На что похоже счастье 8 страница

Он знал, что родители втайне надеются, что он одумается, а разочаровывать их он терпеть не мог. И тем не менее был уверен в правильности своего решения. Это стало еще одной причиной, по которой они чем дальше, тем меньше понимали друг друга, чем дальше, тем вернее превращались из семьи просто в трех человек, которые когда-то некоторое время жили под одной крышей.

Что им нужно, размышлял Грэм, приближаясь к дому Элли, так это старый добрый совместный отпуск. Еда, флаги и фейерверки в городке, который как будто находился с Калифорнией на разных планетах. Сам Грэм провел здесь всего несколько дней, но уже чувствовал себя совершенно другим человеком. Может, Хенли окажет магическое воздействие и на его родителей тоже.

Но когда распахнулась дверь и на пороге показалась Элли, с еще влажными после душа длинными волосами, совершенно очаровательная в ярко-зеленом сарафане, он понял, что Хенли тут ни при чем. Что это все она.

Он наклонился поцеловать ее – совершенно на автомате, как бывает, когда завязываешь шнурок на ботинке или взбегаешь по лестнице, абсолютно не задумываясь о том, что и как ты делаешь, – и в последнюю секунду отшатнулся, вдруг очнувшись и увидев себя со стороны с отчетливостью, которая испугала его самого.

Они с ней не дошли еще даже до первого поцелуя, а он так запросто потянулся чмокнуть ее, как будто это было что-то такое, что случалось каждый день, этакий машинальный жест, словно они уже целовались тысячу раз. Он распрямил плечи, восстанавливая равновесие. Он не желал находиться в полусне во время их первого с Элли поцелуя. Это было такое событие, во время которого следовало находиться в полном сознании.

– Привет, – со смущенной улыбкой произнес он.

– Заходи, – отозвалась она неловко.

Она провела его в коридор, в котором пахло каким-то чистящим средством с ароматом лимона, и Грэм остановился погладить Бублика, который с деловитым видом принялся обнюхивать его ботинки. Затем они оба двинулись следом за Элли в кухню, где уже был накрыт стол на двоих. Свет был тусклый, и в воздухе до сих пор висел за пах жидкости для мытья посуды. Впрочем, Грэм лишь мимолетно отметил это и тут же забыл; его взгляд был прикован к зеленому сарафану Элли. Она заметалась между шкафчиками и холодильником с виноватым выражением на лице.

– Угощать у нас обычно особенно нечем, – сказала она, – но замороженная пицца или что-нибудь в этом роде найтись должно.

– Я не понял, – пошутил Грэм. – Что, омаров не будет?

Она сощурилась:

– Очень смешно.

– Все в порядке, – заверил он ее и, встав рядом, заглянул в кладовку. Оттуда он вынырнул с начатой пачкой крекеров и банкой консервированного тунца. – Устроим шведский стол. Всего понемножку.

– Прости, – сказала она, прислоняясь к мойке. – Надо было, наверное, поужинать где-нибудь в городе. У меня в голове не укладывается, что мне нечем тебя угостить, кроме завалявшихся крекеров.

– Ты что, смеешься? – сказал он, делая широкий жест. – Не каждому выпадает честь поужинать в семейном ресторане «У О’Нилов». Я слышал, это одно из самых привилегированных заведений во всем штате Мэн.

– Тебя не обманули, – ухмыльнулась она. – Мы обслуживаем только сливки общества.

Они перерыли весь холодильник, вывалили все, что удалось раздобыть в его недрах, на стол, и потом в четыре руки соорудили ужин, состоявший из приготовленного в микроволновке попкорна, яблочных долек, двух уцелевших кусков пиццы и замороженных бобов. То, что выглядело не слишком аппетитно, было решено скормить Бублику, а все остальное оказалось на кухонном столе.

– Слушай, – сказал Грэм, отодвигая стул, – так ты едешь на свой поэтический курс или нет?

Элли этот вопрос явно огорошил, и Грэм улыбнулся, потому что она днем тоже огорошила его своим вопросом про рисование.

