Угасание традиции исихазма и церковное искусство.

Очевидно, что развитие певческого искусства, иконописи, книжности имело основанием теорию православной аскетики и практику монашеской жизни. Язык церковного искусства формировался в течение веков в духовном опыте иноческого подвижничества. Поэтому естественно, что расцвету русской святости сопутствовал и расцвет церковного искусства. Л.А.Успенский указывает на прямое влияние исихазма на искусство XIV-XV вв., выражающееся в том, что “теорией искусства” в это время было учение об “обожении” человека. Так, иконопись этого периода направлялась людьми, которые или сами были проводниками исихастской жизни, или в той или иной мере связаны с ней. Среди них история искусства выделяет три имени: Феофан Грек, Андрей Рублев (1360 или 1370-1430), мастер Дионисий (30-40-е гг. XV в. — нач. XVI в.).[362]

Постепенно исихазм, как известно, перестает играть ведущую роль в духовной жизни Средневековой Руси. В противостоянии двух партий — “нестяжателей” и “иосифлян” — перевес получает направление, возглавляемое Иосифом Волоцким, деятельность которого, несмотря на его принадлежность к традиции “священнобезмолвия”[363], имела отчетливое социальное устремление. Понимая иосифлянство в широком смысле как определенную тенденцию в духовной жизни русского православия Г.П.Федотов писал: “Заволжские старцы[364] и княжое боярство пытались защитить духовную и аристократическую свободу против православного ханжества. Русская церковь раскололась между служителями царства Божия и строителями Московского царства. Победили иосифляне и опричники. Торжество партии Иосифа Волоцкого над учениками Нила Сорского привело к «окостенению духовной жизни».[365] Это “окостенение” означало подчинение “молитвенного делания” социальному служению, ориентации на светскую власть. По словам Л.А.Успенского, параллельно переключению на внешнее, уставное благочестие, “происходит переключение на внешность и в искусстве”.[366] Догматическое содержание образа утрачивает свое доминирующее значение, начинается увлечением благообразием и благоустройством, количественной стороной дела.

Что касается практики искусства, то, как справедливо замечает тот же автор, внутренняя порча в церковном искусстве второй половины XVI в. далеко не была преобладающей: основное направление его мало в чем уступало предыдущей эпохе.[367] Духовный спад не сказался на нем сразу, изменения накапливались постепенно. Но лишенное духовной основы исихазма в результате разрыва между молитвенным подвигом и творчеством церковное искусство уже не могло противостоять, как это было раньше, чуждым ему заимствованиям и влияниям, что и вызовет в XVII веке его полную метаморфозу, ускоренную трагедией духовного раскола русского общества в середине XVII века.

Дата добавления: 2015-07-25