Часть 1 5 страница

Наконец победитель этой гонки очутился рядом с Грэмом, бросил сумку от камеры на газон и, тяжело дыша, поинтересовался:

- Что это за девушка?

В ответ Грэм лишь пожал плечами, и тот без энтузиазма щелкнул несколько раз его самого, одиноко стоящего посреди лужайки.

Потом, когда он уже вернулся на съемочную площадку, Мик оторвался от своих записей и, загасив сигарету, вскинул брови.

- Ну как, - спросил он. - Нас посетило вдохновение?

Грэм улыбнулся.

- Да, - ответил он. - Нас - посетило.

* * *

От: [e-mail]

Отправлено: понедельник, 10 июня 2013 10:22

Кому: [e-mail]

Тема: Re: планы на сегодня

Элли!

(Теперь, когда я знаю твое имя, я могу наконец-то как полагается поприветствовать тебя на русский манер.)

Я освобожусь после четырех. Не хочешь отправиться на поиски аутентичного вуписа?

Грэм!

Сеть в магазине практически не ловилась, так что все утро Элли бегала между кассой и стареньким компьютером на прилавке, радуясь, что мамы пока нет и вопросы задавать некому. Вчерашний визит Грэма она объяснила тем, что он якобы искал Квинн, а с утра ухитрилась и вовсе избежать встречи с мамой, выскользнув из дому пораньше, чтобы открыть магазинчик.

По правде говоря, Элли и сама пока не разобралась в своих чувствах. Она знала лишь, что проверяет электронную почту уже шестой раз за утро, потому что до смерти хочет увидеть на экране знакомый адрес.

Не важно, что она несколько минут назад встретила его на улице. Не важно, что теперь ей известно, кто он такой. Не важно даже, что он оказался не кем-нибудь, а самим Грэмом Ларкином. Вот уже три месяца она жила от одного его письма до другого, каждый раз с замирающим сердцем проверяя почту. Этой короткой комбинации из букв и цифр, набранных жирным шрифтом, - [e-mail] - было достаточно, чтобы заставить ее сердце бешено колотиться.

Ее сознание словно раздвоилось. Она прекрасно понимала, что человек, с которым она переписывалась все эти месяцы, в эту самую минуту находится всего в двух кварталах от нее. Но в то же самое время отчаянно цеплялась за некогда созданный умозрительный образ загадочного незнакомца, с которым можно говорить на любую тему. Его внезапное появление вывело ее из равновесия, и, хотя она все же почувствовала легкое волнение, увидев его новое письмо, на душе было неспокойно. Это было все равно что разговаривать с человеком по телефону, сидя в противоположном конце комнаты; несмотря даже на то, что ты видишь, как шевелятся его губы, и слышишь, что он говорит, связать в голове два этих факта почему-то очень трудно.

Письмо было точь-в-точь как он сам: умное, милое и немного забавное. А еще он хотел увидеться с ней снова. Она закрыла глаза, и ее пальцы на миг замерли над клавиатурой. Когда она открыла глаза, то нажала на кнопку "Ответить", и в голове у нее пронеслись все имеющиеся причины сказать ему "нет".

Беда была в том, что ей хотелось сказать "да".

"Прости", - напечатала она, нажимая клавиши медленно, одну за другой. Потом стерла все до единой буквы и со вздохом откинулась на спинку стула. Большинство девушек на ее месте были бы на седьмом небе от счастья, узнав, что переписываются с кинозвездой. Элли казалось, что это несправедливо. Ей хотелось просто провести время с GDL824. А вот насчет Грэма Ларкина она не была так уверена.

Она продолжала смотреть на экран, когда входная дверь распахнулась. Не успела она поспешно закрыть письмо, как перед прилавком возникла запыхавшаяся Квинн. Вчера вечером после ухода Грэма Элли обнаружила послание от Квинн, в котором не было ничего, кроме трех восклицательных знаков. Но Элли представления не имела, что стоит за этим "!!!" - то ли восторг, то ли гнев, то ли нечто среднее.