– Да, в августе, – ответила она, но как-то неуверенно. – Это страшно интересно. У них там есть один преподаватель, который…

– Значит, ты нашла деньги на оплату? – спросил он, и Элли напряглась. Потом отвернулась от него, чтобы пересыпать кукурузные чипсы из начатого пакета в миску. Грэм немедленно пожалел, что задал этот вопрос. Когда они переписывались по электронной почте, все было легко и просто, но теперь что-то переменилось, и при личном общении обсуждать этот вопрос вдруг стало неловко.

– Пока нет, – произнесла она небрежно. – Но у меня есть еще месяц с хвостиком, чтобы разобраться с этим.

– Сколько тебе не хватает? – спросил он, и Элли явно смутилась.

– Много, – сказала она, вспыхнув.

Повисла неловкая тишина, и Грэм осознал свой промах. Ему очень хотелось прийти ей на помощь, предложить недостающую сумму, но теперь он понимал, что это только все испортит. А так походя подняв вопрос денег, он лишний раз напомнил ей о том, кто он такой: не тот обычный парень, с которым она переписывалась, а кинозвезда, которую неизвестно каким ветром занесло к ней на кухню. Он почувствовал, как непринужденная атмосфера между ними становится на стороженной, и кашлянул, поставив на стол миску с чипсами и лихорадочно подыскивая другую тему для разговора.

– Выглядит очень аппетитно, – сказал он и увидел, как расслабились ее плечи. – Никогда раньше не ел печенья с сюрпризом вместе с чипсами с сальсой.

– Ну, – с осторожной улыбкой произнесла она, – мы здесь, в семейном ресторане «У О’Нилов», пионеры движения за слияние китайской и мексиканской кухни.

– Мне нравится, – объявил Грэм. – Три звезды.

– Как?! – возмутилась она, усаживаясь за стол напротив него. – Всего три?

– Больше трех, насколько я знаю, не присуждают.

– Три – это как-то несерьезно, – сказала она. – Вот десять – это я понимаю.

– А что ты скажешь насчет двух больших пальцев?

– Это ты путаешь с фильмами, – сказала она, слизывая с пальцев арахисовое масло. – Кстати, о фильмах: как там у вас дела?

– Ты имеешь в виду нашу картину?

Она кивнула.

– Нормально, – отозвался он.

– Ты, кажется, от нее не в восторге?

– Почему? – ответил он, сунув в рот ломтик яблока. – Приятно ради разнообразия поработать в чем-то другом. И режиссер тоже… очень занятный тип.

– Будешь с ним еще работать? – спросила она. – Ну то есть у тебя ведь, наверное, есть право выбора?

– Наверное, – произнес он. – Впрочем, я еще не решил, в чем буду сниматься дальше.

– А в чем бы ты хотел сняться?

– В чем-то по-настоящему важном.

Она склонила голову набок, обдумывая услышанное.

– Ты имеешь в виду, в чем-то важном для тебя?

Он кивнул:

– Хотелось бы.

– Когда оно тебе попадется, ты поймешь, что это оно, – сказала Элли. – Но, наверное, играть нового героя должно быть интересно. Я видела трейлер к первому фильму, и там…

Грэм подскочил на стуле.

– Погоди, – со смехом произнес он, – ты видела только трейлер?

Элли потянулась за водой и сделала глоток, уткнувшись в голубую пластиковую кружку с улыбающимся китом на боку.

– Ты не смотрела ни одного фильма?

– Ну, третий еще даже не вышел, – возразила она и, отставив кружку, взяла печенье с сюрпризом.

– Да, но первые-то два?

Она пожала плечами:

– Квинн пыталась затащить меня на первый, но я не очень люблю такие фильмы.

– Я думал, все девчонки в Америке сходят по ним с ума, – поразился Грэм.

Он даже не помнил, когда в последний раз встречал человека, который не смотрел его фильмов или, по крайней мере, не притворялся бы, что смотрел.

– Ты имеешь в виду, по тебе? – поправила его Элли. – Все девчонки в Америке сходят с ума по тебе.

