Гален знал, где искать брата. Вторгаться в одинокое созерцание Громом остатков мин, брошенных людьми, было последним, чего он хотел, но времени не было. Основной особенностью Эммы было неповиновение. Да и Тораф не очень склонен к роли наставника — он вывалит ей все, как есть, при первой же вспышке гнева. Он уже намекал Галену, что технически, однажды она станет их королевой, и он не хотел бы портить с ней отношения. Галену пришлось отдать Торафу королевский приказ остаться на суше в условиях, когда Рейна собиралась ходатайствовать о расторжении их уз. Добравшись к краю минного поля, Гален решает выступить в защиту Торафа. Рейна будет в бешенстве, как и Эмма, кстати говоря, но он должен сделать хотя бы это для друга.
Мины заставляют его нервничать, как, впрочем, и всегда. Флора и фауна давным-давно покинули эту часть территорий Тритона. Да к тому же, насколько знал Гален, Гром был единственным посетителем, которого видело это место. Дно здесь усеяно дырами от взрывов, к тому же такого размера, что они с легкостью могли бы поглотить рыболовецкое судно. Собранный вокруг каждой дыры ил окрашивает края в темные цвета и создает впечатление, будто взрыв отбросил тень. Всего две из сотен человеческих мин остались нетронутыми — деформированные и бесполезные, они как безмолвный памятник тому, что было утрачено здесь. А ведь со смертью Налии Сирены потеряли куда больше, чем будущую королеву. Они утратили единство. Потеряли веру. Потеряли наследие. И они могли потерять способность к выживанию.
Гален вздрагивает, когда проплывает поверх одной отжившей свой век бомбы. Закрепленный ко дну цепью, заржавелый металлический шар плавает, как ни в чем не бывало, брошенный людьми на произвол судьбы после завершения исследования, связанного с тогдашним происшествием. Как будто шрамов в иле без того недостаточно.
Когда он видит брата, он окликает его, хотя и знает, что Гром почувствовал его, еще когда он подплывал к минному полю. Гром парит над глубокой пропастью каньона за минами, скрестив руки на груди.
— Кажется, я пропустил церемонию коронования, Ваше Величество, — говорит Гален.
Уголки рта Грома изгибаются в полуулыбке.
— Жаль, что отец не выполнил свое обещание оторвать тебе язык, братишка. Я думаю, он мог бы и выполнить обещание на сей раз.
Гален смеется.
— Я тоже так думал, но Рейна настояла, чтобы мой язык остался со мной чуть подольше.
— Тебе бы стоило позаботится о ней. Если бы не она, ты давно бы был мертв или отлучен от наследства, или и то, и другое. Я думаю, она заслуживает специальное путешествие в тропики за свои заслуги.
Гален хихикает. Излюбленным местом охоты Рейны за людским хламом всегда был Мексиканский залив, исполосованный круизными маршрутами. Она настаивала на том, что люди специально выбрасывают вещи за борт, чтобы оставить здесь частичку себя. Ну, по крайней мере это то, что сказала ей Рейчел.
— Да, я бы мог это устроить, если она останется связанной с Торафом.
Гром поворачивает голову к брату.
— Она приняла Торафа?
— Нет. Это то, о чем я собирался поговорить. Она собирается просить о расторжении.
— Расторжении чего?
— Их уз.
— Рейна и Тораф что, связаны? — спрашивает Гром.— Когда это произошло?
— Очень смешно.
Гром ухмыляется. Гален пытается представить брата восьмидесятилетним человеком. Седые волосы, морщин больше, чем ребер у ракушки, да и эта ухмылка, наверное, была бы беззубой. Но как восьмидесятилетняя Сирена, он выглядит не старше Галена. Да и зубов у него побольше, спасибо Торафу. Но не смотря на все это, он все равно не подходит Эмме. Слишком спокоен, слишком уравновешен, слишком умерен, чтобы справится с ураганом, вроде Эммы "Строптивицы" Макинтош.