Поэтому она ничего не ответила своей лучшей подруге, хотя ей сейчас больше всего на свете хотелось сесть рядышком с Квинн и вместе с ней подивиться тому, что каким-то немыслимым, невообразимым, сумасшедшим образом ее случайный приятель по переписке из Калифорнии, с которым она обменивалась письмами на протяжении нескольких месяцев, оказался Грэмом Ларкином.

Квинн оперлась ладонями о прилавок, пытаясь отдышаться.

- Я опаздываю на работу, - произнесла она, кашлянув. - Но, судя по всему, нам с тобой нужно много о чем поговорить...

- Знаю, знаю, - отозвалась Элли, наливая ей в стакан лимонада из кувшина, который они держали для покупателей. Она сглотнула, вдруг осознав, как страшно ей встретиться глазами с Квинн. Еще вчера она помогала своей лучшей подруге собираться на свидание, глядя, как та буквально светится, и радуясь вместе с ней. И тем не менее по какому-то странному капризу судьбы Грэм вдруг заявился к Элли домой, и ей было ужасно стыдно, что она, пусть и не намеренно, перешла дорогу Квинн. - Послушай, если бы я знала, что это он...

Но Квинн только покачала головой.

- Не в этом дело, - сказала она. - Ну то есть я не хочу сказать, что не хотела бы закрутить роман с кинозвездой или что мне легко уяснить твое неожиданное знакомство с Грэмом Ларкином, но...

Элли приготовилась к самому худшему:

- Но?..

- У меня в голове не укладывается, что ты ничего мне не сказала, - с искренней болью в голосе закончила та. - Ты столько времени скрывала все это от меня! Я думала, у лучших подруг не может быть секретов друг от друга.

- У нас их и нет. - Элли опустила глаза. - Это так. Просто...

Договорить ей не дал бой часов на городской площади. Выслушав череду низких раскатистых ударов, Квинн вполголоса выругалась.

- Мне нужно идти, - сказала она. - Потом поговорим.

- Ладно, - согласилась Элли, чувствуя, как заливает щеки горячая краска стыда. - Я могу все объяснить...

- Очень на это надеюсь, - отозвалась Квинн и, к облегчению Элли, слабо улыбнулась. - Иначе я ничего не расскажу тебе о том, что было вчера вечером со мной.

- И что же?

- Да так, ничего особенного. - Она вскинула брови. - Девон Александер набрался храбрости меня поцеловать.

У Элли отвисла челюсть.

- Как это его угораздило?

- После того как Грэм отправился разыскивать тебя, Девон решил поужинать со мной вместо него. Думаю, он решил, что я расстроилась из-за сорванного свидания, поэтому был со мной очень мил, а потом пошел провожать меня до дому, ну и вот... - Квинн покачала головой, то ли от возбуждения, то ли от изумления. Все в городке знали, что Девон влюблен в нее со второго класса, но Квинн он никогда не интересовал, и она избегала его с тем же пылом, с каким он ее обожал. - И, по правде говоря, это было совсем не так ужасно.

- Совсем не так ужасно? - переспросила Элли, и на этот раз лицо Квинн расплылось в самой настоящей улыбке.

- Ну ладно, - призналась она. - Это было даже приятно. Ты можешь себе это представить?

Элли расхохоталась:

- Вообще-то, нет.

- А ты?

- Что - я?

- Ты целовалась с Грэмом Ларкином?

Элли рассмеялась:

- Ты, кажется, опаздывала?

- Да, - спохватилась Квинн, бросив взгляд на часы. - Мне нужно бежать. Но мы с тобой еще не закончили. Я тебе позвоню. - Она одним глотком допила лимонад и поспешила к выходу. Уже стоя на пороге, она снова обернулась. - Послушай, Эл, - сказала она. - Только не наделай глупостей, ладно?

- В каком смысле? - нахмурилась Элли.

- Ну, он действительно классный парень. И ты ему явно нравишься. Так что постарайся себе все сама не испортить.

- Я не... - попыталась было возразить Элли, но дверь за Квинн уже захлопнулась.