Он рассмеялся:

– Я так понимаю, ты не фанатка Грэма Ларкина.

– Теперь – фанатка, – сказала она, разламывая печенье на две половинки.

Вытащив оттуда маленькую полоску бумаги, она недоуменно посмотрела на нее, потом рассмеялась:

– Тут написано: «Тебе выпадет печенье с сюрпризом».

– Не может быть, – усомнился Грэм, и она протянула ему полоску, чтобы убедился сам. – Это лучшее предсказание в моей жизни.

Элли откусила кусок печенья.

– Ну, тут хотя бы все очевидно.

– Бо́льшая часть предсказаний все равно никогда не сбывается. – Грэм покачал головой, глядя на крохотный свиток. – А это уже сбылось. Ну то есть пусть лучше выпадет предсказание, которое обещает тебе вкусное печенье и немедленно сбудется, чем то, которое обещает миллион долларов, но при этом все равно никогда не сбудется.

– Пожалуй, сейчас я бы предпочла миллион долларов. – Она смахнула крошки со стола, и они немедленно оказались в пасти пса, который тут же материализовался рядом. – Не такое уж оно и вкусное, как обещали.

– А Бублик, похоже, с тобой не согласен.

– Да он у нас как пылесос, метет все без разбору. – Элли ласково посмотрела на собаку. – Значит, ты уже готов к завтрашним съемкам?

Он пожал плечами, но вышло у него не очень убедительно.

– Зуб даю, ты должен был учить свою роль, а не разгуливать весь вечер со мной, – сказала она, облокачиваясь на стол. – Ну и как, ты знаешь свои слова?

– Более или менее. – Грэм сложил кусок пиццы пополам. Бублик, который уже занял наблюдательную позицию рядом с ним, несколько раз вильнул хвостом, и Грэм бросил ему корку. – Я весь день таскал текст со словами в кармане, так что, надеюсь, кое-что в меня все-таки впиталось. Осмос – слышала когда-нибудь про такое явление?

– Все великие актеры полагаются на осмос, я уверена. – Она протянула к нему руку. – Можно мне посмотреть? Мы могли бы с тобой порепетировать.

Грэм откинулся на спинку стула.

– Все в порядке, – сказал он, неожиданно смутившись. Играть роль вообще было одним делом, а играть ее перед девушкой, которая тебе нравится, – совершенно другим. Он не собирался вживаться в свою роль перед Элли. – Я сам справлюсь.

– Ну давай. – Она помахала рукой в воздухе. – Будет весело.

– Ладно. – Он привстал со стула, чтобы вытащить из заднего кармана сложенный листок. – Но только я не буду играть по-настоящему, договорились? Я буду просто подавать тебе реплики.

– Это что же, я не увижу эффекта Грэма Ларкина в действии? – поддразнила его Элли, забирая у него часть сценария. – Что ж, придется, наверное, заглянуть завтра на съемочную площадку.

– А плаваешь ты хорошо? – поинтересовался он. – Съемки будут на катере.

– Мне все понятно, Ахав, – сказала она и углубилась в чтение текста его роли.

Когда она вновь подняла на него глаза, ее лицо неуловимо изменилось: губы были надуты, а глаза смотрели из-под полуопущенных ресниц. Потом она манерно перекинула волосы через плечо, и до Грэма не сразу дошло, где он видел этот жест. Она пародировала Оливию.

– Неплохо, – похвалил он, но вздохнул с некоторым облегчением, когда она прекратила кривляться и вновь пробежала текст глазами уже с обычным выражением.

– Ладно, поехали. – Она откашлялась. – «Куда ты, Джаспер?» – Она умолкла и посмотрела на него, вскинув брови. – Тебя зовут Джаспер?

Он лишь пожал плечами в ответ, и она продолжила.

– «Вернись!» – воскликнула она с мелодраматическим жестом.

Бублик встрепенулся и склонил голову набок, звякнув ошейником. Грэм похлопал пса по загривку.

– Это было гениально, – сказал он Элли. – И ты даже ничуть не переигрываешь.