— Я ждал дня, когда Рейна станет проблемой кого-то другого, — признается Гром. — Но все же, я чувствую себя виноватым. Мне всегда нравился Тораф.
— Так ты не расторгнешь их союз?
— Нет, даже если Тораф попросит об этом. Здесь было так спокойно без нее. А где, вообще, вас двоих носило?
Гален пожимает плечами.
— Как обычно, — вина затрепетала на задворках его сознания, как личинка краба.
"Как обычно" — это значит посетить доктора Миллигана, чтобы он посвятил их в последние новости о исследованиях морей. Или провести несколько дней с Рейчел, расставляя ее новые приобретения в одном из его домов. "Как обычно" — это не жить как человек, не ходить в человеческую школу, не водить человеческие машины или носить человеческую одежду.
— Доктор Миллиган рассказал тебе что-то стоящее?
— Несколько вещей. Ничего такого, о чем стоило бы волноваться.
Гром кивает.
— Хорошо. Последнее что мне сейчас нужно, это дополнительный повод для волнений.
В конце концов, Гален замечает напряжение на лице брата. Сжатые челюсти, напряженные бицепсы при скрещенных руках. В местах, где его руки обхватывают бицепс, проявляются белые следы от пальцев.
Гален застывает.
— Что? Что случилось?
Гром качает головой, пряча свое отчаяние за хмурым взглядом.
— Расскажи мне.
— Может и ничего, — отнекивается Гром.
— Может быть, но на сколько я могу судить, это не ничего.
Его брат тяжело вздыхает. Он поворачивается к Галену и одаривает его тяжелым взглядом.
— Я расскажу тебе, братишка, но сначала пообещай мне пару вещей.
— Каких вещей?
— Пообещай, что если что-то случится, ты позаботишься о Рейне. Меня не волнует, если вы проживете с людьми остаток жизни, но позаботься, чтобы наша сестра была в безопасности. Обещаешь?
— Гром...
— Пообещай! — взрывается Гром, размыкая руки.
— Ты же и так знаешь, что я сделаю это, — на самом деле, сомнения брата задевают его за живое.
Гром кивает и расслабляется.
— Я знаю. Мне просто нужно было это услышать, — он смотрит в сторону, продолжая, — У меня была личная встреча с Джагеном.
— У тебя что? Ты с ума сошел?
Дальний родственник короля Антониса, Джаген — словно вспышка в сгущающихся тучах заговора на территории Посейдона. Любой мог сказать, что он посягает на трон, а на протяжении десятилетий, непоколебимость короля Антониса лишь раздувала количество последователей Джагена.
Хорошая причина побеспокоится о безопасности брата и сестры. Если у Джагена достаточно амбиций, чтобы свергнуть собственного короля, ему нельзя доверять. Кто знает, может его следующим шагом станет подчинение земель Тритона. Кроме того, если кто-то видел их вместе, могли пойти слухи, что он заручился поддержкой нового короля царства Тритона. Или, и того хуже, так может решить сам король Антонис. Вопрос в том, должны ли?
— Я знаю, что делаю, Гален, — бросает Гром.
— Наверное, не знаешь. Что отец говорит по этому поводу?
— Ты же знаешь, я не говорил ему.
Гален кивает. Было бы глупо со стороны Грома рассказать все отцу. Король Героф и король Антонис были друзьями задолго до того, как стать врагами. И вот сейчас король Гром увеличивает пропасть между ними?
— Чего хотел Джаген?
Гром вздыхает.
— Он запросил разрешение использовать Торафа, чтобы он нашел кого-то. Кого-то, кого не могут найти другие ищейки.