Элли какое-то время стояла столбом в наступившей тишине, думая о Грэме, о Девоне с Квинн и о том, как все неожиданно повернулось. Потом ее взгляд скользнул обратно к экрану компьютера, и она закусила губу.

На этот раз ее пальцы, казалось, пришли в движение помимо ее воли.

"Я согласна", - напечатала она, просто чтобы попробовать, как это.

Дверь снова распахнулась. Элли в очередной раз закрыла почту и подняла глаза на забредшее в магазинчик семейство туристов. Она улыбнулась им своей самой приветливой улыбкой, но они уже увлеченно копались в корзинах с пляжными игрушками у самого входа. Двое мальчишек ухватили каждый по пластиковой макаронине и устроили поединок, в то время как их мать безуспешно пыталась разоружить сыновей. Однако внимание Элли было приковано к младшенькой - маленькой светловолосой девочке не старше четырех лет.

Пока мать разнимала сыновей, отец взял малышку за руку и подвел ее к крутящейся стойке с открытками. Опустившись рядом с ней на корточки, он стал показывать девчушке открытки. Девочка с серьезным видом перебирала одну за другой, аккуратно держа яркие картонки за краешки и разглядывая их, потешно округляя глаза.

Наблюдая за этой парочкой, Элли не могла отделаться от мысли, которая всегда возникала у нее в подобные моменты: все равно малышка не будет ничего этого помнить, когда вырастет. Конечно, это была отчасти зависть, но все же она думала именно так. Детские воспоминания казались ей похожими на багаж, который разрешалось взять с собой в самолет: куда бы ты ни собирался и на какое бы время тебе ни надо было его растянуть, лимит ограничивался всего двумя сумками. И хотя в эти сумки могло вместиться какое-то количество смутных образов - кафе с музыкальным автоматом, качели, уносящие тебя ввысь, чувство восторга, когда чьи-то руки подхватывают тебя, - все равно на всю жизнь этого не хватит.

И все же, даже если этому мигу и не суждено сохраниться в памяти малышки, у нее, без сомнения, останется больше воспоминаний об отце, чем у Элли, у которой этих воспоминаний раз-два и обчелся. Она возвращалась к ним снова и снова, хотя с годами они побледнели и почти стерлись, словно рисунок на бумажном листе, который столько раз складывали и разворачивали, что он разлохматился на сгибах и стал больше похож на ветошь.

Когда отец познакомился с ее матерью, он только недавно стал конгрессменом и был восходящей звездой Республиканской партии. Она тогда работала официанткой в его любимой закусочной, и едва он переступал через порог, как она уже готова была подать ему его ежеутренние оладьи с кофе. Со временем заказы переросли в беседы, беседы - во флирт, а флирт - в нечто большее, и не успела она оглянуться, как уже была беременна Элли.

Единственная загвоздка заключалась в том, что он уже был женат.

Тайное всегда становится явным. Однако им удавалось хранить свою тайну на протяжении четырех лет. Мама отказывалась брать у него деньги и лишь изредка позволяла ему навещать их. Во время этих визитов, как она потом рассказала Элли, Пол Уитмен снимал свой дорогущий пиджак, садился на обшарпанный пол в еще более обшарпанной квартирке и час-другой играл со своей дочерью - с мамой они едва обменивались несколькими словами, - после чего поднимался, целовал Элли в лоб, предпринимал очередную бесплодную попытку впихнуть маме чек и снова надолго исчезал из их жизни.

Так могло бы продолжаться и дальше, если бы он не был политиком и если бы его не начали все чаще упоминать как будущего кандидата в президенты. Но поскольку все обстояло именно так, им всерьез заинтересовались журналисты, в особенности после того, как он решил баллотироваться в сенат. Элли было четыре, когда разразилась эта история. А вместе с ней полетела в тартарары и вся их налаженная жизнь.

Три месяца мама пыталась держаться. Три месяца журналисты не давали ей проходу, преследовали повсюду с камерами и засыпали вопросами. Элли нашла в Интернете фотографии еще молодой мамы в темных очках. На каждой из них она держала на руках Элли, прижимая лицо дочери к плечу, чтобы защитить от слепящих вспышек.