– А я и не обещала, что не буду играть по-настоящему, – напомнила она. – Твоя реплика.

– Мне сейчас нужно побыть одному, – произнес Грэм подчеркнуто невыразительным тоном, чтобы никто не усомнился, что он не играет по-настоящему. – Просто мне очень нужно подумать.

Элли склонила голову набок:

– Я, конечно, не спец, но уверена, что ты мог бы вложить в свои слова побольше чувства.

– Каждый мнит себя критиком, Бублик, – пожаловался Грэм биглю, и тот сочувственно поскулил, а Элли снова уткнулась в сценарий.

– Ты представления не имеешь о том, что тебе сейчас нужно. Ты представления не имеешь…

Она осеклась, не отводя глаз от бумаги.

Грэм, по правде говоря, не помнил, что идет дальше. Он собирался выучить слова позже, когда окажется в своем номере в гостинице, к тому же его выход завтра был только после полудня, так что в его распоряжении было и утро тоже. Ему случалось выучивать свои роли и за меньшее время.

– Теперь ты должен меня поцеловать, – сказала Элли и посмотрела на него с непроницаемым выражением.

Сердце у Грэма ухнуло куда-то в пятки, и он молча посмотрел на нее в ответ, не понимая, что сказать. В кухне стало очень тихо, было слышно лишь тиканье часов над плитой и негромкое дыхание пса. Наконец Элли покачала головой. Когда она заговорила, ее голос прозвучал преувеличенно весело:

– Так написано в сценарии.

Она ткнула в листок, не сводя глаз с Грэма.

Он торопливо кивнул.

– Ясно, – сказал он и несколько раз моргнул.

– Ты должен меня поцеловать, – повторила она, потом залилась краской и тряхнула смятыми листками. – То есть Оливию. То есть… – Она заглянула в текст. – Зоуи. Они это серьезно? Джаспер и Зоуи? Кто это все пишет?

Она снова погрузилась в изучение сценария, но Грэм уже не слушал. В ушах у него звенели слова: «Ты должен меня поцеловать».

Она, разумеется, была права. Он должен был ее поцеловать. Когда вошел в дом. И еще до этого, на пляже. И тогда в городе. И в самый первый раз, на террасе.

Внезапно оказалось, что он должен был поцеловать ее уже миллион раз, без всяких сценариев, без чужих подсказок. Практически не думая, он оперся ладонями о столешницу и отодвинул свой стул. И лишь когда она улыбнулась, он понял, что тоже улыбается.

– Я считаю, мы ни в коем случае не должны отклоняться от сценария, – произнес он, поднимаясь.

– В самом деле?

Ее улыбка стала шире.

Но тут вдруг темноту за окошком над раковиной прорезал луч света, потом на миг исчез и вновь ударил Грэму прямо в глаза. Он отступил в сторону, заморгав, а когда вновь повернулся к Элли, она уже вскочила на ноги.

– Черт, – пробормотала она. – Она должна была прийти позже.

– Кто? – спросил Грэм, совершенно сбитый с толку.

Еще мгновение назад все вокруг происходило точно в замедленной съемке, а сейчас словно кто-то крикнул: «Снято!» – и чары рассеялись. «Я должен был ее поцеловать», – поду мал он, и вечер вдруг превратился для него в песню, которую выключили прежде, чем отзвучали финальные аккорды, оставив лишь мучительное ощущение незавершенности.

– Моя мама, – бросила Элли, торопливо убирая со стола. – Наверное, книга ей не понравилась.

Фары за окном погасли, и Грэм услышал, как хлопнула дверца машины. Бублик рысцой поскакал к двери, и через минуту на пороге появилась мать Элли. При виде Грэма, который стоял посреди кухни, засунув руки в карманы, ее лицо заледенело.

Ему давно уже не приходилось сталкиваться с такой неприкрытой подозрительностью в свой адрес. В прошлой жизни он отлично ладил с родителями своих друзей; перед его обаянием не мог устоять практически никто. А в новой жизни люди из кожи вон лезли, чтобы ему угодить. Недоверие же, с которым сейчас смотрела на него мама Элли, было для него чем-то совершенно новым.

