: проще иметь дело с сотней тысяч общин, чем с десятками миллионов отдельных хозяйств. Мужик зависел от произвола односельчан и многочисленных начальствующих лиц. Уездный земский начальник, назначаемый обычно из прогоревших дворян или чиновников без высшего образования, имел право без суда оштрафовать или арестовать любого крестьянина (включая мирского старосту или волостного старшину) за что угодно, например за отказ снять перед ним шапку или нежелание приобрести пожарные инструменты. Большой тяжестью для крестьян оставались выкупные платежи за земельные наделы, полученные при освобождении. Н. X. Бунге, будучи министром финансов, добился создания Крестьянского банка, однако сей банк долгое время мог лишь выдавать ссуды на покупку земли, не имея права за свой счет приобретать землю для последующей продажи крестьянам. Витте, преодолев сопротивление Министерства внутренних дел, провел соответствующее разрешение, более того, уменьшил выкупные платежи, но уничтожить их вовсе ему не позволили — «зачем баловать крестьян?».

Постепенно общество оттаивало. Выпускники университетов, встретившись в земских собраниях с либеральными деятелями эпохи Александра II, быстро нашли с ними общие ценности в виде народного представительства на общегосударственном уровне. Яростные споры между народниками и марксистами выплескивались даже на страницы подцензурной печати. А. П. Чехов говорил друзьям: «Я совершенно убежден, что через немного лет в России уже будет конституция».

Воцарение 26-летнего Николая II почти совпало с женитьбой его на принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской. Жаждущее перемен общество и здесь усмотрело повод к либеральным надеждам: ведь Алиса слушала в Германии университетский курс и имела степень доктора! Однако новый царь поспешил охладить пыл подданных, заявив явившимся с поздравлениями депутациям: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой родитель».

Слова о «бессмысленных мечтаниях» вызвали широкое недовольство. Проницательный историк В. О. Ключевский сказал тогда: «Попомните мои слова: Николаем II закончится Романовская династия. Если у него родится сын, он уже не будет царствовать».

Перманентная война, которую самодержавие вело с образованным обществом, породила убеждение, что добиться перемен можно лишь силой. Так считали не только революционеры, но почти все культурные люди, включая значительную часть того чиновничества, чьими руками действовало правительство. Самые безобидные контакты с тупой и наглой властью навлекали на человека общественное презрение, а уж коль предупредил полицию о готовящемся теракте, значит, изменил «народному делу».

Позиция Витте, стремившегося вывести страну на путь реформ, не укладывалась в рамки жесткого противостояния власти и общества. Ему не доверяли ни реакционеры, ни записные либералы. Когда в конце 1900 года появился номер социал-демократической газеты «Искра», пошли слухи, что деньги на издание дал Витте, и многие этому верили, так как Витте, по свидетельству жандармского генерала Спиридовича, «уже и тогда считали способным на такие эксперименты». (На самом деле «Искру» профинансировал камер-юнкер Сабуров, отец которого был членом Государственного совета.)

Грубоватые и резкие манеры Витте импонировали прямолинейному тугодуму Александру III. Скрытного, нерешительного и мелочного Николая II они пугали и раздражали. И все же Николай сохранил за Витте пост министра финансов.

Витте добился учреждения при Министерстве финансов Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. В противовес ему министр внутренних дел В. К. Плеве образовал собственные губернские совещания по тому же вопросу под председательством губернаторов, «состоявшие из лиц, привыкших высказывать то, что угодно начальству» (Витте). Одновременно принимаются некоторые меры в интересах низших сословий: страхование рабочих за счет предпринимателей, отмена круговой поруки в общинах. Обещано укрепить веротерпимость, уравнять крестьян в правах с другими сословиями, расширить компетенцию земств и городских дум, пересмотреть законы о печати. Эти меры, однако, сильно отставали от общественных ожиданий, а что еще хуже, выглядели вынужденными (незадолго до того бывший студент Балмашев застрелил предшественника Плеве Д. С. Сипягина). Широкую популярность приобрело изречение журналиста Меньшикова: «России нужны сейчас не реформы, а нужна реформа», то есть коренные изменения.

Одной из немногих реальных мер, смягчавших общественную напряженность, стала деятельность С. В. Зубатова, которого Плеве назначил начальником особого отдела департамента полиции. Идеалист-монархист, Зубатов верил, что царь надпартиен и не склоняется ни к одному сословию, а потому рабочие могут получить все, что им нужно, непосредственно от него. Под контролем Зубатова создаются рабочие организации в Москве, Одессе и других больших городах. В Петербурге священник тюремного ведомства Г. А. Гапон организует с его ведома рабочие союзы для целей самопомощи и образования. Поп в роли рабочего лидера, да еще сотрудничающий с полицией, у многих вызывал подозрение. Но рабочие души в нем не чаяли, а либералы вели с ним переговоры, стараясь вынести с помощью его «отделов» политические резолюции.

Весной 1903 года в Одессе зубатовец Шаевич возглавил забастовку на чугунолитейном заводе «Рестеле», перекинувшуюся затем на железнодорожные мастерские и портовые предприятия. Против бастующих бросили казаков и полицию, а Зубатова объявили революционером и уволили. Позже его арестовали и выслали во Владимир-на-Клязьме. В феврале 1917 года, узнав об отречении царя, он застрелился.

Дата добавления: 2015-07-25