У них был миллион причин, чтобы уехать. Но даже тогда мама не собиралась устраивать из всего этого тайну. Поначалу она всего лишь хотела уехать подальше на лето, поэтому сняла летний домик в Хенли, где как-то отдыхала ребенком. Но когда они приехали туда, рассказывала она потом Элли, ее охватило невыразимое облегчение и чувство покоя. Ветер гнал по небу облака, отбрасывавшие тени на воды бухты, а в скверике посреди города играл на гитаре какой-то музыкант. Все это казалось таким далеким от вашингтонской жизни с ее грязными скандалами и велеречивыми политиками, а самое главное - от отца ее ребенка, который, с тех пор как всплыла вся эта история, на все вопросы журналистов отвечал односложным: "Никаких комментариев".

Так и вышло, что когда первая же встреченная ею в той самой кондитерской жительница города назвала свое имя и вопросительно взглянула на маму, ожидая услышать ответ, явно ничего даже не подозревая о скандальной славе, которая тянулась за ней в Вашингтоне, слова "Маргарет Лоусон" застряли у нее в горле.

Маргарет Лоусон была двадцатичетырехлетней официанткой из Вермонта, которая мечтала изменить мир, защищать природу, встряхнуть Вашингтон, а вместо этого была вынуждена подавать кофе мужчинам в деловых костюмах, чтобы было чем платить за квартиру. У нее не было ни родителей, ни родни, ни корней. Она была женщиной, чье имя пестрело на обложках десятков журналов и которая совершенно не нуждалась в известности. Она была женщиной, совершившей самую непростительную ошибку из всех возможных, пусть и получившая благодаря этой ошибке самое лучше, что можно было получить.

Маргарет Лоусон не было места в этом новом городке, в этой новой жизни. И она назвалась своим детским именем, давным-давно покрытым пылью за ненадобностью, и девичьей фамилией матери.

- Мэгги О'Нил, - произнесла она, протягивая руку.

Так Маргарет Лоусон канула в небытие, прихватив с собой Элинор Лоусон.

Они редко разговаривали на эту тему, Элли и ее мама. И все равно она висела между ними в воздухе, когда, натыкаясь случайно на телерепортажи с заседаний сената, они слишком поспешно переключались на другой канал или когда по утрам на крыльцо дома с увесистым шлепком ложилась свежая газета, принося с собой новости из мира большой политики. И в особенности когда они говорили о деньгах и о ее учебе в колледже, с которыми не было бы никаких затруднений, будь она по-прежнему Элинор Лоусон или даже Элинор Уитмен, а не Элли О'Нил.

Теперь ее отец был сенатором США и серьезным претендентом на роль кандидата в президенты от Республиканской партии. Скандал в конце концов улегся, как это случается со всеми скандалами. Хотя во всех статьях, блогах и публикациях на эту тему обычно все равно хоть вскользь да упоминалось о его предполагаемом романе с официанткой, несмотря на то что уже прошло столько времени. Иногда всплывала тема возможного существования у него внебрачной дочери, впрочем не слишком активно. Всех куда больше интересовала его настоящая семья: безмерно снисходительная жена и двое сыновей - один годом старше Элли, другой годом младше. Оба они были такими же светловолосыми, как их мать, и на фотографиях всегда красовались рядом с отцом - то на охоте, то на рыбалке, то просто на пикнике.

Они, без сомнения, обедали в модных ресторанах, а не в дешевых забегаловках, ходили в частные школы, а не в государственные с их вечной нехваткой средств то на одно, то на другое. И они наверняка не колеблясь обратились бы к отцу с просьбой оплатить им летний поэтический курс. И хотя бо́льшую часть времени Элли даже не помышляла о том, чтобы обменять свою жизнь на все это - даже будь у нее такая возможность, - иной раз ей казалось несправедливым, что у нее никогда не было шанса попробовать, что такое быть дочерью Пола Уитмена.