Грэм переступил с ноги на ногу и попытался пустить в ход самую обаятельную из своих улыбок, но она не произвела на нее ровным счетом никакого эффекта.

– Я думала, что придет Квинн, – сказала миссис О’Нил дочери и бросила сумочку на стол.

– У нее изменились планы, – промямлила Элли. – Ты ведь помнишь Грэма, да?

Миссис О’Нил кивнула, но даже без намека на улыбку.

– Рада вас видеть, – произнесла она тоном, который совершенно противоречил словам. – Нравится у нас в Хенли?

– Да, – ответил Грэм, усилием воли проглотив слово «мэм». – Здесь очень мило.

Он кашлянул и уткнулся взглядом себе под ноги. До этого он никогда в жизни не использовал в речи слово «мило».

– И долго вы пробудете у нас?

– Еще несколько недель, – сказал он. – Но я с удовольствием погостил бы дольше. Здесь действительно очень мило. – Он снова кашлянул, чувствуя, как пылают щеки. Ему самому с трудом верилось, что менее чем за минуту он произнес слово «мило» дважды. – Вообще-то, я только что пригласил моих родителей приехать сюда на День независимости, – произнес он быстро, понимая, что несет чепуху, но не в силах остановиться. – Думаю, им здесь тоже понравится.

Элли ободряюще улыбнулась ему с противоположного конца кухни.

– Вот здорово! – сказала она. – Надолго они приедут? Мы могли бы подсказать тебе, чем можно заняться, пока они здесь.

– Дня на четыре, на пять, – ответил Грэм, понимая, что, скорее всего, никуда они не приедут. Но ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы это была правда. – Мы с папой любим рыбачить, так что, наверное, выкроим время съездить на рыбалку.

– Здорово, – повторила Элли и покосилась на маму. – Слушай, уже поздно…

– Да, – подхватил Грэм и отступил в сторону двери. – Уже поздно. – Он неловко помахал миссис О’Нил. – Большое спасибо за гостеприимство. – Потом повернулся к Элли и улыбнулся ей, хотя ему сейчас ничего не хотелось так сильно, как преодолеть разделявшее их расстояние, казавшееся ему огромным, и завершить то, что они начали. – Увидимся… – он чуть было не сказал «завтра», но передумал, – как-нибудь в городе.

И с этими словами он двинулся к выходу, чуть не споткнувшись о пса. Едва успев выйти на террасу, он, к своему удивлению, услышал, как они принялись горячо о чем-то спорить. Их приглушенные голоса доносились до него сквозь сетчатую дверь, резкие, царапающие слух и чересчур возбужденные.

На город уже опустилась ночная прохлада, и он немного постоял на крыльце, пытаясь понять, что же произошло. Возможно, она была из тех матерей, которые запрещают своим дочерям общаться с мальчиками. А может, она так взбеленилась, потому что они были дома одни в позднее время. Или у нее просто выдался тяжелый день. Но каковы бы ни были причины, Грэм понимал, что лучше всего побыстрее убраться, и, сделав глубокий вдох, бесшумно спустился по ступеням.

Он дошел уже практически до выезда на улицу, когда услышал за спиной хлопок двери, а потом топот босых ног. Подбежав к нему, Элли покачала головой.

– Прости… – начала она, но Грэм не дал ей договорить, потому что не мог больше ждать. Он наклонился и коснулся губами ее губ, чуть солоноватых от арахисового масла, и закрыл глаза, и обнял ее за плечи и поцеловал ее.

Это оказалось в точности так, как он себе представлял, как будто это был первый и миллионный раз одновременно, как будто он долго спал и лишь сейчас проснулся, как будто из-под ног у него выбили почву и он летел в бездну. Только на этот раз он был не один; на этот раз они летели в бездну вместе.

* * *

От: [e-mail]

Отправлено: понедельник, 10 июня 2013, 22:43

Кому: [e-mail]

Тема: смотри не заблудись…

Я рада, что ты не заблудился.