Ничего особенного. Из-за своей ценности ищейки — единственные Сирены, которые могут пересекать границы королевств без риска попасть под арест. Конечно, Джагену нужен Тораф. Он лучший в истории их вида. Но в уважение семьи Галена, Тораф никогда не пересекает границ. И он никогда не согласился бы выполнять задание Джагена без королевского разрешения от дома Тритона. Даже с разрешением, он может этого не сделать.
— И это все? Кого он хочет выследить?
— Если бы на этом было все. Важно не то, кого он хочет выследить, а почему.
— Клянусь Трезубцем Тритона, если ты не начнешь говорить...
— Его дочь, Пака, пропала. Он думает, что ее похитил король Антонис.
Гален закатывает глаза.
— Зачем Антонису похищать ее? Если бы Антониса заботило предательство Джагена, он бы положил этому конец давным-давно.
Но похоже, что Антониса вообще ничто не заботило в последнее время. С тех самых пор, как погибла Налия, он заперся в королевских пещерах. Несколько ищеек рассказывали Торафу, что он не выходил с того момента, как объявил дом Тритона врагами.
— Джаген утверждает, что Пака наделена Даром Посейдона.
От этих слов у Галена перехватывает дыхание.
— Это невозможно.
Медленно, Гром качает головой:
— Скорее всего, да. Но кто знает. В ней течет королевская кровь, несмотря на отдаленное родство. И если у нее Дар Посейдона, я не могу игнорировать вытекающие последствия ее способностей.
— Но это невозможно. Дар никогда ранее не проявлялся ни у кого, кроме прямых потомков.
Да что я говорю? Не я ли должен говорить тоже самое, пытаясь убедить Грома насчет Эммы, даже с меньшим количеством доказательств? По крайней мере, Пака может доказать отдаленное родство с королевским родом. Но вот отец Эммы не претендует на трон. Да и, что немаловажно, Гален нашел Эмму случайно. Поэтому, в лучшем случае, дар Паки кажется подозрительным.
— Я говорил с Архивами. Конечно же, я не рассказал им о заявлении Джагена. Они думают, что я просто изучаю наше наследие, как новоявленный король.
Архивами являлись десять старейшин их вида, — по пять от каждого дома,— и им было доверено хранить память о истории Сирен. Гален согласен, что для нового царя естественно искать их одобрения.
— И?
— В своей коллективной памяти они не нашли ни единого воспоминания о подобном. Но один из Архивов — твой друг, Ромул, — верит, что такое возможно. Он напомнил нам, что Дары — это залог выживания нашего вида, а не только королевской ветви. Он говорит, что не удивился бы, если Тритон и Посейдон задумывались о том, что вельможи могут отречься от этих сил. Он думает, они могли сделать лазейку каким-то образом.
Гален скрещивает руки.
— Да ну.
Гром ухмыляется.
— И я так сказал.
— Но ты сказал, что не рассказывал им о Джагене.
— Я и не рассказывал. Я новый король без королевы, который унаследовал бескровную войну с единственным королевством нашего вида. Только для меня нормально задавать такие вопросы.
Гален кивает.
— Но если Дар может передаться кому угодно, зачем нужно было заставлять королевские линии заключать между собой браки?
Закон о Дарах всегда строго соблюдался. Теория же Ромула заключается в том, что закон, как и королевские линии, бессмысленны, — и это не укладывается в голове у Галена. Особенно то, что Ромул вообще высказывает свое мнение. Архивы связаны по рукам и ногам говорить только факты, и ничего более. Ромул сам рассказал об этом Галену, когда тот впервые пришел к нему еще ребенком. Но Ромул больше, чем часть Архива для Галена — он его наставник. Более того, он его друг. А друзья делятся мнениями друг с другом.
Но Архиву не уместно разглагольствовать перед королем.
— Ну, как ты сказал, это всего лишь теория. Но ее я не могу игнорировать. Я решил позволить ему использовать Торафа. Если Пака жива, Тораф найдет ее.
Гален кивает. И если у Паки, и в правду, есть Дар Посейдона, в Эмме не будет нужды... по крайней мере, для Грома. Его сердце заполнило чувство, которое он не может назвать.