Если он когда-то и пытался их разыскать, Элли ничего об этом не знала. Она старалась не думать о том, что для человека его уровня найти их при желании не составило бы никакого труда, что он мог бы поддерживать с ней связь, звонить ей время от времени, поздравлять с праздниками или еще каким-то образом обозначать свое присутствие в ее жизни. Может, это была мамина вина, а может, нет, может, он задавался вопросом, как они живут, может, нет, может, он иногда скучал по ним, а может, правы были журналисты, и для него они всегда были не более чем случайным эпизодом, не достойным ничего большего, нежели мимолетное упоминание мелким шрифтом.

Малышка между тем протянула отцу открытку с восходом солнца над морем, но матери уже удалось вытурить мальчишек за дверь, и теперь она настойчиво звала мужа с дочерью. Мужчина посмотрел на девочку с беспомощным выражением; подбородок у нее задрожал, и она прижала открытку к груди.

- Пусть возьмет ее просто так, - услышала Элли собственный голос, и мужчина с изумленным лицом обернулся.

Малышка просияла и выпорхнула за дверь, зажав открытку в руке. И пусть это мгновение могло улетучиться у нее из памяти еще до конца поездки, если не до конца прогулки, Элли все-таки надеялась, что оно останется с ней подольше.

Когда они ушли, Элли вновь уткнулась в монитор.

"Вряд ли у меня получится, - написала она Грэму. - Прости". Отослав письмо, она села и стала ждать.

Через девять минут от него пришел ответ: "Тогда я отправлюсь на поиски в одиночку и занесу тебе свой улов вечером".

При мысли о том, что вечером он снова окажется у нее на крыльце, Элли невольно улыбнулась, потом закусила губу и уставилась взглядом в клавиатуру.

"Вечером я тоже не могу, - написала она и после секундного размышления добавила: - К тому же я понятия не имею, что такое этот твой вупис".

Не прошло и минуты, как компьютер негромко пискнул и на экране вновь высветилось его имя.

"Так давай выясним".

Элли поколебалась.

"Без фотографов?"

Поползла минута, за ней другая, но у Элли было такое чувство, что прошло гораздо больше времени. Наконец пришел ответ.

"Без фотографов".

На этот раз Элли не стала ждать.

"О'кей", - напечатала она торопливо, чтобы не передумать.

Вот так и вышло, что пять часов спустя она направлялась по дороге к бухте, гадая, не сделала ли ошибку. Элли отдавала себе отчет в том, что в таких вещах всегда есть какая-то критическая точка, до которой еще есть возможность передумать, пойти на попятный. Но, шагая мимо магазина рыболовных снастей и проката водных мотоциклов по направлению к пляжу, она не могла отделаться от чувства, что на полном ходу летит мимо всех предупредительных знаков и очень скоро точка невозврата будет пройдена и ничего изменить уже будет невозможно.

У нее были десятки доводов против. Она ему надоест, и он ее бросит. Всего через несколько недель ему нужно будет возвращаться домой. Он слишком знаменит. Он выдаст их тайну просто потому, что он - это он. Он играючи разрушит ее жизнь.

И тем не менее какой-то могучий импульс неумолимо гнал ее вперед, ближе к бухте; и вот уже земля под ее ногами сменилась камнями. Впрочем, она едва замечала, что происходит вокруг. Перед глазами то и дело всплывало его лицо и письма, которыми они обменивались через всю страну. И каждая строчка словно выражала самое лучшее, что было в них обоих.

Возможно, встреча с ним была всего лишь приложением к переписке, которая тянулась уже несколько месяцев. Если вся ее жизнь до знакомства с ним была чем-то вроде прелюдии, тогда, наверное, все это было просто постскриптумом.

P. S. Привет.

P. S. Спасибо, что приехал.

P. S. А вот и я.

Деревья впереди росли реже, открывая вид на небольшую бухточку. Волны лизали серые камни. Увидев, что он уже ждет ее, Элли остановилась как вкопанная, потом торопливо отступила назад, в тень деревьев. Грэм сидел на корточках и лениво перебирал камешки. Она смотрела, как он взял в руку один из них, похожий на кривобокое сердечко, и принялся разглядывать, склонив голову набок.