Проснулась Элли от запаха жарящихся оладий: это было предложение мира. С самого ее детства это был их с мамой сигнал к прекращению ссоры. Они нечасто ругались, но, если это все же случалось, размолвка никогда не затягивалась дольше чем до ночи. Неписаное правило гласило, что утром все начинается с чистого листа, а ссора – сердитые взгляды и обидные слова – остается в дне вчерашнем, уступая место оладьям в форме сердечка. Лучшая форма перемирия.

Однако этим утром все было по-другому. Мама стояла у плиты в своей всегдашней фланелевой пижаме с чашкой кофе в одной руке и лопаткой в другой. Но когда Элли уселась за стол, мама вместо приветствия лишь скупо улыбнулась ей и снова отвернулась к сковородке.

Вчера вечером Элли не стала продолжать спор. К тому времени, когда Грэм ушел, она вся была точно натянутая струна. Ее трясло от злости на мамино поведение.

– Зачем ты так грубо? – громким шепотом произнесла она, как только удостоверилась, что он ушел и не может их слышать. – Он тут ни при чем. Это я его пригласила.

– Без моего ведома, – сказала мама, сердито глядя на нее. – Ты понятия не имеешь, во что влезаешь, связавшись с этим малолетним сердцеедом.

– Мама! – вспыхнула Элли.

– Ты ведь знаешь, что стоит на кону, и все равно сознательно действуешь за моей спиной…

– Мы просто вместе ужинали! – Элли в отчаянии вскинула обе ладони вверх. – А сюда я позвала его именно для того, чтобы нас не засекли журналисты. Так что я не…

– Если ты воображаешь, что журналисты ничего не пронюхают и никому ничего не станет известно в два счета, значит ты еще наивнее, чем я думала. – Мама приложила ладони к вискам, как будто у нее раскалывалась голова, и медленно выдохнула. – Послушай, Элли, ты вообще знаешь этого парня?

– Да, – тихо и яростно отозвалась Элли. – Знаю. Я его знаю.

Мама покачала головой, словно ее и не слышала:

– Я тебя умоляю. Он же кинозвезда. Он живет в Калифорнии. Через несколько недель его уже здесь не будет. Как ты вообще могла подумать, что все это того стоит?

Элли молчала, безучастно пропуская мимо себя поток слов. Из кухни точно выкачали весь воздух, и даже Бублик был неподвижен. Впрочем, мамин последний вопрос был не из сложных; только мама не понимала, что Грэм – не летнее приключение, не мимолетный романчик. И причины, по которым она считала, что дело того стоит, не имели ничего общего с причинами, по которым такое количество девиц залипали над его фотографиями в журналах.

Все было куда проще. Дело было в том, что сегодня вечером у нее в гостях он был рад скромному ужину из завалявшихся кукурузных чипсов. И когда она попросила, он нарисовал для нее целый город. А еще дело было в том, как он сыпал шутками, и в выражении его глаз, когда он смотрел на нее. И в сотнях писем, которые он ей отправил, в словах, которыми они обменивались друг с другом, точно драгоценной валютой, столько месяцев.

Он уже знал ее лучше, чем практически кто бы то ни было, а ведь всего один день прошел с той минуты, когда они встретились. И если такое произошло за один день, что же будет через несколько дней?

Мама по-прежнему смотрела на нее, ожидая услышать ответ, но Элли не стала ей ничего говорить. Вместо этого она развернулась и двинулась к двери.

– Элли! – окликнула ее мама, но в ее голосе не было злости, лишь усталость и недоумение. И вообще, это было уже не важно, потому что Элли уже выскочила за дверь и побежала по дорожке к улице, где еще белела в темноте рубаха Грэма.

Когда он поцеловал ее, она получила ответ на свой вопрос. Это было единственное, что ей необходимо было узнать.

– Прости, – прошептала она снова, когда они оторвались друг от друга. Его ладони по-прежнему лежали на ее плечах, и он сжимал их, как будто ему не хотелось ее отпускать.

