Лекция третья

«Слово о полку Игореве»

Историческая основа «Слова о полку Игореве»

В XI веке после смерти Владимира I Крестителя начинается распад единого Киевского государства на отдельные княжества. Вначале обособляется Полоцкая земля, оставшаяся во владении Изяслава Владимировича и Рогнеды. Позже Ярослав Владимирович делит остальные славянские территории между своими пятью своими сыновьями. В середине XI века Черниговское княжество закрепляет за сыном Святослава Ярославича Олегом и его потомками, Ольговичами. В то время как на Киевском престоле чаще других оказываются дети и внуки младшего Ярославова сына – Всеволода: Владимир Всеволодович Мономах и его потомки, Мономашичи. В это же время на южных окраинах Руси, территориях между Волгой и Днепром, восседает группа тюркских племен, называвших себя «кыпчаками» и известная в русских летописях как «половцы».

Основным противостоянием XII столетия на Руси стала непрекращающаяся борьба Ольговичей и Мономашичей за обладанием Киевом и великокняжеским престолом. Причем, черниговские князья в своих военных походах нередко прибегали к услугам наемным половецких дружин. Нередко заключение этих тактических союзов подкреплялось браками русских князей с дочерями и внучками половецких ханов. Всего в XI–XII столетиях таких браков было заключено не менее шести. На половчанке, в частности, был женат основатель Москвы Юрий Долгорукий.

К 1170-м годам княжеские усобицы с участием иноплеменных союзников, чередуясь с самостоятельными половецкими набегами на русские земли, превращаются в десятилетнюю рать без перерыва, после которых в начале 80-х годов XII века происходит попытка примирения враждующих княжеских династий. Так, в 1181 году правнук Мономаха Рюрик Ростиславич, на голову разбив под Киевом отряды Ольговичей, тем не менее сажает на великокняжеский престол старшего из них − Святослава Всеволодовича («Святослав Великий Киевский» − называет его «Слово о полку Игореве»). В результате такого политического компромисса на Руси устанавливается тринадцатилетнее замирение, сопровождавшееся рядом попыток урегулировать и половецкий вопрос.

Так, в 1183 году под руководством Святослава Киевского создается коалиция южнорусских князей, которые ранней весной 1184 года выступают в поход на половцев и отбрасывают тех далеко за Дон. В этом походе должен был принять участие и Новгород-Северский князь, однако его дружина не успела присоединиться к русским войскам из-за гололедицы. Весной следующего года 1185 года, собирая по русским землям войска для нового похода на Дон, Святослав неожиданно узнает, что младшие Ольговичи, утаясь от него, ушли на половцев.

Строго говоря, поход Игоря не был совсем уж самовольным. Ведь, согласно летописным сообщениям, помимо его собственной дружины, а также войск его родного брата Всеволода Курского, сына Владимира Игоревича Путивльского и племянника Святослава Ольговича Рыльского, в распоряжении Новгород-Северского князя находился отряд ковуев предоставленный Ярославом Всеволодовичем Черниговским. Ковуями называли часть половцев, принявших христианство. Проживая по границам Руси эти кочевники нередко становились вассалами русских князей и принимали участие в военных конфликтах на стороне Руси.

Не знали о военных планах Игоря только в Киеве. Несмотря на значительное количество исследований по этому вопросу, до сих пор остается не совсем понятной цель этого самонадеянного похода. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев считал, что неучастие Игоря, некогда связанного союзными отношениями с Кончаком, в объединенном походе 1184 года могло быть истолковано как неподчинение князя новой общерусской политике, лояльность которой он и спешил продемонстрировать. Некоторые историки называли целью похода возвращение черниговскими князьями некогда принадлежавшей им Тмутаракани, однако выдвижение в степь со столь незначительным военными силами, скорее всего, было чрезвычайно рискованным, если не безрассудным предприятием.

Разгромив войска Игоря, половцы не замедлили начать ответное вторжение на русскую землю. Ими были разрушены несколько городов, в том числе Римов и Переяславль Русский. Оказавшийся в плену новгород-северский князь, согласно сообщениями Ипатьевской летописи, пользовался там относительной свободой. В сопровождении специально приставленных людей он ездил на охоту, по просьбе князя к нему был даже прислан православный священник со всем необходимым для отправления церковной службы.

Дело в том, что пленный Игорь становится в это время родственником Кончака. Как предполагают, договоренность о браке княжеского сына Владимира с внучкой хана была достигнута еще до похода новгород-северского князя. Впрочем, венчались молодые лишь после возвращения на Русь. Вскоре с помощью половца Лавра Игорь бежит из плена, а около 1187 года на Русь возвращается и Владимир Игоревич с женой и маленьким сыном.

История находки и изучения «Слова о полку Игореве»

Текст «Слова о полку Игореве» был найден в конце 80-х годов XVIII века обер-прокурором Священного Синода ценителем и собирателем древних рукописей графом Мусиным-Пушкиным. «Слово» не было первым древнерусским памятником, который открыл для науки обер-прокурор. В 90-е годы XVIII века им были опубликованы «Поучение Владимира Мономаха» и обширный свод древнерусского права «Русская Правда». Сведения о новой находке постепенно начали распространяться среди московских и петербургских любителей древности. В 1792 году о ней напоминает журналист и драматург Плавильщиков, в 1797 году на неё указывает во втором издании своей поэмы «Владимир» Херасков. Дважды в статьях 1797 и 1801 года обращается к «Слову» Карамзин, фраза которого о том, что песнь Игоревых воинов можно сравнить с лучшими Оссиановыми поэмами впоследствии дорого обойдется древнерусскому памятнику.