Элли вспомнилось письмо, которое он прислал ей всего несколько недель назад. Они тогда говорили о школе, и он признался, что в детстве у него никак не получалось делать валентинки, в особенности те, для которых нужно было сложить лист картона пополам и по шаблону обрисовать на нем половинку сердечка.

"У меня всегда получались розовые блямбы", - написал он.

"По-моему, все сердечки на них похожи", - ответила ему тогда Элли.

Она глубоко вздохнула и собралась с духом. Он чуть повернул голову и в профиль вдруг стал казаться совсем другим. Не таким эффектным, как на глянцевых фотографиях, а более близким. Конечно, она представляла себе GDL824 совершенно другим, но сейчас перед ней был и не Грэм Ларкин с обложки. Сейчас он был просто Грэм.

"Грэм!", как, подумалось ей, сказали бы русские. Элли почувствовала, как розовая блямба ее сердца вдруг учащенно забилась. Она внезапно поняла, что в этом восклицании соединялись крик, удивление и радость, все самое искреннее, и без колебания двинулась ему навстречу, чтобы высказать это приветствие ему лично.

* * *

От: [e-mail]

Отправлено: понедельник, 10 июня 2013 16:24

Кому: [e-mail]

Тема: Re: планы на сегодня

Я не смог отыскать камень, о котором ты говорила, но, думаю, пришел по адресу. Кроме меня и чаек, здесь никого нет, так что ты без труда меня найдешь...

(Я - тот, который без перьев.)

Когда она наконец появилась на пляже, Грэм пребывал за миллион миль отсюда. Он прокручивал в голове текст своей роли к завтрашним съемкам. Это был пылкий монолог, который его герой произносил, уйдя с отцовских похорон и направляясь к тому самому месту, где тот погиб, старой рыбачьей лодке под названием "Юркая рыбешка". Но слова ускользали, точно их сносил океанский ветер.

Он перебирал гладкие камешки, покрывавшие пляж, так непохожий на белые пески Калифорнии, когда услышал за спиной ее шаги. Весь подобравшись, он обернулся.

- Привет.

Он вскинул на нее глаза и вновь отвел их в сторону. От чего-то ему трудно было смотреть на нее, хотя ничего другого ему сейчас не хотелось так сильно. Все вокруг было серое - деревья, скалы, небо, даже свинцового оттенка вода, - и посреди всего этого стояла Элли, с ее рыжими волосами и в белой футболке, в джинсовой юбчонке и резиновых шлепанцах. Это, в сущности, была самая банальная в мире картина - девушка на берегу моря, - но почему-то у Грэма было такое чувство, как будто он смотрит на солнце.

- Ну как, удалось найти сокровища? - поинтересовалась она, кивнув на камень, который он держал в руке, и когда Грэм разжал пальцы, чтобы взглянуть на него внимательнее, то понял, что в самом деле нашел сокровище. К его изумлению, находка оказалась в форме сердца. Щеки у него вспыхнули, и он сунул камешек в карман, слегка покачав головой. Если бы он показал ей каменное сердце, она решила бы, что он подбивает к ней клинья. Подумала бы, что он ничем не отличается от своих персонажей в кино.

- Не хочешь прогуляться? - грубовато спросил он.

Она кивнула, и они двинулись вдоль берега, оскальзываясь на камнях. Оба молчали, но это молчание не было неловким, а шум волн обеспечивал необходимое звуковое сопровождение. Элли шла на полшага впереди него, и он гадал, куда она их ведет. Неровные голыши шатались под ногами, и Грэм то и дело спотыкался. Когда он в очередной раз чуть не потерял равновесие, на лице Элли мелькнула мимолетная улыбка.

- Дурдом какой-то, - сказал он. - И вы считаете это пляжем?

- Наверное, мы здесь просто более жизнестойкие, - ухмыльнулась она.

- Ты намекаешь на то, что все калифорнийцы - неженки?

- Про всех калифорнийцев я ничего не говорила, - возразила она. - Я имела в виду исключительно тебя.