– Ничего страшного, – сказал Грэм и оглянулся на окно кухни. – Но мне, наверное, лучше…

Элли кивнула, и он наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз. Наверное, тысячи девушек отдали бы что угодно, чтобы оказаться сейчас на ее месте, чтобы это их сейчас целовал Грэм Ларкин, но этот поцелуй на темной дорожке вовсе не казался сценой из фильма. Он был лучше.

– Найди меня завтра, ладно? – попросил он, уже начиная двигаться.

– Удачи с завтрашней сценой, – отозвалась она, и, когда он улыбнулся, у нее защемило сердце.

Потом, когда она вернулась обратно в дом и с виноватым видом вошла в кухню, оказалось, что мама уже поднялась к себе. Поэтому их неоконченный спор так и повис в воздухе – до сегодняшнего утра, когда им пришлось разбираться с ним за обыкновенно мирным завтраком с оладьями.

– Послушай… – начала мама, поставив тарелку с оладьями на стол перед Элли и усевшись на стул рядом с ней. Она наклонилась вперед и заправила за ухо выбившуюся из хвоста прядь рыжеватых волос. – Наверное, с моей стороны неправильно было судить тебя, не зная всей истории.

Элли потянулась за бутылкой с кленовым сиропом.

– Мы переписываемся по электронной почте, – произнесла она, не поднимая глаз. – Уже несколько месяцев.

– Как?! – опешила мама. – Я имею в виду, каким образом ты…

– По ошибке, – объяснила Элли. – Он неправильно набрал адрес. Письмо было адресовано кому-то другому, а попало ко мне, ну мы и начали переписываться. Я не знала, что это он. Я имею в виду, что он Грэм Ларкин. Я думала, что он самый обычный парень.

– Что ж, уже легче, – сказала мама. – Лекцию на тему безопасности в Интернете, наверное, стоит отложить на потом.

– Мама! – простонала Элли.

Та вскинула вверх обе ладони:

– Ты же знаешь, что кругом полно психов…

– Мама! – повторила Элли снова. – Это не суть.

– Ладно, ладно. В чем тогда суть?

Элли вскинула глаза.

– Суть в том… – начала она, потом умолкла и глубоко вздохнула. – Суть в том, что я рада, что не знала, кто он такой, понимаешь? Иначе я никогда не узнала бы, какой он. А теперь знаю.

Мама кивнула:

– И он тебе нравится.

– Да, – неожиданно севшим голосом ответила Элли. – Очень.

На сковороде начала подгорать вторая порция оладий, и мама встала из-за стола, а потом долго еще после того, как перевернула их, стояла у плиты, спиной к Элли, глядя в окно над раковиной.

– Я не знаю, что сказать, – произнесла она наконец, обернувшись. – Я не хочу, чтобы тебе причинили боль.

– Он не…

– Элли, да опомнись же! – сказала мама, и что-то в ее лице заставило Элли осечься. Внезапно до нее дошло, что речь не только о Грэме. Речь и о ее отце тоже. – Ты ведь знаешь, что в любую минуту все может пойти наперекосяк, – продолжала мама. – Не только из-за того, кто он такой, и не только потому, что ему скоро уезжать. – Она сжала губы, тщательно взвешивая слова. – Ты ведь видела, как на него бросаются фотографы.

– Не можешь же ты запретить мне встречаться с кем-то только из-за того, что его много фотографируют, – сказала Элли. – Ты сама-то хоть понимаешь, что это начинает походить на безумие?

– Это уже и есть самое настоящее безумие, – сказала мама, перекладывая две последние оладьи со сковородки на блюдо, прежде чем вернуться к столу. – Подобные вещи хорошо не кончаются. – Она покачала головой.

– Ты так говоришь, потому что это закончилось плохо для тебя. – Элли нахмурилась. – Но у нас все по-другому. Он – не какой-то паршивый сенатор. А я не…

– Не кто? – перебила ее мама, глядя на нее без всякого выражения. – Не какая-то дешевая официантка?

– Я этого не говорила! – возмутилась Элли и покачала головой. – Ты ведь знаешь, что я ничего такого не имела в виду.

Дата добавления: 2015-07-25