— Если это всплывет...
— Не всплывет.
— Гром...
— Но на всякий случай, пусть Рейна побудет с тобой, где бы ты ни был. Я не желаю видеть ваши лица, пока все не разрешится.
— Мы тебе не мелкие рыбешки, а Рейна уже даже в паре.
— Да, но вы — это все,что осталось от королевской линии Тритона, братишка.
Слова зависли между ними, давя тяжестью ситуации. Слишком многое на кону и слишком много поставлено на "авось". Действительно ли Пака у Антониса? Отдаст ли он ее мирно? А если ее у Антониса нет, не приведет ли расследование Грома к переходу от бескровной конфронтации к кровопролитной войне?
Но риск того стоит. Если у Паки есть Дар Посейдона, выбор Громом ее как своей пары, обеспечит выживание расы Сирен. А Гален будет волен открыто последовать за одной светловолосой ангельской рыбкой.
— Но разве что-то, когда-то бывает простым?
Гром, с отсутствующим выражением на лице, поглощенный в собственные мысли, смотрит в глубь каньона. Гален откашлялся, но это не вырвало его брата из размышлений. Он решил оставить все разговоры в один миг. Бередить старые раны брата было последним, что бы он хотел делать, но он должен знать. Никогда не будет подходящего времени, чтобы обсудить это, но возможно, сейчас единственная подходящая возможность.
— Гром, мне нужно кое-что спросить.
Неторопливо, Гром переводит взгляд с пропасти на брата, но взгляд его все еще холоден.
— А?
— Ты веришь в притяжение?
Вопрос, видимо, задевает Грома за живое. Отрешенное выражение сменяется болью.
— Что это вообще за вопрос?
Гален пожимает плечами. Колющее чувство вины ранит его, словно укол трезубцем.
— Кое-кто говорит, что ты чувствовал притяжение к Налии.
Гром закрывает глаза, массируя их пальцами, но Гален успевает заметить полный мучения взгляд.
— Я даже не думал, что ты веришь сплетням, братец.
— Если бы верил, не спрашивал бы.
— А ты веришь в притяжение, Гален?
— Я не знаю.
Гром со вздохом кивает.
— Вот и я тоже. Но если бы и в правду такая штука существовала, то я смело могу сказать, что чувствовал это к Налии.
Отвернувшись от брата он, плывет вперед.
— Я клянусь, иногда я могу чувствовать ее. Очень слабо. Это чувство приходит и уходит. Иногда оно так сильно, что мне кажется, я схожу с ума.
— Что... Что это за чувство? — Гален едва может говорить. Он уже было решил никогда не заводить этот разговор с братом, но обстоятельства изменились.
К его удивлению, Гром улыбается.
— Есть что-то, что мне нужно знать, братишка? Неужели ты попал на крючок?
Гален даже не успевает закрыть рот, когда его брат разворачивается. Гром выглядит чуждым этому мрачному месту.
— Да, похоже ты попал в ее сети по полной. Кто она?
— Не твое дело.
По крайней мере, пока.
Гром улыбается.
— Так вот, где ты пропадал. Гонялся за девушкой.
— Можно и так сказать.
Вообще-то, его брат может говорить что угодно. Он все равно не собирается рассказывать ему о Эмме. Пока Пака где-то там ждет стать парой новому королю Тритона.
— Если ты не скажешь, я просто спрошу Рейну.
— Если бы Рейна знала, об этом бы уже объявили во всеуслышание.
— И то правда, — соглашается Гром с ухмылкой. — А ты умнее, чем я всегда думал, головастик. Настолько умен, что я думаю, тебе не стоит говорить держать ее подальше отсюда, кем бы она не была. По крайней мере, пока все не решится.
Гален кивает.
— Можешь об этом не волноваться.
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 13 | | | Глава 15 |