Грэм рассмеялся:

- Ну да, логично. Но все-таки когда мы выберемся на твердую землю?

Элли махнула рукой, и Грэм увидел впереди тонкую ленту тропинки, тянущуюся вдоль небольшой набережной на дальнем конце пляжа. Она вывела их в рощицу, и через несколько минут они вынырнули на пустынную дорогу.

- Ты что, задумала меня убить? - поинтересовался Грэм, оглядев безлюдную улицу с разбитым асфальтом и покосившимися деревьями.

- Только если ты и дальше будешь задавать так много вопросов, - ответила она, и они зашагали по дороге, стараясь держаться обочины, усыпанной гравием.

- Нет, серьезно, куда мы идем?

Элли покосилась на него.

- Мы идем на поиски, - ответила она таким тоном, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

- На поиски, - эхом отозвался он. - Мне это нравится.

- Как Дороти, когда она пыталась найти дорогу из страны Оз обратно домой.

- Или как Ахав, бороздивший моря в погоне за белым китом[5].

- Именно, - подтвердила она. - Только мы охотимся за вуписами.

- А-а, - протянул Грэм с довольным видом. - Значит, ты все-таки поверила в их существование?

Элли покачала головой:

- По-прежнему сомневаюсь. Но если их где-то и можно найти, то только здесь.

Он уже готов был спросить, где это "здесь", но тут они вышли на развилку. Дорога внезапно стала более оживленной, и впереди показалась череда строений - магазин товаров для дома и сада, агентство недвижимости, компания по продаже подержанных машин, и посреди всего этого здание такого ядерно-розового цвета, какой ему в жизни до сих пор видеть не доводилось. Примыкающий к зданию дворик был уставлен столиками, над каждым из которых торчал веселенький зеленый зонтик, а на крыше красовалось гигантское ванильное мороженое в вафельной трубочке, увенчанное солнцезащитными очками.

- "Кондитерский рай", - сказала Элли, величественно поведя рукой в направлении розового здания.

- Разве это не ваши конкуренты?

- На дворе лето, - пожала плечами Элли. - Поверь мне, покупателей хватит на всех.

- Что-то я нервничаю, - пошутил Грэм, когда они шли по парковке. - А вдруг у них нет вуписов?

- Я практически не сомневаюсь, что их там нет, - сказала Элли. - Говорю же тебе, никаких вуписов не существует.

- А вот и существуют, - уперся он. - Они - официальный десерт штата Мэн.

- Это ты так говоришь.

Перед самой дверью Грэм остановился.

- Может, поспорим на деньги? - спросил он, но улыбка тут же сползла с ее лица, и он понял, что сказал что-то не то. - Или не на деньги, а на что-нибудь другое, - добавил он поспешно. - В общем, давай заключим пари.

К немалому облегчению Грэма, ее лицо снова прояснилось. Он вспомнил письмо, которое она послала ему несколько месяцев назад, практически сразу же после того, как они начали переписываться. В письме было что-то про летний поэтический курс, на который ей до смерти хотелось поехать.

"Так за чем же дело стало?" - написал он тогда, но едва нажал кнопку "Отправить", как понял, какой получит ответ, и от стыда у него запылали щеки.

Ответ пришел очень скоро.

"У меня нет денег, - написала она. - Тебе не кажется, что это самая дурацкая на свете причина? Я должна придумать способ найти эти деньги, потому что иначе всю жизнь буду себя ненавидеть за то, что не попала на него из-за такой идиотской причины".

Она считала, что он поймет ее, потому что ему семнадцать, а у какого семнадцатилетнего нет проблем с деньгами? Он уже не помнил, что тогда ответил ей, и теперь ему очень хотелось узнать, чем все закончилось, нашла ли она эти деньги. Он очень надеялся, что нашла.

Странное это было ощущение - привязывать обрывки их переписки к девушке, которая сейчас стояла перед ним, прикреплять эти разрозненные подробности к человеку, точно пуговицы к рубашке.

Дата добавления: 2015-07-25