Работа над изданием «Слова о полку Игореве», однако, затягивается, и около 1799 года Мусин-Пушкин привлекает к ней лучших для того времени специалистов по древним рукописям – руководителя московского архива иностранной коллегии Бантыш-Каменского и его ассистента Малиновского. В результате их совместной работы в 1800 году появляется первое издание «Слова», содержавшее, помимо древнерусского текста, перевод памятника на русский язык, вступительную статью и примечания.

В 1812 году во время московского пожара гибнет не только драгоценное собрание рукописей Мусина-Пушкина, но и большая часть оставшегося почти не распроданным тиража первого издания. Сразу же в науке раздаются голоса скептиков заявлявших, что «Слово» не древний памятник, а всего лишь сфабрикованная Мусиным-Пушкиным подделка. Знания о древней литературе того времени, казалось, исключали возможность существования в XII веке сочинения настолько высокого художественного уровня, каким сразу было признано «Слово о полку Игореве». Зато в 10-е годы XIX века уже было известно, что «Оссиановы песни», с которыми некогда сравнивал русский памятник Карамзин, вовсе не сочинения древнего шотландского барда, а литературная мистификация поэта-романтика Джеймса Макферсона.

Не добавляет ясности в ситуацию и сбивчивый рассказ Мусина-Пушкина, который в 1813 году, отвечая на вопрос Колайдовича о происхождении рукописи, сообщил, что в 1792 году приобрел содержавший её хронограф у настоятеля упраздненного несколькими годами ранее Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского. Такое заявление коллекционера очевидно противоречило сообщению Карамзина о том, что новое произведение найдено в монастырских архивах, а отнюдь не в библиотеке бывшего настоятеля.

К настоящему времени установлено, что пропавший хронограф со второй половины 80-х годов XVIII века числился в монастырской библиотеке, переданной затем в ярославский архиерейский дом, а отправленный за штат настоятель вплоть до своей смерти в 1798 году получал из казны настолько значительное жалование, что имел возможность приобретать для собственного чтения появлявшиеся в ту пору книжные новинки.

Решение ситуации видится современным исследователям в том, что Мусин-Пушкин, некогда по именному указы Екатерины II получивший право изымать рукописи для ознакомления из монастырских архивов, просто «забыл» вернуть в Ярославль ценную рукопись со «Слово о полку Игореве», а после попытался скрыть столь неблаговидный поступок, сославшись на покойного тому времени настоятеля. В пользу такого решения говорит тот факт, что после ухода графа с поста обер-прокурора было заведено целое судебное дел по розыску книг, не вернувшихся после его изысканий в различные монастырские архивы. Всего пропавших раритетов насчитывалось несколько десятков. Некоторые из них были впоследствии найдены в архиве Екатерины II и у других московских собирателей, иные так и не удалось обнаружить.

Между тем в науке появляются все новые доказательства подлинности «Слова о полку Игореве». В 1813 году Колайдович находит приписку к псковскому «Апостолу» 1307 года, в котором прослеживается, несомненно, влияние «Слова». В 30-е годы XIX века Максимович устанавливает связь древнерусского памятника с народной украинской поэзией. И наконец, в 1852 году в руки ученых попадает текст «Задонщины», содержащий многочисленные прямые заимствование из «Слова о полку Игореве».

В течение всего XIX века текст загадочного памятника не выходит из поля зрения специалистов и читающей публики. Его первые любительские переводы появляются еще до выхода издания 1800 года. В 1805 году появляется издание Шишкова, в 1819 − Пожарского, оба повторяют текст первого издания без изменений. В изданиях 1820-х годов начинаются первые, не всегда удачные попытки внести исправления, поясняющие смысл древнерусского текста. Поэтический перевод «Слова» выполняет Жуковский, материалы для собственного перевода собирает и Пушкин. В 1844 году появляется издание Дубенского, горячо отстаивавшего подлинность памятника и снабдившего свою книгу обстоятельнейшим историко-литературным комментарием.

Важным этапом в изучении «Слова о полку Игореве» является находка Пекарским в 1864 году так называемой екатерининской копии – писарской копии древнего текста, которая была сделана по заказу Мусина-Пушкина для Екатерины II, по-видимому, около 1784 года и обнаружена лишь при изучении бумаг кабинета императрицы. Сопоставление некоторых расхождений первого издания и этой копии позволило исследователям внести ряд уточнений в текст памятника. Учитывая их, в 1866 и 1868 годах Тихонравов предпринимает два издания «Слова о полку Игореве» для учащихся. В 70-годы XIX века изучением памятника занимаются виднейшие специалисты того времени – Вяземский, Миллер, Веселовский, Потебня. В 1887–1889 годах появляется обширная итоговая работа Барсова «“Слово о полку Игореве” как художественный памятник Киевской дружинной Руси».

В XX веке изучением «Слова» занимались Перетц, Ржига, Кудий, Орлов, Лихачев, Адрианова-Перетц, Рыбаков. Обстоятельный лингвистический анализ памятника содержится в работах Зализняка. Скептическая школа в XX веке была представлена Мазоном и Зиминым, монография которого, содержащая много достойных внимания текстологических наблюдений, наконец, увидела свет несколько лет назад.

Основными доказательствами подлинности древнего памятника, помимо упоминавшихся уже, являются подтверждения содержащихся в нем исторических сведений другими древнерусскими памятниками, а также многочленные уточнения, которые удалось внести в перевод «Слова» благодаря изучению не только литературных произведений, но и многочисленных диалектов и говоров, сохранивших в себе реликты древнего языка. Очевидно, что подобный уровень лингвистических знаний был попросту недоступен даже гениальным фальсификаторам конца XVIII века.

Дата добавления: 2015-07-25